Ответы на вопросы Православного Радио, данные Ю. К. Бегуновым в прямом эфире летом 2011 года.

Здравствуйте товарищи, дамы и господа. Мне задали 17 вопросов обо мне, по моей работе, о моей жизни. Разрешите, пожалуйста, мне начать на них ответы. Каждый вопрос я буду объявлять, а зачем на них отвечать.

 1 вопрос.  Расскажите, пожалуйста, о своей семье, родителях, детстве, сколько детей в семье было, кем стали другие дети если возможно. Расскажите, как вашему отцу, воевавшему на стороне белых, удалось до 1942 года оставаться не репрессированным, и почему вдруг в 1942 году его расстреляли?

Отвечаю. Я, Бегунов Юрий Константинович, русский, сын Константина Николаевича Бегунова, родом из купцов и Антонины Петровны  Лебедевой, родом из мещан, хотя там были и другие -  благородные корни из дворян,   связанных даже с царской семьей. Прапрадед работал даже в Зимнем дворце, фамилия его была Муштаков  Александр Николаевич. И он подавал кофе императору Александру III, поэтому  свою дочь он воспитал в Смольном институте, она была смолянкой, и получила высшее дворянское образование. Хотя, возможно, дворянином прадед не был, но он служил при дворце - это одна линия.

А другая линия - купеческая. Мой отец - Константин Николаевич Бегунов был сыном купца. Его отец,  Николай Николаевич Бегунов был крупным купцом-миллионщиком. В Петербурге он имел пять магазинов готового платья. Он торговал шубами, пальто, костюмами. Один из его магазинов находился в Апраксином дворе. Дед имел собственный пятиэтажный дом на Двинской улице в Санкт-Петербурге. Кроме того он имел собственность и в других местах, в числе его собственности была дача в поселке Сиверская на улице Красная, 37 впоследствии 59. Красная улица - это бывшая Церковная. Вот там был большой участок площадью более полутора гектар. На этом участке располагался  яблоневый сад, несколько домов, где часто проводили лето Бегуновы, родственники, в том числе и я с 4-5  летнего возраста. Родился я 20 октября 1932 года в Санкт-Петербурге, на Знаменской площади.  Кстати сказать, в роддоме на пятом этаже, напротив церкви Знамения Пресвятой Богородицы. Я часто ходил в эту церковь, поскольку моя бабушка Муштакова Лидия Александровна была очень набожным человеком и водила меня в церковь, где я слушал службы, исповедался, причащался, молился с самого раннего возраста. К сожалению, эта церковь была взорвана большевиками, и на ее месте была построена станция метро Площадь Восстания, сейчас я ее все знают. И в том же месте на пятом этаже родильного дома, там теперь гостиница Октябрьская, родился я. Я себя ощущал таким, что ли, коренным петербуржцем, влюбленным в Россию, в историю России, в жизнь России, и, конечно, мне многое не нравилась, поскольку я общался с родственниками родителей, которые все не принимали советскую власть. Они отрицательно относились к Революции, и ко всем переменам, которые произошли, приведя к  этой поганой  жизни. Отец работал бухгалтером в разных местах, в том числе и на судостроительном заводе. А мать работала машинисткой, она печатала на машинке, в разных местах работала. Одно из мест работы - прядильно-ниточный комбинат имени Кирова. Меня маленьким мальчиком отдали в частную школу, которая располагалась по адресу: улица Некрасова, дом 60. Педагогами там были супруги Чеботарёвы. Они открыли эту школу,  где обучали детей по заказу. Я был одним из этих детей, потому что окружающие и знакомые считали, что я необычный ребенок. Меня можно учить, образовывать, учить языкам. Я учил французский язык, когда мне было шесть лет. Также я получал  другие первоначальные навыки, которые не предполагались в этом возрасте. Рано я начал читать. Это были сказки: сказки Александра Николаевича Афанасьева, русские народные сказки, сказки других народов. В частности: сказки братьев Гримм. Также читал арабские сказки, например, «Тысяча и одна ночь». Я жил тогда в мире сказок. Я перечитал их все c шестилетнего возраста, и таким образом научился читать. Кроме сказок я читал серьезные книги. Например, мне нравились романы А. Р. Беляева, посвященные фантастике. Например, «Прыжок в ничто», «Человек-амфибия». Я зачитывался этими книгами. Также читал исторические книги, например, «Древний Восток» академика Б. А. Тураева, это была одна из моих первых книг по истории. Также книги А. Д. Нечволодова читал. Мне очень нравились, когда стал старше, Татищев, Карамзин, Соловьев, Платонов-старший и другие, То есть я был влюблен в русскую историю, и мечтал с детских лет ею заниматься. Читать, изучать источники, постигать, искать неизведанное, неизвестное, малознакомое или наоборот знакомое, всё то, что существенно для судьбы русского народа и утверждения его святости и абсолютно непреходящего мирового значения, как мне казалось. Это - с детства,  и мне никто это не прививал, никто этому не учил. Вот так само это получилось. Отец вообще мною не занимался. Мать и Бабушка занимались, конечно. Бабушка  и мать знали французский. Они старались повлиять, чтобы я что-то узнал из европейской и мировой истории, о том, что делается в  мире.  Я узнавал об этом из газет, потому что в 6 лет  изучал газету «Ленинградская правда», центральную московскую «Правду», некоторые другие. Когда происходили известные события начала Второй Мировой войны 1939 года, я спросил у отца, который всегда был очень занят, так как работал бухгалтером: «Папа, а почему такой большой  СССР напал на такую маленькую Финляндию, в чем дело?» Отец отвечал:  «Это не твое дело». То же самое, я спрашивал: «Почему такой большой СССР разделил с Германией Польшу?» Отец отвечал, что это не твоего ума дело, вырастешь - поймёшь. Никто на меня никак не влиял, и не мог влиять, потому что не было людей, которые на меня влияли. На меня влияла сама советская действительность. Она было ужасна, конечно, недостатком всего: одежды, продуктов, духовной жизни, которая была серой и безотрадной.

