Начальное образование Саша получил в Москве, в доме дяди Михаила Федоровича Аргамакова, приходившегося родственником ректору только что открывшегося Московского университета А. М. Аргамакову. Уроки демократически настроенных профессоров университета, труды М. В. Ломоносова «Российская грамматика» и «Риторика», русские книги и журналы были первым учебным чтением, научившим юношу ценить науку и любить русский парод.
В ноябре 1762 г. при содействии Аргамаковых Александр был пожалован в пажи и смог поступить в придворное учебное заведение — Пажеский корпус в Петербурге. Там он подружился с Алексеем Кутузовым, выделявшимся среди пажей начитанностью и примерным поведением. Оба юноши были влюблены в русскую литературу и зачитывались в это время сочинениями известных русских писателей М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, В. И. Лукина, Ф. А. Змина, Д. И. Фонвизина. В доме Василия Аргамакова, где бывал Александр, собирались писатели и поэты, здесь они читали свои повести и стихи, горячо спорили, мечтая о том времени, когда изящная словесность покинет наконец стены аристократических салонов. В Пажеском корпусе юный Радищев выделялся среди воспитанников «успехами в науках и поведением».
Осенью 1766 г. в числе двенадцати лучших учеников он был послан в Германию для завершения образования. Начиная с 1767 г., Александр слушал лекции в Лейпцигском университете по истории словесности, по философии. Радищев занимался также химией, медициной, продолжал изучение латинского, немецкого и французского языков. В свободное время русские юноши собирались в комнате Ушаковых и вели задушевные беседы. Их интересовали история, философия, искусство, литература стран Европы и России, они часами спорили, обсуждая труды французских просветителей Ф.-М. Вольтера, К.-А. Гельвеция, П. Гольбаха, Г.-Б. де Мабли, Ш.-Л. де Монтескье, Г.-Т.-Ф. Рейналя, Ж.-Ж. Руссо и др. Позднее, в «Житии Федора Васильевича Ушакова» Радищев указывал, что он и его товарищи «мыслить научилися» по книге Гельвеция «Об уме».
Волновали их и статьи немецких поэтов-романтиков, основателей нового литературного направления «Буря и натиск»: Л. Вагнера, И. В. Гете, В. Клопштока, Я. М. Р. Ленца. Студенты любили читать русский сатирический журнал Н. И. Новикова «Трутень», а также книгу первого русского просветителя Я. П. Козельского «Философические предложения» (1768). Сын сотника Полтавского полка развивал в своем сочинении мысль, что причиною ярости крестьян являются их «обидчики», т. е. помещики. Крестьяне, «великими обидами утесняемы будучи от высших себя», — писал Я. П. Козельский, — не выдерживают, «как только найдут удобный случай», так и «источают наружу свою досаду», а поэтому «по справедливости почесть их можно почти за невинных».
Товарищи Радищева по Лейпцигскому университету пытались связать идеи европейского Просвещения с русским общественным движением, а самые решительные из них — Александр Радищев и Федор Ушаков — понимали необходимость решительной борьбы зa свободу народа и готовили себя к ней. Молодой Радищев тогда впервые ясно осознал, что одними только научными познаниями но измеряется ценность человеческой личности и смысл жизни человека. Главное — это умение постоять за свои убеждения.
Испытанием мужества обернулось для него столкновение студентов с майором Бокумом, назначенным царским правительством «присматривать» за бывшими воспитанниками Пажеского корпуса. Жадный Бокум обкрадывал студентов, присваивая деньги, отпускавшиеся правительством на их содержание, подвергая юношей оскорблениям и унизительным наказаниям; Бокум даже изобрел клетку для наказания студентов, в которой «ни стоять, ни сидеть на остроконечных перекладинах прямо не можно». Молодые люди дали отпор грубым действиям солдафона. Вот как Радищев рассказывает об этом в «Житии Федора Васильевича Ушакова»: «Вы мне дали пощечину», — сказал Насакин. «Неправда, извольте идти вон», — грубо ответил Бокум. «А если не так, то вот она, и другая». Сие говоря, ударил Насакин Бокума и повторил удар. Опасаясь дальнейшего следствия, Бокум вышел из горницы...» Радищев же имел при себе «карманные пистолеты, заряженные дробью... В жару исступления чего не могло бы случиться», но оружие не пригодилось. Вызванные Бокумом солдаты арестовали бунтовщиков, над студентами произвели суд. «К допросам возили нас скрытным образом, — рассказывает Радищев, — и судопроизводство было похоже на то, какое бывало в инквизициях в тайной Канцелярии... Конец сему полусмешному и полуплачевному делу был тот, что Министр (русский посол в Германии князь Белосельский-Белозерский. — Ю. Б.), приехав в Лейпциг, нас с Бокумом помирил»1.
