ИНТЕРВЬЮ ТУЛАЕВА ПАВЛА ВЛАДИМИРОВИЧА

С ЮРИЕМ КОНСТАНТИНОВИЧЕМ БЕГУНОВЫМ

15.05.2010 г. в г. Санкт-Петербурге

П.В. Глубокоуважаемый Юрий Константинович, вы один из выдающихся учёных нашего времени: историк, славист, политолог, преподаватель, – человек, которого я глубоко уважаю и выражаю искреннюю благодарность за сделанное. Низкий Вам поклон за всё.

Ю.К. Спасибо.

П.В. Я хочу задать Вам несколько вопросов, и прошу Вас кратко ответить на них.

Ю.К. Слушаю.

П.В. Как бы Вы себя сами представили в одной ёмкой фразе?

Ю.К. Я историк, литературовед широкого профиля, славист, болгарист, участник Международных съездов славистов, болгаристов, балканистов, русистов, человек, который издал больше 500 статей и 32 книги и ещё несколько книг находятся в печати. Всю свою жизнь я посвятил научному труду о России и славянских странах. Считаю себя патриотом, т.е. человеком, который осознаёт глубину и значение Руси и России в мировом процессе и её вклад в общечеловеческое дело. И вся моя жизнь посвящена раскрытию этого тезиса.

П.В. Это очень впечатляет, и я хотел бы, чтобы Вы сейчас раскрыли по отдельным пунктам Ваш жизненный путь. Прежде всего, скажите несколько слов о своих предках и непосредственных родителях. Какова Ваша родословная?

Ю.К. Мои родители купеческого происхождения. Отец Константин Николаевич Бегунов. Род отца из Мологи. Они жили на Волге, в Ярославле. Корни этого рода татарского происхождения, а прозвище Бегунов – наш родоначальник получил в конце XVIII века за то, что ухаживал за лошадьми по заданию ярославских купцов. Он сопровождал коней и лошадей из Ярославля в Москву. Был специалистом-коневодом высшего порядка. И купцы его выписали как специалиста из Чухломы. Он родом был из Чухломы, и предполагают, что его звали Нури, но это не точно, купцы взяли его под своё покровительство, женили на русской, окрестили и он стал православным с фамилией Бегунов, потому что бегал за лошадьми из Ярославля в Москву. Все предки получили образование торговцев, купцов и некоторые из них учились в Петербурге и стали дипломированными купцами. У моего деда Николая Александровича Бегунова было в Петербурге 5 магазинов готового платья. Он торговал верхней одеждой, и не только верхней. Они имели дом на Двинской улице, купили большую дачу на станции Северская, где я впоследствии проводил свои молодые, юные годы. Обо мне родители очень заботились, отец из купцов – Бегунов Константин Николаевич, а мать Лебедева Антонина Петровна – из мещанского сословия, т.е её отец был торговец, продавец

 хирургических инструментов на Литейном. Просто приказчик-продавец, а мать была портнихой. Она шила для богатых господ. Но её предок – дед имел уважаемое происхождение, он был кофешенком императора Александра III, подавал ему кофе, и фамилия его была Муштаков, тоже Николай Александрович Муштаков. Значит мать, бабушка, прабабушка мои Муштаковы, причём прабабушка Елизавета Александровна училась в Смольном институте, куда отец её устроил, где она получила очень хорошее образование и знала языки. Мать и бабушка мои были простого происхождения. Они, правда, много читали, мать знала французский. Её основная профессия была машинистка, она работала на пишущей машинке всю жизнь и воспитывала меня, давала мне образование и средства пропитания. Я благодаря матери, получил своё образование, потому, что отец рано погиб. Отец был офицер царской армии, и дослужился до чина штабс-капитана. Он был Георгиевский кавалер и прошёл всю Первую Мировую войну и  Гражданскую войну, причём он служил у Деникина и у Врангеля. В Крыму был главным бухгалтером Врангелевской армии. За это он подвергся гонению советских властей, был найден, осуждён и расстрелян. Это произошло в 1942 году, буквально на моих глазах и для меня это было очень больно, было страшной трагедией. Отец ничего плохого не делал, никаких замыслов он не строил; он просто жил как простой бухгалтер, был счетоводом Судостроительного завода в Ленинграде и спас многих людей при бухгалтерских ревизиях. Отец спасал людей, которым предъявляли различные уголовные претензии, так сказать, что они там что-то взяли, он доказывал, с фактами на руках, что этого не было. Константин Николаевич был добрый и справедливый человек, я бы сказал – старорежимный.

П.В. И мать Ваша, когда ушла?

Ю.К. Мать воспитывала меня всю жизнь, особенно с 1942 года, когда не стало отца и до 1977 года, когда ушла она. Дожила до глубокой старости, умерла в возрасте 72 лет. Всю жизнь прививала мне доброе, понятие добра и красоты, русскости, в самом высоком и благородном смысле.

П.В. Светлая память Вашим родителям. И теперь мы переходим к некоторым общим вехам лично Вашего пути. Напомните, пожалуйста, год и место Вашего рождения. Некоторые общие воспоминания о детстве.

Ю.К. Я родился 20 октября 1932 года в доме на Невском, напротив, где ныне метро «Площадь Восстания», там был роддом, на 5 этаже я родился. Когда я появился на свет, то врач, который принимал роды, взяв мою голову в руки, сказал: «это второй Араго», так как у меня была большая голова. И родители, бабушка и мать рано водили меня в церковь, крестили меня, конечно,  и причащали. Я ходил в Знаменскую церковь, которую большевики потом взорвали. Она находилась на месте метро «Площадь Восстания» и сохранялась только потому, что академик Павлов ходил туда молиться, и он запрещал уничтожать эту церковь. Но тогда уже строили метро и церковь была обречена. Затем я ходил причащаться и исповедоваться в церковь Спаса Преображения. Я помню очень отчётливо, на меня сильное впечатление производило православное богослужение, литургия особенно, я был в душе человек глубоко православный. И рано начал понимать Евангелие и молитвы, хотя вполне воцерковлённым человеком, очень религиозным я не был. Я был больше устремлён в научные дела, научные проблемы, как филолог, историк и славист.  Меня это привлекало с детства, жизнь и судьба России, рождение России.

П.В. Скажите, пожалуйста, где Вы получили образование, среднее, высшее, специальное?

Ю.К. Я получил среднее образование в 155-й мужской школе Дзержинского района, около Прутковского сада, там, где Греческий проспект, она до сих пор считается одной из образцовых школ Ленинграда-Петербурга, там всегда преподавали очень хорошие учителя, был выверенный состав и они давали детям максимум тех знаний, которыми сами обладали. И, конечно, воспитывали нас по возможности в русском патриотизме, насколько это было удобно и возможно в советское время. Хотя до всего так сказать, до глубин сущности патриотизма я доходил сам. Особенно на меня произвело сильное отрицательное впечатление – это гибель отца, его расстрел в 1942 году, мне было 9 лет. Я задавался вопросом – за что? Что сделал отец такого, что не понравилось властям? Я об этом много думал, недоумевал, сомневался, в каком же государстве я живу, где же правда? Я много читал, овладел некоторыми иностранными языками. Я свободно говорил и читал по-английски, с ранних лет, с 5-го класса, позднее стал изучать немецкий и французский, но это уже в университете, а также латинский и греческий. И конечно древнеславянский язык, поскольку я стремился прочитать в оригинале, т.е. в древнеславянском издании XIX века Библию. Этот  древнеславянский перевод Библии был моей настольной книгой с ранних лет, со времён школы, хотя школа, как известно, не поощряла православного образования вообще, поскольку тогда было атеистическое образование. Я чувствовал, что здесь что-то не так, что нужно мир изменить, потому что есть Господь Бог. Он правит всем.

