Ю. К. Б Е Г У Н О В

НОВОНАЙДЕННАЯ АГИОГРАФИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ НАЧАЛА XVIII В.

В 1979 г., занимаясь в Отделе фондов Череповецкого крае­ведческого музея, я обратил внимание на интересный сборник третьей четверти XVIII в., форматом в 4-ку, на 157 листах, в картонном переплете с тиснением, в котором, кроме выписок из Пролога, Апокалипсиса, сочинений «отцов церкви»,^[1] на ли­стах 22—24 читается любопытная повесть на тему о воз­вращении в Москву утраченной в битве под Нарвой 19 ноября 1700 г. священной реликвии — «животворящего креста господня» царя Константина Великого, которую якобы Петр I брал с собой и затем оставил в своем шатре на поле боя. Этим ковчегом с кре­стом завладел один немец, прельстившийся на «драгия камения и жемчуг драгоценный». Весной 1701 г. тот немец продал эту вещь торговым людям, приезжавшим в Нарву из Пскова. От новой владелицы, богатой псковской вдовы, ковчег с крестом по­ступает к главнокомандующему русскими войсками в Пскове ге­нералу Б. П. Шереметеву, а от него возвращается в Успенский собор в Москве 28 мая 1701 г.^[2] Историческая основа повести об утраченной п возвращенной русской святыни не установлена. Об этом событии не упоминается в «Гистории Свейской войны», и «Журнале, или Поденной записке» Петра I, в «Истории Рос­сии» Ф. Поликарпова, в «Подробной летописи», доведенной до 1709 г. Это, конечно, не значит, что указанного события не было вовсе. Некоторые реалии исторической обстановки того времени в повести прослеживаются. Известно, что через две недели после Нарвской битвы Петр I приказал Б. П. Шереметеву с конницей и казаками зимовать в Пскове.^[3] Город на реке Великой на год становится форпостом действовавшей против шведов русской ар­мии. Шведская армия стояла в Лифляндии: Карл XII — на Двине, а генерал Шлиппенбах — у Дерпта. 6 июня 1701 г. Петр I повелел Шереметеву «быть в Свейском походе», и по­следовали сражения 19 июля при деревне Рауге, 4 сентября при мызе Ряпино, 1 января 1702 г. под Эрестфером, все — победные для русских войск. Датировка событий в повести первой полови­ной 1701 г. согласуется с тем, что в это время русское войско под командованием Шереметева действительно стояло в Пскове, накапливало силы, укрепляло фортификационные сооружения, готовилось к будущим боям.