Другим жизненным испытанием для молодого Радищева была смерть тяжело заболевшего в Лейпциге Ф. В. Ушакова, человека выдающихся. способностей и твердых жизненных убеждений. Радищеву, не отходившему от друга во время болезни, Ушаков завещал следующее: никогда не изменять собственным убеждениям, твердо стоять за них. «Прости теперь в последний раз, — говорил Ушаков. — Помни, что я тебя любил, помни, что нужно в жизни иметь правила, дабы быть блаженным, и что должно быть тверду в мыслях, дабы умирать бестрепетно!»2 И Александр дал клятву верности завету Федора Ушакова. «... Слова его громко раздалися в моей душе, — писал он, — и неизгладимою чертою ознаменовалися на памяти. Поживут они всецелы, доколе дыхание в груди моей не исчезнет и не охладеет в жилах кровь»3.
«Истоки подвига Радищева, —по мнению А. Г. Татаринцева, — именно в этих чувствах и мыслях, всколыхнувших его внутренний мир и заставивших задуматься над собственной жизнью»
(«Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева. Певмь
1975, с. 21).v '
На собственном примере юноша убедился в том, что грубой силе полицейского государства может быть и должна быть противопоставлена сила убеждений, духа высокоодаренной и высоконравственной личности, живущей идеалами добра и справедливости. Вся дальнейшая жизнь автора «Путешествия» свидетельствует о верности этой клятве. Истоки его жизненного подвига состоят именно в верности и следовании до конца своим убеждениям, убеждениям революционера.
Позднее, в 1773—1775 гг., верность идеалам Ушакова прошла первую проверку. Александру пришлось пойти на разрыв со своим близким другом Алексеем Кутузовым, так как между ними выявились принципиальные расхождения в отношении к жизни и существующему строю. Дело в том, что А. М. Кутузов решил устраниться от активной борьбы с повсеместным злом и стал франкмасоном, т. е. членом Петербургской ложи религиозно-мистического общества, куда входило немало екатерининских вельмож.
Радищеву была уготована другая судьба. Возвратившись на родину в конце ноября 1771 г., Александр понял, что никто из государственных чиновников не заинтересовался молодыми образованными людьми, никому не нужны здесь служители идеалам добра и справедливости. В декабре 1771 г. Радищев получил в Сенате, высшем административном и судебном органе Российской империи, скромную должность протоколиста. В Сенат тогда поступали самые разнообразные дела со всей России, и перед молодым человеком открылись бездна человеческого горя, произвол помещиков и местных властей, казнокрадство и взяточничество чиновников. Вскоре, в мае 1773 г., Радищев перешел на службу в другое ведомство — в штаб командующего 8-й Финляндской дивизии генерал-аншефа графа Я. А. Брюса аудитором (прокурором). К этому времени относятся наблюдения писателя, отразившиеся позднее в «Путешествии из Петербурга в Москву», в главе «Спасская Полесть»: «...Воины мои, —писал он, —почиталися хуже скота. Не радели ни о их здравии, ни прокормлении, жизнь их ни во что вменялася; лишались они установленной платы, которая употреблялась на ненужное им украшение. Большая половина новых воинов умирали от небрежения начальников или ненужныя и безвременный строгости». Эти зарегистрированные в «Путешествии» наблюдения во многом основаны на полученных Радищевым сведениях о действительном положении солдат в Южной армии, действовавшей против турок под командованием князя Г. А. Потемкина.
Обер-аудитору дивизии полагалось по службе подыскивать статьи закона, на основании которых военный суд выносил приговоры беглым рекрутам и провинившимся солдатам. Законы были жестокие, и за малейшую провинность солдат подвергали телесным
 |
наказаниям или осуждали на каторжные работы. Не в силах мириться с этим, молодой обер-аудитор в марте 1775 года подал в отставку, мотивируя ее семейными обстоятельствами, женитьбой на Анне Васильевне Рубановской. Впрочем, скорее всего, причина была иной: Радищев был подавлен всей несправедливостью военного судопроизводства. Позднее, в «Путешествии», в главе «Зайдово», писатель вложит в уста судьи Крестьянкина объяснение, почему тот покинул судейскую должность: «Нередко в затруднительных случаях, когда уверение в невинности названнаго преступником меня побуждало на мягкосердие, я прибегал к закону, дабы искати в нем подпору моей нерешимости; но часто в нем находил вместо человеколюбия жестокость, которая начало свое имела не в самом законе, но в его обветшалости. Несоразмерность наказания преступлению часто извлекала у меня слезы. Я видел (да и может ли быть иначе), что закон судит о деяниях, не касаяся причин оныя производивших». Это объяснение автобиографично и, вероятно, восходит к военно-судебному опыту автора «Путешествия» в штабе Я. А. Брюса.