П.В. Вы, в каком университете учились?

Ю.К.  Когда я закончил 155 мужскую среднюю школу в 1950 году, в том же году поступил на исторический факультет Ленинградского Государственного Университета им. Жданова. Преподаватели там были высшего класса, например, академик Струве, профессора Мавродин, Ковалёв, Колобова, Залесский, Борисковский,  и другие.  Преподаватели все были отборные, можно было учиться методике и проникновению в суть русской и мировой истории, пониманию источников, их значения для истории России. Часто устраивались научные семинарные занятия по источникам.

П.В. Юрий Константинович, Вы сказали несколько слов об увлечениях и интересах, т.е. у Вас тяга была к науке, к духовному образованию, к иностранным языкам. Это и были Ваши основные увлечения? Или были дополнительные, музыка, спорт?

Ю.К. Я всю жизнь занимался игрой в шахматы и достиг звания кандидата в мастера по очной игре и по переписке. Призовых результатов у меня не было, но я держался на довольно высоком уровне и всю жизнь собирал шахматную библиотеку. У меня, вообще, довольно хорошая библиотека более десяти тысяч книг и брошюр. Кроме того я был чемпионом университета по бегу. Устанавливал рекорды на 1000 и 800 метров. На первенствах Вуза брал первые места. Довольно приличный был легкоатлет, член сборной команды университета, так что меня приглашали в Институт физкультуры им. Лесгафта, в аспирантуру, чтобы из меня сделать мастера спорта.

П.В. Как долго Вы поддерживали спортивную форму?

Ю.К.  До 1961 г. приблизительно. Этому помешали последствия блокады. Я перенёс блокаду, голод страшнейший, лишения, видел смерть близких и других людей, которые погибали прямо на улице от истощения и от обстрелов,  от бомбёжек. Мне казалась несправедливой смерть простых гражданских лиц. И это меня возмущало и требовало какого-то объяснения. Пленных немцев я спрашивал:  Warum? –  Zum Befehe (по приказу) – вот весь их ответ. Далее они не углублялись. Конечно, много я спросить не мог, поскольку, не владел немецким языком. Их ответы были явно неудовлетворительными. И я не любил немцев, особенно за то, что они разрушали и уничтожали мой родной город, его культуру и его людей. Погибло много сотен тысяч человек от бомб, снарядов, от пожаров, от голода, от болезней и многое происходило на моих глазах. Тогда я понял, что такое жестокость, как она несправедлива, и нужно что-то противопоставить ей. Я противопоставил ей свою любовь к России. Стремился вырастить себя достойным её сыном, специалистом в избранных областях, т.е. в истории, литературе, филологии, славистике и овладевал этими специальностями.

П.В. Хорошо. Вы получили высшее образование и первый жизненный опыт. А что было дальше? Как вы начали свой профессиональный путь?

Ю.К. Декан Кочаков предложил мне аспирантуру по Истории рабочего класса города Ленинграда, я с негодованием отверг тематику, поскольку я ею не занимался и не интересовался. А мой учитель – о нём  скажу отдельно – крупный учёный Дмитрий Сергеевич Лихачёв, предложил мне специализироваться по древнерусской литературе. И я под его руководством изучал древнерусскую литературу, работал в 1951 году в семинаре, который назывался «Общественно-политическая мысль Древней Руси». 

П.В. Это был семинар научный? Это было типа аспирантуры?

Ю.К. Да, типа аспирантуры, где я углубленно занимался историей и литературой со второго курса университета. Мы собирались в аудитории, и каждый студент читал свой доклад, который обсуждался другими студентами.

П.В. Эта аспирантура была как бы формой научной работы, Вы защитили кандидатскую диссертацию по какой теме?

Ю.К. С кандидатской – сложно, первая тема, которую мне дал Лихачёв это «Древнерусские ереси». Он дал мне конкретную тему и эта тема «Новгородско-Московская ересь». Иначе, называемая, «Ересь жидовствующих». Причём, при выборе темы Лихачёв консультировался с профессором Александром Александровичем Зиминым, крупным специалистом в области ересеведения и вообще истории, выдающимся историком  Яковом Соломоновичем Лурье, с которым Лихачёв дружил. А Лурье в это время занимался как раз историей и теорией Новгородско-Московской ереси, в содружестве с Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который пригласил меня в Москву на конференцию с докладом. Тогда я был ещё студентом, мог выступить только как начинающий исследователь. Однако он написал мне письмо с приглашением и по консультации Лихачёва, мне была дана тема «Новгородско-Московская ересь». Это история о  том, как один еретик Иван-Волк Курицын был заключён в монастырскую тюрьму и приговорён за свои взгляды к сожжению, но смертная казнь была  заменена монастырской тюрьмой. И он оставил после себя Кормчую книгу, т.е. свод церковных законов, которые переписал с некоторыми изменениями. Это был 1953 год. Через два года Дмитрий Сергеевич Лихачёв выписал на своё имя из Библиотеки им. Ленина в Москве (ныне ГИБ – Т.П.) эту рукопись на Рукописный Отдел Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.

П.В. Очень интересные подробности, заслуживающие исследования, но мы будем продвигаться дальше, чтобы увидеть общий путь Вашего развития. Вот Вы защитили диссертацию у академика Лихачёва в 1960 году. Дальше Вы занимались научной деятельностью или  преподавательской, или вели какую-то другую работу? Какова была Ваша рабочая должность?

Ю.К. Дело в том, что, когда я закончил работу по еретикам в 1954 году, прочитал доклад «О Иване Волке Курицыне его взглядах и его сподвижниках» на секторе древнерусской литературы Пушкинского Дома Академии Наук, где Д.С. Лихачёв был заведующим, он произвёл на сотрудников некоторое впечатление. И мне было предложено готовиться к аспирантуре. Причём, мой труд высоко оценил профессор Ерёмин Игорь Петрович, а я посещал его лекции по древнерусской литературе на филологическом факультете, также как лекции Томашевского, Бялого и других, т.е. я ходил на филологический факультет для расширения своего знания, к дополнению образования. И Дмитрий Сергеевич сказал, что: «Вы у нас были историком по новгородско-московской ереси, а теперь я хочу Вас сделать филологом». Поэтому мне была сознательно изменена тема, вместо «Новгородских еретиков», по которой я  написал почти диссертацию. Она, кстати, в полном виде не опубликована. В моём архиве много неопубликованного.

П.В. Об этом мы поговорим отдельно, я бы хотел для начала прояснить общую канву.

Ю.К. Канва такая, что я оказался в Пушкинском Доме Академии Наук в аспирантуре, в 1955 году. В сентябре-октябре 1955 года я успешно сдал экзамены в аспирантуру и был зачислен как аспирант сектора древнерусской литературы под руководством Дмитрия Сергеевича Лихачёва, с темой «Памятник русской литературы ХIII в. Слово о погибели Русской земли». Он сказал, что Вы должны стать филологом и для этого сменил тему, чтобы я занимался теперь его темой. Я спросил, в чём сущность этой темы, он сказал, что надо изучить «Житие Александра Невского» по рукописным спискам, их было всего 13, которые сохранились с древних веков. Потом сделать текстологическое сравнение этих текстов слово в слово и таким образом, научиться древней текстологии. Определить, изначально ли или не изначально в этом тексте «Жития Александра Невского» было предисловием. Многие считали это предисловие частью самостоятельного произведения. И мне надо было решить Да, или Нет. Ответ поставленный вопрос, собственно, и был итогом моего исследования. Написал диссертацию в 1958 г., где дал  ответ, что предисловие было поздней вставкой, а не было изначальным предисловием к «Житию Александра Невского». И за это доказательство я получил филологическую степень в мае 1960 года, когда в Пушкинском Доме АН СССР состоялась защита. Так я в раннем возрасте стал кандидатом филологических наук. Тогда мне было предложена работа в секторе древнерусской литературы в качестве младшего научного сотрудника. Я поступил в сентябре 1958 года и стал одним из ближайших помощников Дмитрия Сергеевича Лихачёва по различным техническим вопросам, которые облегчали его работу. Я могу перечислить, по каким именно.