 Я очень переживал от того, что Великая Русь, великая Россия, православная Русь находится в таком состоянии. 1938 году взорвали Успенскую церковь, потому что умер академик Павлов, который ходил в церковь, он запрещал большевикам её уничтожать, пока он жив. Я очень переживал, когда это произошло, бабушка стала водить меня в церковь Спаса Преображения, близ улицы Пестеля, Литейного проспекта. Я рано начал изучать Библию, изучал варианты её редакции, У меня  было трудное детство, когда все религиозное воспитание и образование запрещались, однако я сумел доставать для себя священные книги, различные варианты Библии, в том числе жития апостолов. Пытался понять что-то из священного писания, сложного для человека. Особого религиозного влияния на меня не было, я сам понимал что Вера, православие - это святая истина, которая нам нужна.

 Здесь задается вопрос: были ли у меня сестры, братья?  Нет, у меня не было сестер и братьев, я был единственный ребенок в семье; у меня было много двоюродных братьев и сестер, поскольку у отца было 10 братьев и сестер, с которыми я встречался на даче в Сиверской, где мы проводили летнее время. У нас был чудесный сад: 52 яблони, мы все, двоюродные братья и сестры, купались в этом яблочном раю, встречались, обменивались различными мнениями. Все мои родственники любили карточную игру, за картами они любили обсуждать советские газеты. Среди родственников были нехорошие люди, которые следили за этой семьей, писали доносы. Доносчицей была Александра Николаевна Бегунова, которая была замужем за дирижером Шерманом, у нее были и другие мужья:  был юрист Взоров, затем один футболист, входящий в сборную города. Она была очень деятельная особа, почему-то собирала и записывала сведения о своих родных. Эти сведения были переданы в НКВД. Все эти сведения накапливались, записывались, и позже были предъявлены как свидетельство их деятельности против Советской власти. Шерман вместе со своими покровителями из НКВД заявили о том что, заговор это был против Советской власти. В 1942 году Шерман передала записные книжки, которые вели ее клевреты, ее бывший муж. Все разговоры Бегуновых были переданы НКВД, и началось преследование нашей семьи. 17 человек были фигурантами этого дела. Все эти люди, карточные приятели Бегуновых в том числе, мой отец были арестованы в начале августа 1942 года. Я читал личные дела, поскольку мне выдали документы, когда отец был реабилитирован в 1953 году.  Дело было признано нулевым, они ни в чем не виноваты, ничего не совершали, никаких заговоров не было. Много людей было расстреляно.

Мы лишились любимых родственников, матерей, отцов  и так далее. Вот такое у меня было «счастливое» советское детство…

Учился я в 155 средней школе. Это была образцовая школа с отличными педагогами, которые замечательно учили в духе Советской власти.  Другого образования не могло быть. Вот в этом духе, так сказать, я воспитывался. Но любил историю, понимал, что истина не в руках этих людей, которые преподают и пишут книги по истории советского плана, что истина - в другом, в Великой Руси, России. Я в это верил, стремился об этом узнать.

Вопрос 2. Как вам удалось поступить в университет, окончить аспирантуру, ведь отец был расстрелян?

 Дело в том, что по советским законам, (вы знаете формулу Сталина): «сын за отца не отвечает». Это формула, широко известна, я мог учиться, ни за что не отвечать, потому что я ничего не делал Советской власти, даже не мыслил. Я был просто мальчик, ученик, школьник. И никаких мыслей крамольных у меня не было, Я ходил в библиотеку и читал все подряд, что мне попадалось. Но в основном это была детская, юношеская литература, а также русская классика: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Некрасов, все прочее, что сохранилось до нашего времени, было перечитано, наизусть переучено и это было основой моего воспитания, давало знание русской классики. Поступить в университет и аспирантуру было несложно, потому что учился я отлично, даже сверхотлично. Я помню наизусть книги целыми страницами, мог цитировать почти всё, что я прочитал хотя бы однажды, всё это запечатлевалось в моей памяти. Поэтому учиться отлично мне было несложно. Я выбрал историю и филологию, потому что было самое интересное, самое массовидное, самое важное, что есть в российском наследии, и конечно, я бы выбрал Священное писание, если бы я его знал, это были только какие-то строки, какие-то крохи которыми я питался, но ещё до конца не постиг глубину и спасительность мысли православия.

Вопрос 3. Когда и почему появилась тяга к работе с первоисточниками?

Потому, что я видел, что всё, что вокруг меня -  это ложь. Я носил святой крест на шее. Так вот, учащиеся накинулись на меня, чтобы вырвать этот крест, сорвать с моего тела, но я не дал. То есть это были какие-то звери.

Вопрос 4. Как вы развивали свою уникальную фотографическую память, или она богом данная?

Богом данная. Я ничего не развивал, всё было так, как было дано мне богом.

Вопрос 5. Как поддерживаете знание нескольких языков: французский, английский, немецкий, все славянские, и можете ли теперь свободно на них разговаривать?

Свободно разговаривать – нет, но читать  - да. Я понимаю, что существует не только русский язык, но и другие языки: и славянские языки, которые нам родственны, и англо-немецкие, французские, итальянские и другие языки. Я понимал, что должен это учитывать, и как то прикоснуться к этому образованию. Поэтому старался овладеть некоторыми языками, чтобы читать необходимые для образования сведения. Мне это давалось ещё в значительной мере, потому что мать мне купила радиоприёмник на день рождения. Я слушал иностранные радио, в том числе на английском: «Радио Свобода», «Голос Америки», «Свободная Европа» и другие.

