Григорий Цамблак — один из наиболее видных и талантливых болгарских писателей средневековья, чье творчество имеет общебалканское и общеславянское значение. Потому оно и принадлежит одновременно нескольким народам — болгарскому, молдавскому, русскому и сербскому. В настоящее время известно до 40 его сочинений — исторических повестей, легенд, житий, похвальных слов, поучений, служб и канонов,— из которых приблизительно 15 издавались па страницах, славистических журналов и сборников. Полного издания всех сочинений Цамблака с учетом рукописного наследия писателя мы пока не имеем. Необходимость современного научного издания произведений знаменитого ученика и сподвижника последнего Тырновского патриарха Евфимия очевидна. Болгарские ученые многое
делают в этом направлении. Только за последнее время Издательство Болгарской академии паук выпустило в свет книги П. Русева и А. Давидова «Григорий Цамблак в Румъния» (1966), К. Мечева «Григорий . Цамблак» (1969). Рецензируемый труд[1] — продолжение целостного изучения и издания произведений этого видного балкапского писателя.
Литературное и общественное дело Евфимия Тырновского было по достоинству оценено его учениками и последователями. Так, о нем пишут основатель Бдинс- кой литературной школы Иоасаф Бдинский в «Похвальном слове Филофее», Константин Костенчский — один из ревностных последователен Евфимиевой реформы правописания. Но Похвальное слово Евфимию, написанное Григорием с необыкновенной теплотой, остается самым трогательным н проникновенным панегириком великому писателю. Прославляющее Евфимия как общеславянского святого, оно написано в западнорусских землях Великого, княжества Литовского в 1415—1418 гг. ·
. Рецензируемая книга включает следующие разделы: Предисловие (стр. 5—6), «Похвальное Слово Григория Цамблака о Евфимии Тырновском» П. Русева (стр.
7—53), «Цамблаково Слово о Евфимии и болгарский литературный язык конца XIV в.» И. Гылыбова (стр. 55—90), «Списки и издания Похвального слова о Евфимии Григория Цамблака» А. Давидова (стр. 91—109), древнеславянский текст «Слова» по Московскому списку XVI в. с разночтениями, а также новоболгарский перевод и комментарий к издаваемому тексту — А. Давидова, Г. Данчева; и П. Русева (стр. 111—233), «Словарь- индекс Похвального слова Евфимию Григория Цамблака» А. Давидова (стр. 234— 439) и резюме на французском языке ко всей работе (стр. 441—447).
Со времени первого издания «Слова» Л. А. Кавелиным (1871 г.), большинство исследователей обращались к тексту «Слова>> как к историческому документу (К. Ф. Радчепко, К. Иречек и др.), ибо оно богато подробными свидетельствами из биографии Евфимия, почерпнутыми Григорием из личного знакомства с Евфимием; кроме того, рассказ Григория о взятии Тырнова в 1393 г. османами — это рассказ очевидца, он уникален и достоверен. Художественная сторона произведения мало интересовала историков. Лишь в последнее время В. Велчев представил анализ «Слова» как памятника литературы [2]. Этим же путем идет и П. Русев. Он стремится раскрыть художественное существо видения Цамблаком образа Евфимия. Анализируя композицию и стиль панегирика, П. Русев тем самым утверждает непреходящий характер мастерства Григория как писателя, чьи творения сохраняют художественную ценность для нас. Воссозданный Цамблаком внушительный и величавый образ последнего тырновского патриарха соответствует, по мнению П. Русева, «родолюбивому, народностному» отношению Цамблака к болгарской действительности конца XIV в. и позволяет судить о последнем как «ренессансной личности», чей творческий метод близок болгарской литературе предвозрожденческой поры. Верно указывая на идейно-эстетическую задачу и жанровую окраску памятника, П. Русев стремится более показать отличительные особенности произведения, нежели его традиционность, более обращает внимание на отклонения от «клише» и формул, чем на топоику, которая была весьма существенной стороной грекославянского энкомия той поры. Нам кажется, что более широкое использование теории так называемой «литературоведческой риторики» и топологии помогло бы π более точно оценить соотношения традиционного и оригинального в памятнике, а может быть, позволило бы «заглянуть» в творческую лабораторию Григория. Вряд ли было бы правомерным сужать значение произведения, утверждая, что оно «было предназначено для прочтения где-то на юге, в Южной России, или в Молдавии, где в то время находилось довольно много болгарских эмигрантов, не только монахов, но и мирян» (стр. 19). Нет, оно нужно было не только болгарским эмигрантам, а всему православному восточному славянству, ибо, как справедливо полагает П. Русев, «Слово Похвальное» было как-то связано с канонизацией Евфимия и получило широкое распространение во многих древнерусских списках XV—XVII вв.: издателям книги их было известно пять, нам известны) еще два [3]; дальнейшие, же разыскания в. библиотеках и архивохранилищах со временем, может быть, позволят уточнить н эту цифру.