П.В. Да, это очень важно.

Ю.К. Во-первых, я вёл все протоколы сектора древнерусской литературы, я вёл их очень подробно и успевал почти стенографически. И протоколы этих заседаний имеются в архиве сектора древнерусской литературы, пока они не опубликованы. Но они были очень интересными, поскольку это почти дословные протоколы, а у нас выступали многие весьма знаменитых и выдающихся учёных. Дмитрий Сергеевич умел привлекать цвет исторической и филологической науки не только России, но и других стран. Он был очень крупный учёный-организатор, конечно, обладал огромными знаниями, и мне было отрадно, что я ему помогаю в качестве протоколиста-секретаря. Хотя, кроме того, у меня были такие нагрузки: я заведовал библиотекой сектора древнерусской литературы, это шесть тысяч томов, которые я довёл до девяти тысяч. Т.е. я увеличил фонд ещё на три тысячи книг!

П.В. За счёт специальной коллекции или копий?

Ю.К. За счёт комплектования и дополнения из фондов Академии Наук, других источников. Я  комплектовал не что попало, а то, что нужно для научной работы. И конечно вёл комплектацию всех новых книг. Я следил еженедельно за тем, что выходило на русском и на других языках, поэтому знание английского языка мне очень помогало в библиографии и  библиотековедении. Затем моими нагрузками была фототека и архив, т.е. я собрал ценный архив в секторе древнерусской литературы. Это неопубликованные труды, а их было много. Я не давал их уничтожать, а они выбрасывались из трудов, исключались, как ненужные, я подхватывал и брал их в свой архив. И такой архив сохранился в секторе древнерусской литературы. В фототеку я собирал копии или копии копий различных древнерусских рукописей, которые заказывались для сотрудников отдела древнерусской литературы и их гостей. Значит, эти копии копий я коллекционировал, и составлялась целая библиотека. Кроме того, я собрал большую коллекцию копий из микрофильмов у себя дома, это представит ценность для нашего центра. Это сотни фотокопий и микрофильмов, многие из которых до сих пор не изданы. Кроме того, у меня был объём научной работы: я должен был писать академические статьи, труды по древнерусской литературе как научный сотрудник. Помимо этого, я должен был участвовать в приёме иностранных учёных, поскольку я неплохо знал английский язык. Дирекция Пушкинского дома и лично Лихачёв часто меня привлекали для приёма иностранцев. Поскольку в те времена, а это 60-е и 70-е годы, было плохо с переводом, а я мог всегда спросить, узнать, что нужно учёным и, в свою очередь, проконсультировать специалистов, потому что я прекрасно знал архивы.

П.В. По сути это была работа учёного секретаря.

Ю.К.  Да, это была работа учёного секретаря, но более того, как личного помощника Дмитрия Сергеевича Лихачёва по приёму иностранцев. Через меня проходила вся Европа, учёные многих стран: Германии, Англии, Франции, Швеции, Швейцарии, Финляндии, Чехии, Польши, Греции, Югославии и т.д. и т.п., т.е. все проходили через меня, я им помогал. Сначала как гид, а потом как научный помощник я помогал им ориентироваться в источниках древнерусской литературы, которую я прекрасно знал.

В это время крупный московский архивист Николай Фёдорович Бельчиков пригласил меня к научному сотрудничеству. Я составил под его руководством в начале 60-х годов ценный справочник-указатель печатных описаний славяно-русских рукописей, и Бельчиков помог это издать. Правда, там на титуле было три фамилии, хотя в общем, этот справочник делал я один. У меня есть черновики, которые доказывают, что это я сделал, т.е. я увеличил состав этого сборника примерно в 25 раз! Я создал справочник по славянским рукописям всего мира, и даже американка, известная архивистка Патриция Кеннеди Гримстэд пригласила меня к сотрудничеству в своём издании, однако люди, настроенные враждебно по отношению к Америке в Пушкинском Доме, предупредили меня,  что я должен отказаться. И я вынужден был отказаться. Хотя Гримстэд приезжала и уговаривала меня участвовать в международном справочнике.

Рано я познакомился с Владимиром Ивановичем Малышевым, видным архивистом, который стал моим вторым учителем; и он стал меня обучать поискам рукописей. Я стал ездить по старообрядцам на север России, участвовал в девяти археографических экспедициях, которые завершились приобретением сотен рукописных книг. Был я начальником этих экспедиций, собрал примерно 1500 древнерусских рукописей разного  объема, которые все поступили в древнее хранилище Пушкинского Дома, начиная с книг XIV-XV века, которые я находил у старообрядцев. И поскольку я был достаточно образован для этой работы, то разговаривал со старообрядцами как бы на их языке. Я говорил по-древнерусски хорошо, бегло, и на этом языке общался с ними. Вот только такое общение и принимали, благодаря этому я приобретал ценные рукописи для Пушкинского Дома. Кроме того, я продолжил научную работу в Свердловске (до революции и ныне Екатеринбург – Т.П.) под руководством Рудольфа Германовича Пихойя, и собрал с ним несколько сотен рукописей и старопечатных книг. Он в отчётах записал их в свой архив, но не указал, что я тоже принимал участие в  экспедициях, руководил 10 отрядами студентов, которые под моим личным руководством собирали эти рукописи. Итогом работы было участие в создании кинофильма Моснаучфильма «Путешествие за древними книгами» (1963).

П.В. Конечно, с Вашей стороны это большой подвиг. Я уверен, что многие рукописи были спасены именно благодаря Вам. Если бы таких экспедиций не было, большая часть была бы потеряна, или она оставалась в монастырях?

Ю.К. Совершенно точно, большая часть была бы потеряна, потому что их просто выбрасывали в лес, на тропу или сжигали. Это один способ избавиться, а второй – приходил милиционер или председатель колхоза и говорил: «У тебя Библия хранится?» – «Хранится». – «А древнерусские книги есть?» – «Есть». – «Всё в костёр».

П.В. Вы могли бы назвать наибольшие реликвии, которые были найдены? Открытия, которые Вас впечатлили и выделялись на этом общем фоне.

Ю.К. Нет, таких сенсационных открытий не было. Возьмём «Путешествие за три моря» Афанасия Никитина. Было известно два списка, я гонялся за третьим, но так и не нашёл его. Однако попадались более поздние списки древнерусских произведений. Я сейчас не могу назвать, какие именно, их было много. Рассказы о поисках рукописей отражёны в отчётах археографических экспедициях, которые были опубликованы под моим именем или под именем моих коллег по экспедиции А.М. Панченко и А.С. Дёмина в «Трудах отдела древнерусской литературы» и других европейских изданиях.

П.В. Что Вы расскажете ещё о рукописях?