И получал для себя массу сведений, которые я не мог получить в других местах. Правда, это сопровождалось опасностью доносов: «Вот он слушает иностранное радио». Но как-то судьба пронесла, и мне удавалось кое-что слушать и избежать репрессий.

Вопрос 6. Какие добрые и хорошие воспоминания сохранились у вас о советском времени? Какая из ваших книг понравилась Брежневу? В чём выразилась его признательность к вам?

В советском времени было очень много хорошего, это такое чувство братства, несмотря на доносы, которые непрестанно ходили между людьми. Это была также дружба, любовь и желание помочь друг другу перед войной, во время войны, после войны.  Было ощущение братства, ещё неискоренённое от времён Великой России. Эти кусочки Великой России как-то попали ко мне. Поэтому я питался этими крохами Вечного, которое мог подчерпнуть у других людей, которые окружали меня, моих знакомых, моих приятелей. Ведь мир состоял не только из плохих людей, но и из хороших, честных, замечательных, уникальных.

Насчёт моих книг. Прежде всего очень рано я познакомился с будущим академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым. Это произошло, когда я учился на втором курсе Ленинградского Государственного Университета, тогда имени Жданова на Историческом факультете, куда я поступил учиться. Учится я поступил элементарно, поскольку мои знания были бесспорными, я получал только пятёрки. После окончания школы в дипломе были не только пятёрки, но и четвёрки, но в дальнейшем было больше пятёрок. Я учился на отлично, и обращал на себя внимание преподавателей. Так, вначале  меня прельстили, или я прельстился историей КПСС, т. е. историей XX в., которая была наиболее могущественной областью знаний на историческом факультете. Я думал, что там истина, и поступил в кружок Истории партии на историческом факультете. Даже начал так называемую «научную работу», но меня интересовал всегда источник: а откуда те или иные знания, кто придумал знания о Руси, России, русских, о нас сегодня, откуда проистекает эта река, т. е. я стремился докопаться до истины, и это двигало меня вперёд. И эту истину, любовь к порядку, стремление двигаться вперёд я находил у будущего академика Д. С. Лихачёва, который был удивительно талантливым и знающим человеком, который казалось,  знал всё. Он у нас читал курс по  славяно-кирилловской палеографии, демонстрировал нам знание древнерусского языка и древнерусских источников. Кроме того, Лихачёв вел семинар, который назывался «Историческая мысль древней Руси». Это такое очень расплывчатое, широкое наименование курса, в который включались все и писатели, и читатели, и мыслители, и философы, всё о Древней Руси. Он вёл такие семинары, и очень хорошо вёл. Мы садились в кружок вокруг него на стульях в аудитории, а он вёл эти занятия, задавал вопросы, стремясь пробудить в нас пытливость, интерес, незаурядность, тягу к знаниям, и он старался развивать и передать нам те знания, которые были переданы ему предыдущими поколениями. Вот такое хорошее время, советское время, оно было! Можно было научится у богато одарённых, у одухотворённых людей, которые знали всё обо всём. И можно было узнать всё от них также. Я постарался узнать от них метод, которым они пользовались. А метод этот – правда. Надо пытаться выискивать в каждых сведениях тенденцию: кто это придумал и почему, откуда это идёт, и куда это ведёт, и чему служит. Понимаете? Таким образом, Лихачёв будил пытливость знания у нас. И заставлял высказываться по всем вопросам, по которым мы не знали даже, чего и говорить. Он будил в нас мысль. Тогда я был студентом,  и посещал с третьего курса Пушкинский Дом АН СССР. А Лихачёв работал в этом институте заведующим сектором Древнерусской Литературы. Я посещал заседания сектора, и учился у учёных, которые обладали высшими знаниями о Древней Руси –доктора наук. Это были удивительные семинары, интереснейшие собрания, где читались и обсуждались доклады, высказывались мнения по каждому приличному, подходящему поводу. Так проходило моё образование. Д. С. Лихачёв, вероятно заметил во мне какие-то задатки, и пригласил к себе в аспирантуру. Это было ещё на четвертом курсе, даже не на пятом, когда я прочитал научный доклад в секторе Древнерусской Литературы, «О ереси жидовствующих», это были еретики XV в., вольномысленные люди, которые были за своё вольномыслие сожжены на костре. И вот мне, по настоянию Д. С. Лихачёва, а также Владимира Дмитриевич Бонч-Бруевича, Александра Александровича Зимина, и Якова Соломоновича Лурье (какие имена!) была дана тема: «Вольнодумцы Древней Руси,  еретики конца XV в.»  И один из них Иван «Волк» Курицын, который был заточён в монастырский мешок, в тюрьму, и потом  был приговорён  к сожжению, но ещё не сожжен. Были сожжены его товарищи единомышленники, которые тоже были еретиками, вышли против церкви, писали свои книги. Дмитрий Сергеевич Лихачев придумал мне тему: «Кормчая Ивана Волка Курицына», где я должен был выяснить, в чем был криминал? Заслуживал ли Иван Волк Курицын смерти за свои деяния, свои мысли, за свои познания или не заслуживал, и в чем там вообще было дело? Мне было специально выписана из библиотеки имени Ленина, рукописного отдела подлинная рукопись XV  века «Кормчая Ивана Волка Курицына». Целая рукопись на годы занятий, чтобы я изучал эту рукопись, постигал смысл истины. В чем дело? Почему этого еретика нужно было убить, уничтожить, лишить жизни? Что он такое сделал? Для этого я должен был изучить церковное право, т. е.  кормчие книги. Это - сборники церковных законов, для юноши в 21 год это было очень тяжело. Однако я этим занялся, это постиг, и написал несколько небольших работ, которые были объединены в дипломную работу за пятилетие - «Кормчая Ивана Волка Курицына».