Повесть написана как легендарно-политическое сказание, как «чудо» об обретении мощей святых, в данном случае «животво­рящего креста господня», якобы принадлежавшего императору Восточной Римской империи Константину I Великому (274— 337). По преданию, сохраненному древнерусской традицией, с помощью этого креста первый христианский император одер­жал победу над Лицинием и возобновил в 324 г. греческую ко­лонию Бизантиум на берегу Босфора — будущий Константино­поль, столицу Византии.^[4] Легендарно-политическое сказание в древнерусской литературе всегда начинается с «видения». Так и в нашей повести чудесный крест является во сне богатой псковской вдове, а голос свыше повелевает ей послать своих до­мочадцев в Ругодев ^[5] для приобретения заповедной вещи. Благо­честивая вдова, как рассказывает повесть, собирает «все свое имение» — 400 золотых червонцев и 300 ефимков, т. е. иоахимс- талеров. Посланные сразу же находят нужного им человека из немцев, но ведут себя осмотрительно и богобоязненно, как и по­добает свидетелям «чуда», испытывая благоговейный страх перед святыней; псковичи также опасаются и за свою безопасность в чужой земле и прямо говорят между собой о том, что не хотят попасть в руки «поганых римлян». Любопытно, что лнфляндские протестанты по традиции названы здесь «римлянами», хотя их духовная связь с Римом прекратилась после местной реформа­ции в середине XVI в. Действие в повести развивается медленно, степенно, диалог псковичей и «немчина» пространен и нетороп­лив, речи их изобилуют церковнославянизмами, что представ­ляется нарочитым в отношении «немчина», который вовсе не обязан был знать язык русских богослужебных текстов; наша страна называется по традиции «Русью» и «Русией», а не «Рос­сией», как в титулатуре Петра I в том же произведении. По­сланные не прямо говорят немцу о цели своего приезда, а ска­зываются воинами, стерегущими путь на Русь. «Немчин» как неправославный ведет себя отнюдь не богобоязненно: он прямо предлагает купить у него ковчег с крестом и стремится взять как можно большую цену, обещая, что расскажет о том, как попала к нему драгоценная вещь. Псковичи хитрят, торгуются, ссылаясь на немощность средств и свою непринадлежность к тор­говому сословию: это выглядит вполне естественным и находя­щимся вне традиций легендарно-политического сказания. Агио­графический характер повести, однако, сказывается в том, что нормальный ход событий нарушается вмешательством сверхъ­естественных сил: иноземец не может ни зарыть найденную вещь в землю, ни хранить ее дома. Неведомый голос велит ему от­дать или продать крест русским людям, обещая оставить его в покое. Как подобает персонажу агиографической повести, «нем­чин» вынужден подчиниться. Случай ускоряет события, как это бывает в агиографической повести или в волшебной сказке: вещь продается русским, спасенная реликвия прибывает в Псков и там становится в центре действа. Вначале благочестивая вдова «с радостию прият той животворящий крест господень и целует его», затем передает его князю Б. П. Шереметеву, а тот при­казывает всему священному собору нести реликвию в Троицкий собор Псковского кремля. Оттуда после благодарственной службы крест отсылается в Москву. Как подобает в агиографических по­вестях, крест торжественно встречает в Москве духовенство и парод и празднуют возвращение святой реликвии в Успенский собор.

Традиции древнерусского легендарно-политического сказа­ния — «чуда» — довольно ясно прослеживаются в словесной ткани и композиции новонайденного произведения, которое по времени стоит как бы на пороге перехода от древней литера­туры к новой. По своему характеру эта повесть примыкает Чуду 1701 г. с колоколами Троице-Сергиева монастыря.^[6] Новое произведение, написанное неизвестным книжником летом 1701 г., когда вся страна напрягала силы для решающей схватки со «Свепскнм львом», служит в литературе как бы провозвест­ником побед русского оружия в Северной войне.

Мы публикуем текст новонайденной повести по Череповец­кой рукописи с некоторыми орфографическими упрощениями^а «ять» заменяется на «е», «ъ» и «ь» в конце слов опускаются.

^а Бысть во граде Пскове явление животворящаго креста господня, явися жене благочестивой.²                                                                        (Лист 22)

О чудное явление животворящаго креста господня царя Констянтина 1701-м году. Бысть во граде Пскове некоторой жене- вдове явление некоторый силы божия. Той благочестивой жене- вдове, сущей богатей, явися ей видение страшно зело: являя ей непобедимую силу свою животворящий крест господень, повеле ей послати на рубежь Немецкия земли Свицкия, веля ей по­сланным тамо купити вещь от кого не убоятися, что какия быти гамо новый богом сохраненн тамо будут, и послати на куплю тоя вещи злата доволно и сребра, елико довлеет за ту вещь датп, кто станет продавати, а насилием тоя вещи не взимати, токмо цена дати. Она же, жена благочестивая, собра все свое имение, елика пмяше излишнее богатство у себя, и посла вер­ных своих домочадцев, рабов сущих своих, и заповеда нм ехать || на рубежь Свицкия земли Немецкия, быти близ града Ругодева. Едущим тем посланным мужем от тоя благочестивыя жены п бывшим близ града Ругодева, идущим им заповеданнаго, кто что станет продавать, какую чудную вещь, то бы им и купити. П приехавши тем посланным им на рубежь Немецкия земли Свицкия ко граду Ругодеву, носящии с собою 400 златых червонцев, да 300 ефимков любских. И по некоему божию смотре­нию увидевше они тамо иноземца, ходяща единаго прежде, и они его зело убояпгася, како бы не впасти поганых в руки римляном. И абие страх отложивше и на бога упование свое возложивше, ставше на единем месте, а сами страха ради вооружившеся. И видевше того немчина к себе идуща и в руках у себя оружия не имеюща. И пришед той иноземец един к ним, и гла­гола посланнии: «Мужие рустие! чесо ради семо приидосте и кого ищете?» Они же ему рекосте: «Мы ездим на сем месте вас ради, но путь стрежем, чтобы вы на Русь не шли вести ради».