Ю.К. Ещё хочу сказать, что многие рукописи я видел уже приготовленными к сожжению, к уничтожению в деревнях на Севере. К сожалению, это факт. В 60-е годы активные атеисты-безбожники собирали старопечатные книги и готовили их на костёр. Сотнями, тысячами жгли, уничтожали книги, а людей, которые хранили эти книги, арестовывали и отправляли в лагеря. Это было в хрущёвский период и позднее продолжалось. Более свободно с древними рукописями  и с верой было в Прибалтике. Я ездил много в Эстонию, в Латвию. В Литве я не был. В Эстонию и Латвию направлялись целые экспедиции в сотрудничестве с крупным археографом и книжником Иваном Никифоровичем Заволоко, который был без одной ноги, он путешествовал вместе со мной по деревням, где мы собирали рукописи. Т.е. это были действительно подвиги. А для свердловского университета я тоже много сделал. Прочитал им несколько лекций по палеографии, по археографии, подготовил студентов. Одну студентку довёл до хорошей защиты, это была Людмила Бруцкая «Об Уральском летописании». Её диссертация у меня есть, и она не издана. О рукописях надо сказать, что кроме такой работы для Свердловского университета – это всё сохранил Свердловский университет, т.е. Уральский университет, и они хранятся сейчас там. Довольно много старопечатных книг полезных для  изучения Уральской, Нижегородской, Прибалтийской, Кержанской  и другой письменности, хранятся в Пушкинском доме.

П.В. Хорошо.

Ю.К. Я много описывал древнерусских рукописей, т.е. посещал хранилища, музеи и архивы, библиотеки периферийные, и не только, но и столичные. Например, в Праге в Славянской библиотеке описывал рукописи, делал постатейные описания рукописей, и публиковал в журналах. Т.е. мои труды не пропадали, многие были опубликованы. Так было в Чехословакии, в Западной Германии, Восточной Германии.

П.В. Да, это очень важная, ответственная работа.  Жена относилась с пониманием к Вашим трудам, поездкам, многочисленным конференциям? Она помогала Вам?

Ю.К. Разумеется. Валентина Федоровна по специальности  - библиограф, много лет работала с книгами в различных библиотеках. Она прекрасно понимает специфику моей профессии. Кроме того, она подарила мне чудесных детей – Светлану и Константина. Воспитала их, образовала. Часто водила детей в Кировский театр оперы и балета. Всей семьей мы неоднократно ездили на юг – отдыхать,  а в последние годы проводили лето на даче.

П.Т. Юрий Константинович, а каким образом Вы вышли на болгарскую тему? Насколько мне известно, тема Вашей докторской была по Болгарии.  Каким образом она сформировалась?

Ю.К. Однажды, в 1953 году в Пушкинский Дом приехал болгарский учёный, тогда член-корреспондент Болгарской Академии Наук Пётр Динеков. Он был одним из руководителей изучения древнеболгарской литературы в Болгарии и был приглашен на III совещание по древнерусской литературе. И Лихачёв назначил меня помощником Петра Николаевича Динекова, чтобы я ему помогал, как новоприбывшему гостю, как учёному в библиотеках и архивах и т.д.  Я это делал и подружился с ним. Динеков прислал мне несколько болгарских книг, в том числе книги Попруженко. Попруженко это новороссийский учёный, одесский, который уехал в Болгарию и работал в Софийском университете. Он писал о древнерусских еретиках. И эти работы оказались мне нужны. Динеков мне прислал и критическое издание «Беседы на новоявившуюся ересь Богумилу», изданное в Софии 1936 году. И я увидел, какая это может быть текстология, болгаро-русская текстология, но несколько иная, чем лихачёвская текстология.

П.В. Каков был Ваш первый труд по Болгарии? Ваша докторская диссертация как называлась?

Ю.К. Моя докторская диссертация называлась «Козма Пресвитер в славянских литературах», т.е. я изучил списки, сотни списков сочинения Козмы Пресвитера  «Беседа на новоявившуюся ересь Богомилу». Это сочинение Х века, которое я полностью исследовал, и издал в книге, что была передана в Болгарию 1969 года. Когда я её закончил, она была утверждена Пушкинским Домом и всеми инстанциями Москвы, в том числе Отделением литературы и языка АН СССР, прошла все утверждения, но была напечатана через много лет, только в 1973 году.

П.Т. Большой промежуток времени…

Ю.К. Да… В это время я очень много размышлял, правильны ли выводы Лихачёва по текстологии, и пришёл к неутешительным выводам. Все его работы по текстологии ошибочны. Также ошибочны и многие работы по эстетике. У меня не хватает времени сейчас, чтобы их изложить, потому что древнерусское литературоведение находится в тупике. Оно развивается неправильно, хотя «Труды отдела древнерусской литературы» издаются регулярно. Были весьма толстые тома и там много интересных и хороших статей. Есть  много учёных, которые успешно и плодотворно работают в древнерусской литературе, но, тем не менее, лихачёвские ошибки в теории остаются, они умножаются, тиражируются, повторяются, что в целом отрицательно сказывается на изучении древнерусской литературы.

П.В. Каковы эти главные ошибки?

Ю.К. Во-первых, он оторвал текстологию, да и палеографию, от науки. Он сам читал курс русской палеографии, но не читал курс славянской палеографии, т.е. у него не было такого видения как у Е.Ф. Карского, скажем, о славяно-кирилловской палеографии. Лихачев отрывал Русь от славянства, читал публицистически, играя, позируя, как лектор, на своих лекциях, бравируя различными красотами стиля, удивляя прекрасными вывёртываниями своего художественного языка, которым мы все восторгались. Он завораживал нас в линиях своих мыслей, причём линии мыслей Лихачева были глубоко ошибочны, потому что он не понимал значение древнерусской литературы, древнерусской эстетики. Кстати, он не уважал А.Ф. Лосева. Лосев был зачёркнут в трудах Д.С. Лихачёва. Более того, молодые, такие как Бычков, современный последователь Лосева – тоже были не ко двору. И поэтому изучение древнерусской литературы стало неправильное, неточное, ошибочное.

П.В. В чём оно было неправильное? Стиль у него был модернизированный, а в чём именно  ошибки?

Ю.К. Первое, что Д.С. Лихачев отгораживал Русь от славянства. Он разрывал текстологию. Текстологию таких общих ошибок, которые надо наблюдать. А это самое главное – наблюдение ошибок. Он неверно оценивал специфику древнерусской литературы, её церковности, Лихачев искал светское, беллетристику и всячески шёл в эту сторону. Под влиянием Варвары Павловны Адриановой-Перетц, его друга научного, которая говорила: «Ах, нас закроют, нас закроют, мы не должны заниматься церковностью». Он поддавался на эти уговоры, и в результате всё ушло в светскую проблематику древнерусской литературы,   этим занимался также Е.С. Лурье. Он выпустил сборник «Истоки беллетристики в древнерусской литературе». По светской линии пошло изучение древнерусской литературы, вместо того, чтобы изучать действительные её жанры и участие в круговороте византизма и европеизма, поскольку это была средневековая литература, а не современная, как её модернизировал Д.С. Лихачёв.

П.В.  Вы проработали 41 год в академическом институте. Каковы, с Вашей точки зрения, главные проблемы Академии Наук, которые Вы увидели? Подведите итоги, что сделано, что не сделано, какие проблемы?

Ю.К. Я написал и опубликовал больше 500 статей, перечень этих статей, которые надо издать. Они находятся сейчас в Болгарии и надо помочь ему профессору Кенанову, чтобы он издал список моих статей и перечень моих книг,  числом около тридцати.

П.В. Вы работали в Академии Наук как историк и славист, какие проблемы там есть?

Ю.К.  Как я уже сказал, древнерусская литература и история оторваны от общеславянской,  от европейской. То, что писал Барденхевер в «Истории среднехристианской литературы» на немецком, это не написано применительно к древней Руси.