Это был исследовательский труд, который лег на стол Дмитрия Сергеевича Лихачева, а потом Игоря Петровича Ерёмина, профессору, доктору, известному специалисту по  древнерусской литературе, который был заместителем Лихачёва в отделе древнерусской литературы, и этот труд был  рекомендован к печати. Очень тяжелый для меня труд, тяжёлая редактура для меня, было 14 редакций первой моей научной статьи, пока я написал статью, которая была годна для публикации в  12 томе «Трудов древнерусской литературы».  14 раз, я переделывал свою работу с помощью старших товарищей, она была переделана и опубликована в 1956 году. А годом раньше я  поступил в  аспирантуру Пушкинского дома, отдел древнерусской литературы. Этот - храм науки, где я мог учиться у корифеев, обладателей высшего знания. Вот так проходило мое становление, я слушал лекции не только профессоров Университета, это было целая плеяда учёных во главе с академиками Струве, Мавродиным, Ковалёвым и многими другими, которые очень много знали по своим предметам. Но также посещал филологический факультет, там слушал Бялого, Томашевского, многих других учёных, которые тогда читали лекции на филологическом факультете.  Таким образом, я как-бы прошёл два образования: филологическое и историческое. Но Лихачёв сказал, что вы уже получили частично историческое образование, теперь вам надо быть филологом, поскольку вы находитесь в Институте Русской Литературы, поскольку вам надо написать работу не о еретиках–жидовствующих, а написать работу по русской филологии – работу, по которой присваивается учёная степень. И он мне дал тогда же, в 1955 году тему:  «Слово о погибели Русской земли».

Это был памятник XIII в., от которого дошли только кусочки, отрывки, 45 строк. Они были присоединены к «Житию Александра Невского», но заглавие этого текста было «Слово о погибели Русской земли по смерти Великого князя Ярослава. Откуда Русская земля явилась и стала есть и кто в русской земле прославился» и т. д. Мне нужно было исследовать контаминированный текст «Жития Александра Невского» со «Словом о погибели Русской земли» и определить научно и бесспорно как произошло соединение этих двух текстов, явилось ли оно органическим, или не органическим; и тогда чем были эти тексты: предисловием к «Житию…» или частью самостоятельного произведения светского характера типа «Слово о полку Игореве», но «Слово о погибели Русской земли», может быть о татаро-монгольском нашествии? И выражались  капитальные мысли о существе и о судьбе Русской земли в целом. Лихачев сказал, что если вы решите этот вопрос, то вам присвоят степень. Для этого мне надо было заняться «Житием Александра Невского» по рукописным спискам и самому разыскивать эти рукописи в архивных собраниях. Вот я стал ездить по стране. Прежде всего, Москва, но также Новгород, Псков, Киев и другие города, где находились древнерусские рукописи, и выискивать материал по теме. Я изучил текст «Жития Александра Невского» по многим рукописям, их удалось обнаружить 13, и мне удалось выяснить, выяснить бесспорно, текстологически, что «Слово о погибели Русской земли» было частью самостоятельного произведения, не относилось к «Житию Александра Невского». Тогда надо было исследовать недошедшее произведение, и определить, откуда оно явилось и чем оно является на самом деле. Я этим занялся работа была сутью моей диссертации. Дальше пришлось довольно трудно, вмешался человеческий фактор. Академик Тихомиров, который жил в Москве не был согласен с положениями моей работы и старался очернить её, пока она не была издана и  не защищена и не обсуждена. Тихомиров написал гневное письмо: зачем Пушкинский Дом даёт такие темы аспирантам для незрелой, пустяшной работы, и что закрывать надо эту и подобные темы. Письмо давало довольно резкую отповедь, после которой работа была, как бы, зачёркнута, я не мог ни быть в аспирантуре, ни опубликовать работу, ни защитить её, ничего вообще! В этих условиях мне помогли очнуться и встать на ноги не Лихачёв, а Никита Александрович Мещерский из рода знаменитых князей Мещерских, крупный филолог, работавший на филологическом факультете в Ленинградском университете, затем учёный, писатель, известный прозаик, драматург, филолог, историк Даниил Натанович Альшиц, который имел псевдоним Аль, и был автором известных нашумевших пьес «Что скажут завтра?», «Опаснее врага», «Правда, одна только правда» и т. д.  В своё время эти пьесы были довольно известны. Аль также был автором книг и статей об Иване Грозном, а также о приписках, которые царь делал на различных древнерусских книгах. Это были хорошие источниковедческие работы.   Он встал на мою сторону. Они вдвоём, Альшиц и Мещерский, вытащили мою диссертацию на свет из небытия, и помогли её защитить. Это произошло 20 мая 1956 года. То есть довольно рано, в 23 года я получил от ученого совета Пушкинского Дома учёную степень Кандидата филологических наук. Раздавались, правда, и другие голоса, которые возражали против присуждения учёной степени, соглашались  с академиком Тихомировым, но в конце концов и Лихачёв поддержал меня, и было принято решение присудить эту учёную степень. Я был зачислен и принят в число научных сотрудников Пушкинского Дома на должность младшего научного сотрудника в сектор Древнерусской литературы, в коей должности я поработал около 30 лет (точнее 27). Никаких повышений мне не полагалось, их никогда не было, несмотря на то, что я напечатал и опубликовал несколько сотен статей и книг. Но это не повлияло на мою должность, степень, зарплату и меня по-прежнему держали в чёрном теле. Никуда не выпускали, ничего не давали, книг я не мог издавать сам, поскольку нужно было одобрение сектора, Лихачёва, учёного совета и пушкинского Дома – одобрения не было. Поэтому я был человек очень энергичный, настойчивый, я обратился к своим друзьям, они мне помогли оформиться, укрепиться и встать на ноги. То есть хорошие люди всегда были…

Вопрос 7. Расскажите о работе в Пушкинском Доме. Сколько лет вы там проработали? Как вам удавалось при 30 летнем стаже в должности младшего научного сотрудника иметь вес в науке, печататься, выезжать в Болгарию и вообще за границу. Как удалось при этом быть признанным во всём мире как один из ведущих учёных России в сфере изучения древних текстов?