Он же рече им: «Купите у меня вещь, вам угодна будет», и показа им ковчег, а в нем — честной животворящий крест гос­подень царя Констянтина^[7] з драгим камением и з жемчугом драгоценным, что святем животворящим крестом господним хо­дил царь || Констянтин на рать и победил иноплеменник, и на рать (л. 23) с собою носил пред полки. И видеша они чюдный живо­творящий крест господень велми возрадовашася, а сами рекоша к себе, скрываюгце дело сие от иноземца цены ради, и рекоша ему: «Нам таковая вещь не подобает купити, что мы люди под- иачалныя, а не торговый, токмо стрежем путь ваш вас ради». Таже рече им иноземец: «Сохранно купите вещь сию драгую, вам угодна будет». Таже рекоша иноземцу: «Сохранно, чтобы он умалил тяжести ради цены креста господня, ^в да аще^в мы купим вещь сию, и то мы за то истязани будем от началных людей, где вы такую вещь взяли». Он же рече им: «Дайте мне 1.000 златых червонных». Они же рекоша ему же: «Никако же мы не имеем, таковыя вещи сея нелзе нам явити на Русии».

Он же рече им: «Купите вещь сию, купите, и аз вам отдам ея, елико довлеет, и скажу вам, скажу о вещи сей: в прошлом 1700-м^г году, егда мы обошли силу вашу ратных людей под градом Ругодевым, и пришедшу ми до шатра царского, и вшедшу ми в шатер царской, и видех сей ковчег, и взят его аз един, п мнях, яко злато в нем есть, и тако сохраних его у себе, и отшедшу ми оттоле и скрых его II в некоем месте в горе (л. 23 об.) в землю, и по некоем времяни пришедшу ми на место оно и хотех взять ковчег сей и нести в дом свой, и не могущу ми, понеже многажды ми хотящу нести крест сей кому отдати или продати, или кому отдати руским людем, тогда весь цел бываю. Таже положих на уме своем таковое обещание, что нести его па Русь, понеже и многажды мне от ковчега сего глас бысть нести сию вещь и продати ея на Русь, понеже не носи мене в землю свою, не могу тамо быти, а ты от мене никакия напа­сти не приимеши». И совещастася с теми посланными людми на двустах ефимках любских. Посланные же взеша тот животво­рящий крест господень и с ковчегом, а цену ему отдаша. И сами вскоре возвратишася во град Псков, и отдаша госпожи своей.

Она же, жена благочестивая, с радостию прият той животворящий крест господень, и целует его любезно, с радостию, и скоро возвещает болярину князю Борису Петровичу Шереметеву о чюдном животворящем кресте господни. И болярин князь Бо­рис Петрович Шереметев повеле той животворящий крест господень || всему освященному собору нести в соборную церков Живопачалныя Троицы. И певше молебен, и после молебнаго пения отсылает тот животворящий крест господень к Москве, к великому государю царю и воликому князю Петру Алексеевичю всея Великия и Малыя, и Белыя России самодержцу.

И бысть в Москве сретение великое животворящему кресту и молебное пение в соборной церкви Успения пресвятыя бого­родицы совершивша в велицей радости 1701-го году, майя в 28 день.

(Череповецкий краеведческий музей, № 68 (9—25; 361/362, л. 22-24).