П.В. Кто отрывает? Они отрывают нас или мы отрываемся от них?

Ю.К. Западные ученые не обязаны изучать древнерусскую литературу, у них хватит своей литературы, то, что сделал Барденхевер, Хунгер и другие. Здесь необходимо издать мою работу об ораторской прозе Древней Руси, критическую, это сто страниц. Где поставлены многие вопросы о недостатках древнерусского литературоведения. Она была написана в 1971 году, Лихачев её затребовал и прочёл, и в начале 1972 года решил меня выгнать по этому поводу.

П.В. Я вижу, что у Вас с Д.С. Лихачёвым сложились сложные отношения. С одной стороны,  чувство благодарности и уважения к нему, а с другой, вы видели недостатки и его ошибки. Дайте общую оценку Лихачёву, как личности, как учёного.

Ю.К. Дмитрий Сергеевич Лихачёв весьма поверхностный учёный, который неглубоко видит предметы и сущность того, что он изучал. Он не изучал древнерусскую литературу, а он изучал себя в древнерусской литературе. «Слово о полку Игореве» ему наиболее удалось, здесь он бесспорен, временами гениален, но другие работы он не довёл до конца. Прежде всего, его беспомощность в текстологии, т.е. он не мог решить проблему с произведениями о  Николе Зарайском, т.е. св. Николае Мирликийском, он не смог доделать эту работу. Я был бы счастлив, если бы он мне её поручил, но он поручил эту работу Игорю Гумницкому, который ничего не сделал. В результате работа была брошена, и книга Лихачёва не появилась. Она могла бы появиться, если бы он обратился ко мне.

П.В. А книга Лихачёва «Смеховая культура Руси», она вышла в свет. Это серьёзное, большое исследование о языческих, народных традициях. Как Вы её оцениваете?

Ю.К. Это хорошая книга. Положительно оцениваю, но дело не в проблематике, не в этой книге. Надо смотреть всю историю жанровую и попредметную по произведениям древнерусской литературы с полным составом. До нас дошло 10 тысяч гимнографических произведений. Они Лихачёвым учтены? Нет.

П.В. Гимнография какого плана?  Каноны и акафисты?

Ю.К. Гимнография – это молитвы православные всякого рода. Это истинно православное.  И было брошено всё. Есть ораторская проза, проповеди. Если гимнография 10 тысяч (номенклатурное число), а проповедей 5-8 тысяч. Брошено всё. Только моя неопубликованная работа служит введением в будущее изучение. Я прошу Вас опубликовать ее.

П.В. Всё опубликовать мне одному невозможно. И сначала нужно это правильно  архивировать. Кроме того, известны обвинения против Д.С. Лихачёва, как агента влияния. Извините за откровенность, уточните, если можно, что Вы знаете об этом?

Ю.К. Это целое направление. Сионизм исподволь давно готовил разгром и подрыв России  всех её устоев, в том числе и Академии Наук. Как я уже сегодня говорил,  Академия Наук, возможно, скоро будет ликвидирована.

П.В. Для меня это новость! Ликвидирована или реформирована?

Ю.К. Вы ещё не погрузились в это. Идёт разгром России по всем направлениям, а в псевдо-исследования Древней Руси немалую лепту вложил Д.С. Лихачёв. Лихачёв воспитывал людей с космополитизмом в душе, хотя сам притворялся патриотом и религиозным человеком, т.е. православным. Однако он не соблюдал этих устоев. Он пользовался поддержкой таких деятелей  как Горбачев и его окружение.

П.В. Наверное, не случайно именно Лихачева назначили Председателем Советского Фонда Культуры, когда он работал с Раисой Максимовной. Там же финансирование шло государственное.

Ю.К. Сейчас пишет один учёный о фонде культуры и о Д.С. Лихачёве. Лихачёв это хитрый человек, который пробрался в науку, чтобы её дискридитировать.

П.В. Или поставлен был?

Ю.К. Да, поставлен был. Те разрушения, которые произошли и грядут, они сконструированы противниками России.

П.В. Сейчас Вы являетесь почётным членом Петровской академии, международной славянской, русской и т.д. Расскажите, насколько реально действуют вот эти общественные академии?

Ю.К. Они почти не действуют.  А вот Академия Естествознания действует активно. Но какую патриотическую позицию она занимает, я не знаю.

П.В. Вы знакомы с академиком Чудиновым? Он основал несколько новых академий.

Ю.К. Это его фантазии.  И опусы Чудинова тоже недостойны внимания. Я об этом писал в одной из рецензий.

П.В. Поговорим теперь о Вашей «Истории Руси» в трех томах. Я считаю ее лучшим трудом по славяно-русским древностям, которое было написано в России за последние два десятилетия. Это фундаментальное исследование при некоторых его недостатках по источникам и по иллюстрациям, но всё равно оно не имеет современных аналогов. Я бы хотел, чтобы Вы рассказали о каждом томе.  И в чём Ваша заслуга этой  книги в целом?

Ю.К. Я построил историческую картину: как образовалась Русь, племя за племенем, как взаимодействовали племена и культуры между собой, и как сложилась древнерусская народность. Затем я пошёл дальше: как сложилась древнерусская цивилизация и древнерусское государственность, и уже третье – древнерусская культура. Эти все проблемы были производными от главных. Главное – жизнь славян, как славяне начали жить. Я посвятил много страниц в своей книге реконструкции первоначального облика славянства и славян,  устройства их жизни, быта племенного. Посвятил целую главу изучению общинно-племенной и бытовой жизни древних славян, переиздал источники.

П.В.  С какого периода Вы начинаете?  Как Вы обосновывали хронологию в первом томе?  Как  связываете историю Руси и славянства?

Ю.К. Я начинаю с источников. А один из главных источников – это «Велесова книга», или «Приникание». Уже вышел в свет этот труд, и я готов Вам преподнести его в подарок в ближайшем, не слишком далёком будущем. Вы тогда увидите, какой состав этого тома. Это необычная языческая летопись, которую писали жрецы на реке Хафель (Гавола). Это Восточная Германия. Говоляне-жрецы писали при императоре Михаиле Втором Византийском до 829 года. Где-то здесь они начали писать, а закончилось это писание в конце Х века. Т.е. крещение совершилось и берестяные грамоты были написаны, а летописание языческое всё продолжалось. Над этим сейчас успешно работает учёный А.И. Умнов-Денисов. Он написал несколько книг по языческой письменности, которые, к сожалению, не издаются. Некоторые из них я знаю, и он послал мне их в копиях. Например, была найдена очень ценная рукопись, которая существовала до Велесовой книги. Т.е. ещё 2-3- тысячи лет до нашей эры  уже существовало это писание, и Денисов его подготовил к изданию при моем содействии.

П.В. Очень любопытно то, что Вы  рассказываете о тексте «Приникание» в версии Умнова-Денисова. Это одна из загадок,  о которой следует говорить отдельно. А пока продолжаем двигаться по канве Вашей жизненной биографии. Вы сказали, что опираетесь на новые исследования. Вы всерьёз считаете, что «Велесова книга» была одним из главных источников для вашей истории Руси? Или она была дополнительным источникои?

Ю.К. Да, один из новых, дополнительных источников, кроме того, были многие другие источники.

П.В. По Вашему мнению, «Велесова книга», это древний текст или современное сочинение, написанное на основе некоторых древних знаний?

Ю.К. Это древний источник, который вышел в свет в новом прочтении, в 2010 году в издании почти 800 стр., в фолио, в издательстве  «Самотека». В переводе Умнова-Денисова, с комментариями его же и с предисловием моим, где я рассказываю об истории изучения «Велесовой книги», о тех искажениях и неправильностях, которые были допущены Д.С. Лихачёвым и его школой, чтобы опорочить этот источник. Этот источник, бесспорно, древний.