Да, это всё так. Несмотря ни на что мои работы печатались, поскольку они были с точки зрения науки, сектора Древнерусской литературы и академика Лихачёва хорошими и даже отличными, на эти статьи и работы ссылались, их цитировали,  публиковали не только в Советском Союзе, но и в странах Народной Демократии, в частности, в Болгарии, где болгары обратили внимание на мои труды, и оказали всяческое содействие, чтобы я занимался болгаристикой. Лихачёв был против этого, но так как он сам был болгарским академиком, то ему неудобно было мешать, препятствовать мне в моей работе по болгаристике, а я искусно пользовался такой ситуацией, где пытался обратить все ситуации в свою пользу. Прежде всего, я поехал в Болгарию при поддержке члена-корреспондента АН Болгарии Петра Динекова. Он руководил всей старо-болгарской литературой, её изучением в Болгарии. Он меня принял, мои работы ему понравились, и мы заключили такой союз, в результате которого я получил поддержку группы учёных в Болгарии, и неоднократно туда выезжал, читал доклады, работал в  библиотеках и архивах, а проблемы языка для меня не существовало, поскольку я знал и говорил на славянских языках, почти на всех, не считал это для себя за трудность, наоборот довольно быстро вошел в круг болгаристов не только в СССР, но и других стран мировой общественности, поскольку был приглашаем на славянские съезды с 1968 г. Выезжал как представитель СССР на съезды славистов как докладчик, делегат АН СССР в другую страну. Так было несколько раз, и мне удалось получить признание как специалист по болгаристике, по русистике во многих странах, так что открылся путь печатания трудов.  Немцы очень заинтересовались славистикой, поэтому и восточные и западные немцы печатали мои работы, я получил доступ ко многим архивам, материалам, библиотекам и смог работать в них. Правда, в начале, в Болгарии, но также потом и в Польше, Чехии, Словакии, позднее в Югославии – всюду, куда меня пускали, но меня пускали далеко не везде и не всегда. «А вдруг, убежит». Поэтому доступ в капиталистические страны для меня был закрыт. Однако, кое-куда я съездил: в Польшу, Чехию, Словакию, Румынию, Югославию. А когда занавес открылся, Горбачёв объявил перестройку всего, то знакомые учёные-слависты из других стран пригласили меня в свои страны, и я работал в архивах, библиотеках и научных обществах Германии, Франции, Англии, Финляндии, а также Югославии ещё раз. То есть моё признание было довольно полным и подробным. 

Вопрос по Брежневу. Я начал работать по приглашению  советских издателей над полярными изданиями. Одна из таких популярных книг называлась «За землю русскую!». Это - сборник произведений древнерусской литературы, изданной издательством «Советская Россия» в Москве. Это было в 1981 году. Это моя книга получила известность, я получил приглашение в центральный комитет партии, зайти на площадь Ногина в Москве и подарить свою книгу, скажем, Брежневу. Я пришел в общий отдел на площадь Ногина, подарил свою книгу «За землю русскую!». Она была очень красочно издана, прокомментировала, имела иллюстрации 16 века, миниатюры.  Словом, с большой помпой издана, там были провести про войны, становление древнерусского государства, например «Слово о полку Игореве» и т. д. Всё с моими переводами и моими комментариями. В конце концов я подарил эту книгу Брежневу, трогательно надписав  «борцу за свободу России Леониду Ильичу Брежневу…» и так далее. Надписи, красочно оформленная книга, которую все хвалили, понравилась Леониду Ильичу. Он позвонил в Обком партии в Смольный,  и спросил кто такой Бегунов и что ему нужно? Меня через партийные инстанции разыскали с вопросом «что Бегунов делает, что ему нужно от генерального секретаря?». Я этого ничего сказать не мог, потому что мне ничего не нужно было. Обком партии от меня стал требовать:  «Может быть, Вам все-таки что-нибудь нужно?» Я говорю: «Да нет, ничего». Они в ответ «Нет, все таки скажите». «Я мечтал читать лекции в центральном лектории на Литейном, 42,  общество «Знание», но мне не разрешают. Мне говорят,  «Принесите характеристику от Лурье.» Я спросил: «еще от кого?» Они говорят «Может быть от Тольца». А ещё кого? «Может быть, от  Хаймовича». Я спросил, «а дальше что?» Они говорят, «мы посмотрим». Я отвечаю: «ничего не этого могу,  могу принести от Леонида Ильича Брежнева».  Доверенный человек Брежнева позвонил в Центральный лекторий и спросил от его имени: «Нельзя ли устроить на Литейном лекции Бегунова о Древней Руси?». После этого меня вызвали в Центральный лекторий, как родного приняли как будто сына, который куда-то сбежал, через 30 лет объявился, его только и ждут в Центральном лектории, чтобы он прочитал свою лекцию.  - «Я хотел бы прочитать». -«Но учтите, что наши лекции должны быть рентабельным, если они не будут приносить нам дохода, то их закроют. Я говорю:  «Давайте попробуем!»