В декабре 1777 г. из-за материальных затруднений Александр Николаевич вынужден был вернуться на службу. Он был назначен младшим чиновником, в чине секунд-майора, в Коммерц-коллегию, где начальником был граф Александр Романович Воронцов, либеральный вельможа екатерининского времени. Будучи с 1780 г. помощником начальника Петербургской таможни, Радищев уже в чине надворного советника проявил себя как честный, неподкупный служащий, для которого интересы России превыше всего. Он объявил беспощадную войну контрабандистам и взяточникам, иностранным авантюристам и казнокрадам. Рассказывают, что однажды один из купцов, желая провести контрабандой дорогие материи, пришел к нему в кабинет и выложил пакет с ассигнациями, но был с позором прогнан. Жена купца незваной гостьей побывала у жены Радищева и оставила в гостях сверток с дорогими материями. Когда «подарок» обнаружился, Радищев приказал слуге догнать купчиху и вернуть ей сверток. Писатель безбоязненно выступал в защиту младших служащих, в том числе своего сослуживца досмотрщика таможни Степана Андреева, оклеветанного я сосланного потом на каторгу. Позднее, в «Путешествии из Петербурга в Москву», в главе «Спасская Полесть» Радищев рассказал о грубейшем нарушении правил судопроизводства, имея в виду дело таможенного чиновника Степана Андреева. Радищев заслужил репутацию прямого и справедливого человека. Так проявлялась его верность клятве, данной Федору Ушакову. Воронцов ценил образованность, честность и ум Радищева, называя его «зрителем без очков», т е. правдолюбцем, от которого не сокрыта серая обыденность жизни и ее отрицательные стороны. Радищев видел в Воронцове приятное исключение среди высокопоставленных оголтелых казнокрадов и крепостников по духу. Их объединяло глубокое отвращение к прогнившему екатерининскопотемкинскому режиму. В доме Воронцова автор «Путешествия» часто встречался с влиятельными вельможами екатерининского двора — президентом Российской академии наук княгиней Екатериной Романовной Дашковой, фаворитом императрицы графом П. В. Завадовским, дипломатом графом С. Р. Воронцовым и др. А. Н. Радищев всегда держал себя независимо и никогда не искал случая получить продвижение по службе и награды. Двор императрицы в Петербурге с жадностью смотрел на миллионные доходы таможни. «Все современники отдали Александру Николаевичу справедливость в том, — писал сын писателя Николай, — что он совершенно был чужд корыстолюбия. Начальствуя таможнями С.-Петербургской, губернии, он мог нажить миллионы, но он не нажил ничего и оставил детям своим небольшое родительское наследство и честное имя»1. Секретарь саксонского посольства в Петербурге Георг фон Гельбиг дал в своих мемуарах сочувственную характеристику А. Н. Радищеву, подчеркнув его исключительную смелость, правдивость, верность убеждениям, скромность, деловитость. В частности, он с горечью писал: «...он был достоин занимать высшие места в государстве, но умный человек годится и на незначительном месте». Правда, за месяц до своего ареста, в 1790 г., Радищев был утвержден Сенатом в высокой должности советника таможенных дел Петербургской Казенной палаты.
Радищев был разносторонним человеком. В свободное от работы время Александр Николаевич посещал дворянские собрания и общества, Английский клуб, масонскую ложу, бывал на балах, находил время для литературных занятий: много читал, писал любовные стихи, переводил на русский язык иностранные сочинения, одно из которых — «Размышление о греческой истории, или О причинах благоденствия и несчастия греков» Табриэля де Мабли — снабдил следующим примечанием: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Никто из его друзей или современников не решился бы высказать такую крайнюю мысль. Очевидно, в недрах сознания великого мыслителя кипела громадная созидательная работа, зрели гениальные мысли, которым суждено было найти выход в его революционных сочинениях: оде «Вольность» и «Путешествии из Петербурга в Москву».
События Крестьянской-войны 1773—1775 гг. сыграли решающую роль в политическом воспитании Радищева. Изучив весь ход восстания по подлинным документам, поступавшим в штаб генерал-аншефа Я. А. Брюса, автор «Путешествия» признал закономерной и справедливой ту борьбу, которую самоотверженно вели крестьяне, работные люди, казаки и солдаты против помещиков и царицы. Однако писатель понял, что восставшие неминуемо были обречены на поражение из-за своей стихийности и неорганизованности. Восстание Пугачева он рассматривал как акт народного
мщения угнетателям. «Они искали паче веселие мщения, нежели пользу сотрясения уз», — писал автор «Путешествия» в главе «Хотилов». Пугачева писатель называл «грубым самозванцем»: республиканцу Радищеву, ярому противнику царизма, претил наивный монархизм вождя восставших крестьян.