П.В. Предыдущие публикации «Велесовой книги» Вы тоже считаете ценными? Или «Приникание» совершенно новый текст? Есть возможность сравнить их?

Ю.К. Это совершенно новый текст и невозможно их сравнить. «Приникание» Умнова-Денисова это другая книга, другое прочтение рун.

П.В. Другое прочтение рун, собранных Сулакадзевым и изданных Миролюбовым?

Ю.К. Да. Всего 90 текстов. Миролюбов скопировал эти руны. Он не просто переводил, он их скопировал, и эти копии копий и представляют собой источник.

П.В. Будем сравнивать и изучать, когда книга выйдет.

Ю.К. Обнаружена ещё одна книга, так называемая «Тургеневская рукопись» или же «Хорватская рукопись». Она хранится в Загребе и является предшественником «Велесовой книги». Умнов-Денисов расшифровал текст, относящийся к эпохе до «Велесовой книги» за 2000 лет.

П.В. Весьма актуальная тема, тем более, что недавно вышла книга хорвата Мавро Орбини. Я имею копию Мавро Орбини мюнхенского издания. Мы, в свою очередь, недавно издали книгу «Венеты и этруски» Матея Бора и Йожко Шавли.

Ю.К. Я написал рецензию на эту книгу и послал вам.

П.В. Тема вандалов, поднятая в книге Мавро Орбини, ещё мало изучена. Я приближался к этой теме с учётом вашей статьи. Вандалы были древними славянами, то есть вендами, или это были предки немцев?

Ю.К. Вандалы были германцами.

П.В. Германцами географически или этнически?

Ю.К. Этнически они были германцами, но между вандалами и славянами существовал взаимообмен и вандальский язык испытал влияние славянских языков, он употреблялся славянами. Довольно сложная картина.

П.В. В имеющемся у меня факсимиле с оригинала книги Мавро Орбини есть вандальский словарь. Это славянский язык. Вандалы были предками одного из племени поляков, с моей точки зрения. Но когда был поход вандалов на запад, они объединили и германские племена. Поэтому варвары воспринимались как движение племен, а не как единый этнос. Изначально там было много славян, но потом этот вектор был заменён германским. На германцев перенесли и вандальское наследие. Это очень интересная тема, но она еще не исследована. Я хотел бы довести её до ясности.

Ю.К. У меня достаточно глубокие и интересные соображения по этой теме, которые нужно изучать.

П.В. Как Вы считаете, Русь имеет происхождение южное или северное?

Ю.К. На это отвечает новая летопись, которую я хотел бы, чтобы Вы в том числе, под Вашим руководством издали. Это было двоякое происхождение: и северное, и южное. Берётся государственность, государство с князя Кия, V век, и князю Кию посвящена целая 12-я глава. В «Истории древней Руси» Кия не было, он рассматривался  как легенда, как легендарный князь, о котором что-то известно, но не очень ясно, в частности, об этом писал Миролюбов и другие.   У меня имеются два тома его «Киевской Руси», я могу переслать Вам.

Где находятся истоки Руси, на Юге или Севере? Я могу ответить аргументировано: и Юг, и Север, причём,  одновременно на юге и севере образовалась государственность. На юге – Киевская Русь (Русь Кия), а на севере – это Словенская Русь – или Русь князя Гертнита II, она была готского происхождения, чьи князья взаимодействовали с руссами, а также с норманнами. Очень много меняется в норманнской теории, если поставить её на правильные рельсы.

П.В. Я с Вами согласен, что вульгарная критика норманизма не актуальна. Нужно исследовать подлинные корни северной Руси.

Ю.К. Да, они были, в том числе и норманнские, варяжские.

П.Т. Об этом Вы пишете подробно в конце первого тома «Истории Руси».

Ю.К. И во втором томе тоже. Он доведён от времени Игоря Старого, который Рюрикович, до Романа Галицкого. Третий том – от Романа Галицкого и Даниила Романовича, Галицкого короля – до конца Куликовской битвы. Все эти тома, второй и третий – почти готовы. Второй том в компьютерном виде, подготовленный полностью к печати, находится у редактора этого тома – отца Сильвестра, архимандрита, монастыря святого Андрея Стратилата в селе Сулость под Ростовом Великом. Он рассматривает вопрос об его издании. Ищет финансовые средства.

П.В. Теперь вопрос о другой Вашей знаменитой книге, которая издана в серии «Жизнь замечательных людей» и читалась, наверное, уже тысячами людей. Это «Жизнь святого князя Александра Невского». Вы показали себя как маститый писатель, мастер пера. Когда вы были у меня в гостях я слышал Вы по телефону излагали содержание  своей книги издателю – яркое впечатление. Видно, что Вы глубоко проникли в жизнь нашего святого князя, что у Вас она подана не как научное исследование, а именно как житие, как биография Расскажите, пожалуйста, об этой замечательной книге.

Ю.К. Замысел зародился в конце 50-х годов, когда Лихачёв дал мне тему кандидатской диссертации «Житие Александра Невского» и «Слово о погибели Русской земли». Я углубился в изучение источников об Александре Невском, и для меня многое стало ясно. Я всю жизнь собирал материалы об Александре Невском, участвовал в организации и проведении научных конференций вместе с профессором Анатолием Николаевичем  Кирпичниковым. В 80-е-90-е годы – начале ХХ века много написал, примерно около 50 статей на тему Александра Невского, а также две книги. Одна – из серии «Жизнь замечательных людей», которую Вы знаете, и другая тоже «Александр Невский», которую я хотел Вам подарить, и подарю, но сейчас не пришли экземпляры этого издания. В нём добавлено очень многое, сравнительно с первым изданием: дана критика скептиков, изучены и приведены булгарские источники «Жития Александра Невского».

Совершенно новая находка, потрясающая, которая ещё не обнародована, это рассказ о Ледовом побоище в булгарской летописи XIV века, где князь Лаиш Истан рассказывает о своём личном участии в этой битве, в качестве помощника Александра Невского. Стоит привести ценный  факт, когда Александр Невский узнал, благодаря своей разведке из своих источников, что на него движется огромное войско рыцарей и кнехтов в количестве 27 тысяч. Эта цифра стала известна только из булгарского источника. Александр Невский пишет письмо своему другу и знакомому Лаишу Истану, булгарскому князю, с которым дружил через отца Ярослава, о том, что он погибает. Он мыслит быть не живым, так как на него движется такая махина, которая оттесняет его на невыгодное пространство. Он просит булгарина, ты мне помоги, если услышишь и увидишь меня живым. А в это время Лаиш Истан как раз формировал войско из эстонцев, латышей, литовцев, булгар, которое находилось невдалеке. И он ударил во фланг рыцарской махине. Тем временем подоспел князь Андрей, и ударил с другой стороны. Так крестоносцы были разгромлены. Есть подробности ледового побоища, там говорится, что воины Лаиша Истана были вооружены крючьями, которыми стаскивали рыцарей с коней и длинными топорами добивали на земле. Т.е. это была заранее обусловленная подготовка к сражению, которую вёл  Лаиш Истан и в результате последовал разгром этих рыцарей.

П.В. Очень интересные подробности, которые  читатели узнают из Вашей книги. Кстати, когда я рецензировал первый том Вашей «Истории Руси», обратил внимание, что, вы привлекаете там, наряду с новыми исследованиями, впервые опубликованные источники, и тогда история булгар и татар предстаёт в новом свете. Расскажите об этих книгах.