 Вот я начал читать лекции о Древней Руси, и они оказались популярными. На мои лекции приходили 300-500, а то больше человек. Залы буквально ломились. В результате Центральный лекторий открыл целый курс лекций Бегунова, на тему Древней Руси, например, «Русь, кто мы и откуда?» Интересно? Люди стали приходить, требовать от меня знаний, А я им давал эти знания своими лекциями. Причем лекции были зажигательными, интересными, продолжались по несколько часов. Люди смеялись, радовались, плакали, им очень нравилось. Таким образом, я оказался признанным  лектором. Так продолжалось несколько лет, пока руководитель (мэр) Ленинграда Собчак не закрыл их. Я был вызван к начальнику Лектория, и мне сказали: «Хватит, вы читаете про древнюю Русь, достаточно. Почитайте лекции о Библии, что-нибудь об Израиле. Я ответил: «Я не специалист по Израилю и Библии, я ничего не знаю о еврейском народе, не могу читать людям, не могу сказать то, что было бы интересно им. Ответили, «Очень жаль, мы бы открыли вам такую возможность в этой области».

 Тогда узнали об этом телевизионщики. Телевизионная студия заказала мне лекцию о масонстве, поскольку я заявил, что все беды в России на сегодня, от масонов. Меня призвали в телевизионную студию на очень высоком уровне. Стали записывать мои лекции о масонстве. В это время я начал работу над книгой «Тайные силы в истории России». О том, что произошло в России за последние годы и почему? Кто в этом виноват? Но так как я получил доступ к поездкам в зарубежные страны, Швейцарию и Германию, я нашел ответ. А там были открыты все архивы, можно было пользоваться всем, чем угодно. Я использовал эту возможность и нашел довольно много документов о масонстве и о его роли в преобразовании старой советской России в Новую Россию. Как это все происходило. Моя жена показывала мою книгу, она выдержала 6 изданий с 1995 года.  «Тайные силы в истории России», и «Тайная история масонства», примерно 700 страниц. Меня просили издавать еще, но факты изложенные в этих книгах оказались скандальными. Книгу требовали, читали, «рвали на части» и требовали хотя бы кусок этой книги, чтоб можно было прочитать, что там написано. Я пользоваться небывалым авторитетом как автор, опубликовавший много уникальных документов из зарубежных архивов, где было сказано как погиб СССР, почему, кто и как это сделал. У меня всё это было. Мной была раскрыта эта тема. Началось  всё с телевизионной лекции, которая записывалась, все передавалось по телевидению несколько раз. О том, что виноваты во всем масоны. Я это документировал на фактах. В том числе на зарубежных фактах, где рассказывалось подробно где, когда, какой масон приехал, что он рекомендовал другим сделать    и что сделали с СССР. Вот в этом и была та самая уникальность, та самая сенсационность, которая была связана с моей лекционной деятельностью как пропагандиста, популяризатора знаний по истории России 20 века. Далее мне читать мои лекции было некому, никто их не заказывал.

Телевизионщики отказалась от моих новаций. Хотя было признано, что я прав абсолютно во всем,  и никто и ничто не может мне возразить по всем историческим твердо установленным фактам. Впоследствии эту же линию на архивные документы, которые подтверждают перемену из Советской России в Россию демократическую,  развили в других работах.  Их много десятки, сотни. В том числе и работа академика Олега Анатольевича Платонова «Терновый Венец России», которая тоже было издана 3 раза, книга на 700 страниц. Так что это было то главное, что я делал, получив возможность копировать уникальные документы из зарубежных архивов.

Вопрос 8. Как происходили поиск, получение и вывоз из-за границы в Россию копий уникальных документов из зарубежных архивов. Что нужно было предъявлять, чтобы получить доступ ко всему этому.

Всё проходило автоматом. Никаких разрешений, никому ничего не нужно было предъявлять. Просто вывезти чемодан с копиями архивных документов в Петербург, и распорядиться оформить очередное издание моей книги «Тайные силы в истории России». Вот и все. Это все происходило автоматом, но я остановился на шестом издании, решил пока не переиздавать эту книгу. Хотя ее можно было бы издать и сейчас, я думаю с успехом, потому что весь криминал, который начался с приходом Горбачева в 1985 году, он не отменился, он существует до сих пор. Криминал не отменён! Никто ничего не сделал, чтобы прекратить это разграбление России и граждан, чтобы превратить нас в труху, в навоз, вместо возрождения нации и великой державы.  Я решил пока не издавать эти книги, потому что они очень волнуют власти, моих церковных покровителей, которые говорят мне так: “Юрий Константинович, вы мешаете нам издавать «Историю Руси». Я сказал, «Хорошо я подожду». Вот на этом все сейчас дело и закончилось.

Вопрос 9. Кому же из русских историков, Татищев, Соловьёв, Карамзин, Нечволодов, Классен и др. вы испытываете недоверие. И почему?

Классену, другим, например, Гумилеву я испытываю недоверие. И до сих пор не никак не доверяю им на источниковедческом уровне. Но, как и что, это нужно читать целые лекции. Почему, скажем, Карамзин прав, или Классен не прав, почему Татищев прав, а Гумилев не прав, Это довольно сложная, тяжелая история. Если отвечать одним словом, то недоверие есть. Из названных Карамзин, Татищев, Нечволодов, Соловьёв, ещё Платонов-старший, Ключевский заслуживают доверие, ко многим его я не испытываю. Но это особый вопрос, могу ответить в частном порядке.

 Вопрос 10. Кого из историков советских времён вы  считаете честным, а кого выполнявшим заказы? Если сочтёте вопрос корректным, то интересно было бы узнать ваше отношение к Рыбакову, Веселовскому, Неёлову, Кожинову?