Возможно, здесь уместно поставить также вопрос о том, не был ли Григорий очевидцем гибели Велико Тырнова (1393 г.) и сподвижником патриарха во время скитаний последнего по Западной Болгарии?
Произведения Григория Цамблака в известной мере помогают нам в деле восстановления канонов литературного языка и стиля Евфимиевой школы. Поэтому исследование И. Гылыбова, использовавшего для сравнения текст недавно научно изданного в Болгарии Мучения Иоанна Нового, имеет особое значение: ведь нормы среднеболгарского языка были действительны и для общелитературного языка конца XIV — начала XV в. молдавского, русского и сербского народов. Используя только часть лексического материала «Слова», И. Гылыбов раскрывает яркие черты Цамблаковой лексики и устанавливает их связь с лексикой двух самых ранних школ древнеболгарского языка.
Добросовестно и всесторонне А. Давидов анализирует орфографические, фонетические и некоторые лексические особенности пяти списков «Слова», из которых один — Барсовский — он открыл сам, один - нашел Б. Ангелов, а три были известны в науке раньше. Все же распределение им списков на архетипные группы и восстановление двух пропущенных звеньев не подкреплено исследованием истории текста «Слова Похвального». Последняя так и осталась здесь, к сожалению, не проясненной. Потому и стемма, приведенная на стр. 108, выглядит хотя и вероятной, но мало аргументированной, оттого и вывод исследователя о том, что Московский список XVI в. сохранил, более всего , старинных языковых черт школы Евфимия и потому должен быть принят за основной в научном издании, не очень-то фундирован.
Что же касается основных, принципов передачи текста Московского списка, то с ними в принципе можно согласиться: текст передан со всеми буквенными знаками оригинала, для удобства цитирования он разделен на 67 стилистических периодов, пунктуация расставлена везде современная, восстанавливаемые буквы заключены в угловые скобки, все цитаты иа Священного писания отмечаются в подстрочных примечаниях. Для образцового, издания здесь не хватает более упорядоченной системы подачи разночтений: последняя представляется пока запутанной и трудночитаемой, характеристика же индивидуальных особенностей Московского списка не выделена, а почему-то запрятана в середину разночтений.
Несомненное достоинство рецензируемой книги — поэтический перевод «Похвального Слова» Евфимию па повоболгарский язык. До сих пор наука не располагала удовлетворительным переводом «Слова», ибо прежние переводчики (В. Киселков, Й. Иванов, Бож. Ангелов й М. Генов, И. Дуйчев и др.), стремясь к буквальной точности, не всегда обращали внимание на поэтичность древнеболгарского текста. Перевод же А. Давидова, Г. Данчева и П. Русева учитывает и необыкновенный лиризм памятника и перепады; его стиля от повествовательного к панегирическому, помогая оцепить исключительное мастерство митрополита Григория как рассказчика, панегириста и агиографа.
Словарь-индекс охватывает все словесное богатство «Похвального слова» Евфимию, содержит множество иллюстративного материала со ссылками на известные словари А. X. Востокова, Ф. Миклошича, И. И. Срезневского, Л. Садпнк и Р. Айтцетмюллера, Чехословацкой академии наук. Значение словаря-индекса выходит за пределы задач изучепия одного только памятника; он будет полезен для всех, кто изучает лексику произведений Евфимиевой школы.
Все разделы рецензируемой книги, как видим, объединены общей задачей: ввести в научный оборот новый материал о Григории Цамблаке. Несмотря на высказанные выше критические замечания, она заслуживает высокой оценки.
Ю. Бегунов, П. Бойчева