Ю.К. Как я уже говорил, у меня есть татарские и булгарские предки, и я об этом как-то задумался, когда у меня случился инфаркт от перегрузки. Дело в том, что после Пушкинского Дома, в котором я проработал 41 год, до 1996 года, ещё 4 года я работал в Балтийском Государственном Техническом Университете им. Устинова на кафедре политологии, где читал я общую политологию, геополитику, политическую историю России. Эти курсы не опубликованы. Там были странные стечения обстоятельств. Не хочу о них рассказывать, они трагические для меня – эти работы похитили и сожгли, заставили меня оставить преподавание, слушателей, и все требовали моих лекций. И я от перегрузки заболел, получил инфаркт. Это было в 2000 году, в ноябре. В это-то время я и вспомнил о своём булгарском происхождении, вспомнил булгар, что они тоже мои предки и стал искать булгарские летописи. Нашёл три тома, два в интернете и один в печатном виде. Познакомился и связался с ученым Фаргатом Нурутдиновым, который этим занимается и, в 2001 году, несмотря на болезнь, я поехал в Казань изучать эти источники. Являются ли эти источники подлинными? Это довольно сложная история, она требует целой лекции. Это так называемая Петропавловская коллекция, т.е. коллекция булгарских учёных, которые выехали из Казани в Петропавловск Казахстанский, забрав с собой часть рукописей. Их рукописи стали переводить на русский язык, и переводы сохранились в архиве Нурутдинова до сих пор. Благодаря ему я смог многое узнать из булгарских источников о русской истории и стал смело подключать эти материалы к изложению Российской истории.

П.В. Это совершенно новый подход. Он уже дал плоды, хотя и небесспорные. Взгляд на Европу с Востока менее исследован, но не менее интересен. Поэтому я желаю, чтобы данное направление развивалось. А мы продолжаем рассказ о Древней Руси. Ещё я с благодарностью прочитал и изучил с большим удовольствием Ваше издание о Новгородских и Псковских сказаниях, в том числе, собранных А.Я. Артыновым. Благодаря Вам я узнал об этих работах, они очень интересные и дополняют нашу историю древности, в том числе по гальскому периоду. Расскажите, каким образом Вы стали автором вот этих двух книг?

Ю.К. Я заинтересовался архивом А.Я. Артынова, краеведа Ростова Великого, который жил в селе Угодичи, был церковным старостой и самодеятельным историком. Он собирал материалы по ростовской истории и нашёл архив Мусин-Пушкиных – стольника Алексея Ивановича и его супруги. Она пережила мужа и скончалась в 1701 году.  Мусины-Пушкины коллекционировали сказания, предания о древних временах типа сказок. Артынов только копировал, переписывал их со своими дополнениями. Часть этого архива храниться в Москве в ЦГАЛД, а основную коллекцию нашёл Артынов. Эта коллекция потом погибла, к сожалению. Архив погиб. На ярославской бумагодельной фабрике его смололи в труху, ликвидировав «Илиаду и Одиссею» русского народа. Кое-что удалось спасти. У меня подготовлен  рукописный черновик Мусин-Пушкинского сборника в нескольких частях. Прошу Вас опубликовать то, что подготовлено мною.  Библиотека Мусин-Пушкина – это очень интересная тема.

П.В. Артынова уже начали публиковать. Недавно вышла книга Ю.Я.Яхонтова «Летопись славяно-россов с древнейших времен до Рюрика», где воспроизводится один из забытых текстов ростовского историка.

Ю.К. И я жду в октябре новую расшифровку текстов А.Я. Артынова. Хочу её издать. И не только это.  У меня собрано много редких, забытых материалов, которые можно было бы издать, в том числе с Вашей помощью.

П.Т. Что именно? Назовите хотя бы главное, наиболее ценное, с Вашей точки зрения.

Ю.К. Например, трёхтомник карпатского учёного Ильи Тёроха: «Славяне и Карпаты», «Сварог» и «Чёрная Потьма». Я подготовил три тома со своими комментариями, отдал в «Самотеку» издателя Алёшкина, но там они застряли.

П.В. Их опубликовали в другой редакции около года тому назад питерцы из газеты «Потаённое». Недавно я приобрел три упомянутые книги для научной работы.

Ю.К. Еще у меня на столе лежит копия рукописи Артемона Матвеева, которая ранее находилась в библиотеке Мраморного дворца в Петербурге.  Теперь оригинал хранится в библиотеке хельсинского университета.  Рукопись включает документы, относящиеся к истории Украины 1669 г. Это список различных отчётов и доносов о том, что происходило на юге Руси в ту эпоху. Утраченный экземпляр, который некогда был похищен. Хотелось бы подготовить его к печати.

П.В. Что ещё?

Ю.К. Матвей Жданов «Путешествие по Русскому северу».  Дневник 1712-1714 годов. Была опубликована моя статья по этому материалу в издательстве Пушкинского Дома. Следующей книгой может быть поэма Камоэнса «Лузиады». У меня имеется перевод с португальского М. Травчетова 1930-1940-х годов. 

П.В. Это поэма о путешествии Васко де Гамы?

Ю.К. Да, Васко де Гама. Великолепный поэтический перевод на уровне Пушкина. «Лузиады» это о том, как Васко де Гама и его спутники  встретился с аборигенами в открытых им землях «Индии».

П.В.Романтическая тема географических открытий и путешествий эпохи колонизации XVI-XVII веков интересует многих.

Ю.К. Далее – стихи Эредиа, его элегии…

П.В. Издать все сразу невозможно, но надо искать пути, чтобы постепенно донести до читателей забытые или неизвестные тексты. Кстати, какова судьба «Аскольдовой летописи», о которой Вы мне прежде рассказывали? В каком она у вас виде?

Ю.К. «Аскольдова летопись» подготовлена пятью авторами к печати полностью, по копии её, которая сделана была болгарином Георгием Велчевым в 1897  году на церковно-славянском языке (перевод 1320 года). По данной рукописи был подготовлен весь материал к печати. Это сделал Николай  Кучанский  – украинский учёный, который исследовал основной корпус летописи, и умер в 1936 году от туберкулёза. Дело продолжил его племянник – В.Н. Савченко, который восстановил, доработал подготовку текста этой рукописи и ушел из жизни в 2010 году. После этого летописью занялся я. Сделал новый перевод и уточнил старый, сверил все буквы рукописи к изданию. Я написал 4-5 комментариев к этому труду, замечания, статьи, заметки.

П.В. Какова Ваша точка зрения о подлинности «Аскольдовой летописи»?

Ю.К. Это подлинник, и его надо издавать.

П.В. Какой период охватывает летопись?

Ю.К. Приблизительно с I века до н.э. и до смерти Владимира Первого Святославовича, т.е. до 1015 года.

П.В. С какого периода начинается история русов?

Ю.К. С V столетия до н.э. Лужицко-Комаровско-Сосницкая культура, когда сформировались первые русы, как указано в книгах академика Седова. Я основывался на трудах Трубачёва, Седова – все у них изучил, и многое другое, перечитал гору  археологической литературы. Ведь я сам был археологом, начинал в 1953 году с археологами в Средней Азии.

П.В.  Вы – редкий знаток нашей родной старины, Юрий Константинович. Сохранили и изучили то, что даже специалистам еще только предстоит изучить. Но ведь и современная история тоже для Вас интересна?  Мне известно, например, что Вы читали курс по политологии. В чём был его смысл, обобщение каких-то школ или создание своей методологии?