Большинство историков советских времён исполняли частные заказы. В том числе и Мавродин, Рыбаков которых я очень люблю. Но только Мавродина, Рыбакова и Веселовского я считаю компетентными историками. А остальных – нет. Ни Гумилёва, ни Кожинова. Не буду много об этом говорить. Не считаю - и не считаю.

Вопрос 11. Кто, по вашему мнению, в теперешние времена является достойным историком и источниковедом? К кому надо прислушиваться? Как в наше время, когда страшный поток информации лезет в каждый дом, когда не надо сидеть в библиотеках, чтобы получить исторические знания, а достаточно всего лишь поковыряться в Интернете, почувствовать истинную историю, чтобы не заблудиться в различных псевдоисторических гипотезах и мнениях?

Извините за нескромность, но я хотел бы обратить ваше внимание на «Историю Руси», т. 1. Она издана в 2007 г. Там всё написано.  Конечно, страшный поток информации имеется, и не многие историки заслуживают внимания, но в числе тех, кто заслуживает, это Олег Анатольевич Платонов – академик, безусловно, заслуживает, и историки  его типа, ранга и знания. А кто -заслуживает, кто - нет, сказано в предисловии т.1 «Истории Руси». Сейчас я продолжаю «Историю Руси», печатается том 2, где будет продолжение тома 1, и где имеются достоверные исторические знания по ранней истории Руси. 2 том идет от князя Игоря, сына Рюрика до Романа Мстиславовича Галицкого, который жил в начале XIII в.  Уже третий том уже у меня в работе. Будет повествоваться от времени Даниила Галицкого, начало XIII в. до Куликовской битвы, это 1380 год. То, что я успеваю, с моей стороны будет сделано.

Вопрос 12. Кого из современных авторов относите к псевдо-историкам, кроме Фоменко и иже с ним? Как относитесь к исследователям Петухова, Гриневича, есть ли дешифровщики древних надписей и текстов, которым можно доверять?

Большинство современных авторов, особенно по истории поры древней Руси -  ложные. Они - псевдо-историки. Особенно это касается Фоменко и его сторонников. В их отношении была написана у меня книга «Русская история против новой хронологии». Сейчас эту книгу хотел бы напечатать издатель Алёшкин в Москве, но когда и как напечатает, не знаю. К исследованиям Петухова и Гриневича я отношусь резко отрицательно, дешифровщик древних текстов, которому можно доверять – это только один Умнов-Денисов. Он издал «Приникание» - это древнейшая история Руси за несколько тысяч лет, и я был там главным редактором и автором предисловия. Так что эту книгу можно посмотреть, она имеется в наших библиотеках и у меня. Остальных дешифровщиков, кому можно доверять, я не знаю. Таких нет.

Вопрос 13. Как, по вашему мнению, следует относиться к личности Григория Распутина, согласно историческим источникам?

То, что мне известно, Григорий Распутин, конечно, личность неординарная, но я не специалист по Григорию Распутину и его времени. Не могу судить подробно и достоверно, согласно историческим источникам, судить о личности Распутина. Эта тема находится вне области моих интересов, в стороне. Так что, я не могу вести с вами разговор по этой теме. Конечно, личность Распутина авантюрная, но она и страдательная и искусительная, то есть совершенно неординарная. Она требует особого подхода.

Вопрос 14. Как вы относитесь к норманской теории происхождения руссов? Какова ваша позиция по вопросу происхождения руссов, и насколько подробно она излагается в вашей Истории Руси, над которой вы сейчас работаете?

Я отношусь к норманской теории резко отрицательно как к ложной теории. К сожалению, в первом томе «Истории Руси» я изложил неверную концепцию происхождения русов. Каюсь, потому, что в моих руках не было новонайденных источников. А такой источник есть, это «Аскольдова летопись». Она не излагается в «Истории Руси», там излагается, к сожалению, норманская теория, поэтому я прошу извинения у слушателей и у читателей, которые подчерпнули от меня неверные сведения. Верные сведения будут изложены в «Истории Руси», т1, 2-е изд., над которым я сейчас работаю, и книга выйдет только после того, как будет опубликована древнейшая история Руси: «Будинский изборник. Аскольдова летопись». «Аскольдова летопись» - это летопись IX в., которую сочинила группа греческих монахов во главе с Феофаном Сорожским, сыном святого Стефана и книгохранителем Григорием в Будинском монастыре под Киевом. Она была написана по-гречески, и в XIV в. была переведена на древнерусский язык. Болгарский учёный Андрей Велчев в 1897 г. переписал эту рукопись XIV в. в свои материалы. Эти материалы поступили к нему в Болгарию. А копии этих материалов попали в 1930 г. украинцу Кучанскому, который пользовался ими, и составил исследование об «Аскольдовой летописи». В 2007 г. два человека, Савченко и Макеев принесли мне груду рукописей, которую назвали «Аскольдова летопись». Попросили разобраться. Я разобрался, что это подлинная летопись IX в. и подготовил к печати эту летопись по тем материал, которые мне оставили. Я это сделал и сдал материалы заказчикам. До настоящего времени я ожидаю, когда же найдутся средства для публикации этого ценнейшего исторического источника. Но пока не дождался. Понимание происхождения русов и государства у русов пока печатно недоступно, поскольку отсутствует книга, где излагались бы эти факты правильно. Это всё откроется, когда книга будет опубликована. Я жду, когда её издадут.

Вопрос 15. Что для вас в жизни и творчестве было наиболее весомым, значительным?