Ю.К. Мне удалось подготовить и издать хрестоматию по политологии. В ней я пытался воспроизвести некоторые значимые тексты, для изучения русской политологии с русскими идеями во главе. Я довёл её до XVII века, но не успел дальше, моя деятельность прекратилась из-за болезни. Вышло два выпуска, а другие книги не выходили. Что касается общей политологии, то она изложена в учебниках и не нуждается в повторениях в своей стране. Профессор Панарин и другие хорошо изложили сущность политологии как науки, я это читал. Геополитика тоже прекраснейшим образом изложена в десятках книг. Я повторял только то, что уже разработано, и старался развивать это в русском патриотическом ключе, ориентируя людей на понимание сущности этих процессов.

П.В.  В связи с этим я хочу спросить о Вашей книге «Тайные силы в истории России», которая с 1995 года выдержала шесть изданий. Она одна из самых популярных, её читают, просят переиздавать, на неё делают ссылки. Кстати говоря, я был первым её рецензентом.  Расскажите, как родилась эта книга?

Ю.К. Она родилась так. Я заметил, что в жизни общества происходит что-то не то. Что Горбачёв и его окружение ведут не туда, что происходит разрушение всех положительных ценностей, которые были выработаны в Советское время. Нарушение основ развития русской нации, ухудшение жизни, падение уровня производства. Я и решил что-то исправить, возразить Горбачёву и его окружению по этому поводу, что доминанта этого развития неверная, что эта доминанта  его последователей складывается под влиянием сионо-фашизма. Я решил сосредоточить свой дар на разоблачение сионизма в этой книге. И, кажется, я добился своего. Я пытался показать, как сионизм влиял на Россию и её государственных,  культурных, общественных и научных деятелей, и к чему это привело в итоге. К такому резкому падению, которое мы видим сегодня.

П.В. Ваша книга сделана как сборник документов. В этом особая её ценность. В частности есть свидетельства о роли Ленина и Троцкого. Эти документы в оригинале Вы исследовали, или из каких-то источников?

Ю.К. В публикациях, дело в том, что я часто ездил за границу, я был в нескольких странах, работал в библиотеках Франции, Германии, Швейцарии, Финляндии и др., где старался отыскать документы, которые мне нужны и которые проясняют вопросы сионизма и России. Когда я видел такие документы, старался выяснить, подлинные они или нет, стоит ли их использовать или нет. И в начале 90-х годов пришёл я к выводу, что дело плохо и надо многое менять. Особенно после расстрела Белого дома в 1993 г. наступило прозрение. Тогда я решил поспешить с выходом этой книги, и мне помогли волгоградские товарищи. Собрали деньги на первое издание и некоторые ленинградские предприниматели. И дело пошло, прикладывая деньги друзей и свои собственные, я продавал свои книги и делал последующие издания.

П.В. Более  расширенные, дополненные.

Ю.К. Кстати, о публикации 2007 г. Она уже 6-я по счёту и называется «Тайная история масонства». Издательство «Яуза» попросило так назвать книгу.

П.В. Конкретно вопрос по одному из документов о Ленине. В вашей книге я прочитал, и в других источниках документально доказывается о том, что Парвус был платным агентом немецкого генерального штаба, а пораженец Ленин был завербован Парвусом. Вся послереволюционная деятельность вождя большевиков, в частности, по подписанию договоров после первой мировой войны, таких как брестский мир, оказалась выгодной Германии. Вы как историк подтверждаете это?

Ю.К. Подтверждаю.

П.В. Какие документы есть ещё подтверждающие это?

Ю.К. Кроме книг Николаевского, Авреха и других, и о масонстве русского историка, который был секретарём масонского коллектива, известна фамилия Некрасов. Это первичные источники, а мои - вторичные.

П.В.  В связи с этой темой я хочу задать Вам философско-исторический вопрос о соотношении Петербурга и Ленинграда. Как Вы оцениваете роль Петра в русской истории, появление Петербурга как столицы  и превращение Петербурга в Ленинград и обратно.

Ю.К. Я рассматриваю это как историческую необходимость. России было суждено европеизироваться, и Пётр I был адептом европеизации, носителем этого кода цивилизации. Так случилось, это история. Можно жалеть или не жалеть, осуждать или хвалить, но это так и надо рассматривать, как данные, как бывшее и настоящее. И сейчас последствия этих переименований очень сильно осуждаются. Революция привела к победе казарменного коммунизма в начале, а потом - к победе сионизма, и разрушению СССР. Продолжается разрушение России. До конца оно будет или остановится, пока неизвестно.

П.В. Петербург имел особый дух северной столицы, северной Венеции. И своих высот Российская Империя достигла именно в петербургский период. Происходит революция, город Петроград становится сердцем революции, а затем столица переносится в Москву. Была ли в этом историческая необходимость? С чем это было связано?

Ю.К. Это связано было с военной угрозой, потому что Петербург мог быть захвачен белогвардейцами, и финнами, и надо было как-то обезопасить, географически поместить столицу в центр государства, в центр страны. И перенос столицы был сделан по необходимости спасения.

П.В. Вы оправдываете этот перенос, сделанный по инициативе Ленина? Тогда может быть, надо было Москву в Ленинград переименовать, Ленин же переехал в Москву? (шутка) Сегодня Петербург приобретает своё историческое лицо. Как вы видите будущее Петербурга?

Ю.К. Будущее Петербурга неразрывно с будущим России. Будет Россия – будет Петербург. Если Академию Наук уничтожат, уничтожат последние остатки социальности, то будет нам конец. Возможны также социальные и природные катастрофы, которые должны проявиться после 2012 года, к сожалению...

П.В. Насколько мне известно, у Вас уже сейчас катастрофическое здоровье. Расскажите, как Вы себя чувствуете?

Ю.К. Был инфаркт, инсульт, сотрясение мозга, сахарный диабет, рак предстательной железы, лечили уколами, каждый укол 8000 рублей, которые сокращают число ПСА, сердце тоже не очень хорошее.

П.В. А сейчас Вы в рабочей форме?

Ю.К. Да. Мозг хорошо работает. А физическое состояние неважное – тяжело по лестнице подняться, ходить, разобрать свой архив не могу и т.д.

П.В. От души желаем Вам здоровья, сотрудничества и чтобы при Вашей жизни мы успели ещё много сделать.

Ю.К. Буду просить Вас помочь, мне нужна моральная, физическая, нравственная и издательская помощь. Всё, что я собирал – архив и библиотеку – нужно сохранить.

П.В. Дорогой Юрий Константинович, я сделаю всё, что в моих силах.  Но одному мне будет невозможно решить поставленную Вами задачу. Это дело семьи,  круга сподвижников и коллег.  Есть ли у Вас духовные наследники и последователи, которые могут продолжить Ваше дело?

Ю.К. Нет.

П.В. Как Вы сами видите решение этого вопроса?

Ю.К. Никак, он не решаемый. Для меня не решаемый, я уже заканчиваю свой жизненный путь. Мои последователи – это мои книги.  Всё, что я имею, я имею благодаря помощи моей супруги Бегуновой Валентине Фёдоровне. Она даёт мне стимул в жизни и в работе, и благодаря ей я существую.

П.В. Действительно, хочется выразить особую благодарность Валентине Федоровне. Она – Ваш ангел хранитель.

Ю.К. Спасибо.

П.В.  Завершая интервью, мне хочется спросить, что  Вы можете пожелать всем нам?

Ю.К. Я желаю, чтобы Россия была жива, и Русский народ был бы жив, и мы были бы живы и продолжали борьбу за свой вклад в мировую культуру и за конечную победу славянства во всём мире.

П.В. Пусть будет так. Благодарю за очень интересную и полезную беседу.

      Последняя редакция 06.03.2014