Вот я думаю, что самое значительное - это находка Аскольдовой летописи, которая раскрывает поводы,  причины и возможности возникновения  двух государств в V в. – это государство князя Кия и словенского государства князя Гертнита II. Но обо всём этом, пока Аскольдова летопись не опубликовано, людям неизвестно. Были и другие значительные книги, подготовленные мной: «Григорий Цамблак» - это большая книга 700-900 страниц. Она была издана в Болгарии в 1995 году. Книга «Козьма Пресвитер в славянских литературах» была издана в 1973 году. Сейчас подготовлю уже второе издание в Болгарии, но книга пока не вышла. Есть еще и другие книги. Всего же у меня 32 книги напечатано и 500 статей в журналах разных стран. Каждая для меня значительна и весома, поскольку это мое творчество и мои мысли, мои чаяния, мои надежды.

Вопрос 16. В какой момент вы почувствовали, что надо заняться политологией? Как возникла идея написания книги «Тайные силы в истории России»? Как удалось переиздавать и публиковать её несколько раз?

Хороший вопрос. Я, как и все, заметил что происходит что-то не то с Россией, Россия куда-то не туда попала. Кто-то с ней сделали. В этот момент я почувствовал необходимость заняться политологией для спасения страны, для того, чтобы понять, что произошло с Россией и почему? Политические лекции я читал давно в Центральном  Лектории, и на телевидении, и в других местах. Идея политологии для меня была не случайна, ненова, и не посторонняя. Она была жизненной темой  и идеей для меня. Я решил заняться этой областью. Тем более, что профессор Савельев, ректор Балтийского государственного Технического Университета «Военмех» имени Устинова пригласил меня на работу, поскольку Пушкинский Дом уволил меня с работы после 41 года сотрудничества меня просто уволили в связи  с достижением пенсионного возраста, лишили работы, а профессор Савельев пригласил меня на работу на кафедру политологии. И так я оказался с февраля 1997 года в штате этого Университета. Мне надо было читать курсы 1. Общая  политология России, 2. Политическая история России,  3. Геополитика России, серьезная новая область. Я этим занялся, хотя не имел никакого отношения к этим идеям и темам, разве что косвенно, случайно. Но я этим занялся, занялся серьёзно. Мой опыт, мои знания позволяли это делать, и я стал эти курсы читать довольно быстро, потребовалось 1-2 месяца подготовки. У меня было 700-800 учеников, которые ходили за мной. В основном это были будущие инженеры-ракетостроители, мыслящие и знающие люди, очень умные люди. Они спрашивали меня: что, почему, отчего это происходит? Кто это сделал, и как? И нельзя ли это переменить? Я отвечал на все эти вопросы, и увлекал сотни людей вокруг себя. Так продолжалось до тех пор, пока я не заболел, потому что в 68 лет иметь 700-800 учеников довольно трудно. У меня случился инфаркт, к тому же подвергался в Университете преследованиям, были кражи моих работ, сожжение и физическое уничтожение спецкурса, который был предназначен, рекомендован к печати. Я заболел, огорчение было довольно велико. Все-таки это серьезное потрясение, когда жгут твои работы, причем безвозвратно, чтобы опубликовать было невозможно. Ничего исправить нельзя, это обидно. Я заболел, получил инфаркт, а потом инсульт. Пришлось уйти из университета. Знакомый священник посоветовал мне  заняться написанием истории Руси с древнейших времен в нескольких томах, обещая выплачивать небольшую стипендию. Так и случилось. Я с 2000 года и по сей день занимаюсь этой работой, не преподавая более в Университете.

Вопрос 17. Как относитесь к сегодняшнему нашему строю и власти?

Довольно забавный и тяжёлый вопрос, на который я не буду отвечать, потому, что он заведёт очень далеко.

Вопрос 18. Кого считаете истинными патриотами земли русской в нынешнее время?

Такие люди как Илюхин, Платонов, Макашов и им подобные. Встречи с ними можно увидеть по телевидению, услышать по радио.

Вопрос 19. Были ли у вас встречи с митрополитом Иоанном Снычёвым, расскажите, пожалуйста?

Да, были, и их было много. Он приглашал меня к себе во время обеда. Он обедал всегда в 12 часов, пил чай и закусывал яблоком или апельсином. Мы разговаривали в основном о подлинности «Протоколов сионских мудрецов», он просили меня подтвердить подлинность этого документа, я подтверждал, и он публиковал результаты этих бесед со мной в печати в своих книгах. Я познакомился также с его секретарём, Константином Душеновым, и у нас было много встреч, контактов в дальнейшем. Я  книги митрополита чту бесконечно.

Вопрос 20. Расскажите, пожалуйста, о своей супруге Валентине Фёдоровне Бегуновой – вашем верном спутнике по жизни уже более 50 лет.

Она - мой самый большой друг и товарищ на моём жизненном пути. Она – библиотекарь по образованию, у неё большой библиотечный стаж, много десятков лет. Она создала нашу семью, родила мне сына и дочь. Сын – системный администратор, работает в фирме по производству волоконно-оптических компонентов, занимается компьютерами. Дочь – учитель информатики в школе, завуч. Валентина Фёдоровна – это большой друг и человек с большой буквы, которой я всем обязан. Живу и работаю только благодаря тому, что она существует. Она ведёт меня по этому пути, чтобы я продолжал свою историко-филологическую и патриотическую деятельность. Так что лучшего человека, чем она я не встречал, не видел, не знаю.

Вопрос 21.Если бы вам дозволили, с каким словом бы вы обратились к современному русскому народу?

Я бы сказал: «Проснитесь, довольно спать! Вы можете всё переменить, сделать как всё русскому народу надо. Не оставайтесь рабами! А вы – рабы! И вместо того, чтобы построить великую, счастливую, свободную Россию, вы топчитесь как черви у чужих блюдец, склянок и навоза, которые существуют вокруг вас!

Ведущая: Спасибо вам огромное, низкий поклон. Спаси вас Господи!

Интерпретация текста и литературная обработка – Бегунов Константин Юрьевич.