В. Н. Татищев в своей «Российской ис­тории», в примечании № 601—602 ко Второму тому, Книге 3, сообщает об уни­кальной библиотеке великого князя Вла­димирского Константина Всеволодовича (1188—1212—1220), которую тот завещал отдать после своей смерти во Владимир­ское училище. Приводим этот любопытный текст: «Дом же свой и книги вся в училище по себе определил, и к тому на содержание немалый волости дал, о сем просил брата Юрия, дабы обещал непоколебимо завет его сохранить... Великий был охотник к читанию книг, и научен был многим нау­кам; того ради имел при себе и людей ученых, многие древние книги Греческие ценою высокою купил, и велел переводить на русский язык, многие дела древних князей собрал и сам писал, також и другие с ним трудилися. Он имел одних греческих книг более 1 ООО, которые частию покупал, частию патриархи, ведая его любомудрие, в дар присылали. Сего ради был кроток, богобоязен, вси разговоры его словесы книжными и учении полезными исполне­ны были»[1].

Татищев пояснил, что нашел это извес­тие в «Суздальском летописце» епископа Владимирского Симона (?—1215—1226), который присутствовал при кончине вели­кого князя Константина 2 февраля 1220 г. и даже записал его прощальную речь - наставление, обращенную к детям, родным и боярам. Вот что написано в «Российской истории» Татищева: «Сие выписано точно из Летописца Симонова, который сказует, что «аз был при конце его и насладихся словесы мудрыми». Впрочем, сказание о сем князе не без сожаления есть, что его библиотека, а наипаче история его и ду­ховная, или последнее завещание, погибло; ибо, хотя слова его Симон записал, но неудобно, чтоб все порядочно и безгрешно было, особливо с начала о суетстве жизни говоря, применял оную сну, якобы о буду­щем мало верил; но после весьма изрядно о воздаянии неоднова упомянул, и как можно разуметь, что он по тогдашнему времени в науке философии довольно про­свещен был, то и погрешность оная более писателю, нежели ему причесться может»[2].

Далее в примечании № 601—602 сооб­щается о гибели сочинений Климента Смо- лятича, митрополита Киевского, и воспро­изводится текст речи великого князя Кон­стантина. Любопытно отметить, что речь идет о той же библиотеке и сочинениях великого князя Константина, т. е. «Исто­рии» и «Духовной», которые якобы погиб­ли вместе с библиотекой. Скорее всего, причиной гибели был пожар. Такой пожар действительно был 15 мая 1211 г. У Та­тищева известие о нем помещено под 1212 г.[3], а именно: «Ростов выгорел едва не весь, церквей сгорело 15». Н. М. Карам­зин подтверждает факт пожара, ссылаясь на текст Суздальского летописца[4], но о гибели библиотеки ничего не говорится, хотя Карамзин хорошо знал текст «Ис­тории» Татищева и обычно не оставлял без внимания его известий. Любопытно, что в итоговом Московском летописном своде 1479 г., куда вошли все предыдущие вла­димиро-суздальские и ростовские своды, нет известий о библиотеке великого князя Константина и его ученой деятельности.

(ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 116).

Н. М. Карамзин, очевидно, не согласился с Татищевым, посчитав, что «Татищев вы­мыслил, что Константин отказал свою биб­лиотеку Владимирскому училищу, что он дорогою ценою купил многие Греческие книги для перевода на русский язык, и сам описывал дела древних князей, что пат­риархи обыкновенно дарили его книгами, коих было у него более тысячи»[5].

Позднейшие историки не подвергали из­вестие Татищева об этой библиотеке сом­нению, но и не привели источниковедчес­ких подтверждений. Впрочем, М. Д. Приселков, А. Н. Насонов и Ю. А. Лимонов согласились с Карамзиным и не включили в свои монографии по летописанию извес­тие о библиотеке великого князя Констан­тина Ростовца[6]. Таким образом, данное известие нуждается в источниковедческой проверке. У нас имеется возможность при­вести одно свидетельство в пользу дос­товерности сообщения Татищева из новонайденного источника. Это «Ростовский летописец» 1883 г. крестьянина села Угодич Ростовского уезда Ярославской губер­нии Александра Яковлевича Артынова (1813—1896), известного краеведа, соби­рателя фольклора и лубочного литератора[7]. В нем рассказывается о той самой биб­лиотеке и о тех же самых сочинениях ве­ликого князя Константина Мудрого, сына Всеволода III в Белой Руси.

. «Ростовский летописец» А. Я. Артынова, к счастью, сохранил весьма простран­ный рассказ о том, как великий князь Кон­стантин заботился о местном училище, как собирал библиотеку греческих и других книг, как неустанно занимался «наукою мудрости книжныя», т. е: писал книги ис­торического содержания, как приглашал к|себе ученых монахов-переводчиков, в числе которых был старец Феофил, рос­товец, книгохранитель и советник, как жертвовал многими волостями ради со­держания библиотеки в порядке (см. текст в Приложении).

Об аутентичности известия о пожаре в Ростове 15 мая 1211 г. можно судить по одинаковому упоминанию одной малой детали.

Сравним два текста между собой:

«Ростовский летописец» А. Я. Арты­нова: «...Сгорела... еще церковь на Вла­дычном дворе во имя св. Иоанна Предтечи со всем имуществом церковным, от кото­рого осталось в горящих угольях икона свя­тителю великому Феодора Тирона и воща- ница с вином церковным, принадлежавшая святителю Леонтию»[8];

«Суздальская летопись», процитиро­ванная Н .М .Карамзиным: «...И бе в цер­кви той икона, на ней же написан св. му­ченик Феодор Тирон, и вощаница с вином, юже неции мняху, яко Леонова епископа, преж бывшаго в Ростове»[9].

Достоверность других известий под­тверждается в результате анализа источни­коведческих основ «Ростовского летопис­ца». Так Артынов, очевидно, использовал текст Ростовского летописца XVII в., при­надлежавший купцу П. В. Хлебникову. К сожалению, подлинная рукопись сгорела во время пожара дома Хлебникова 26 октября 1856 г. Однако Артынов успел сделать сотни выписок и десятки пересказов, ко­торые включил в свои сборники (их насчи­тывается до 80 и хранятся они в библио­теках и музеях Москвы, Петербурга, Рос­това Великого).

Мы предполагаем, что в руках Татище­ва были многие «топографии», как он на­зывал местные русские летописцы, и сама его «История» была продолжением всех предыдущих летописей. В числе местных летописцев был и «Ростовский летописец» вроде Ростовской Хлебниковской лето­писи, XVII в. Эта летопись, вероятно, включала в свой состав Ростовские лето­писные своды 1239 и 1278 гг. вместе с Владимиро-Суздальской летописью, кото­рую составлял епископ Симон, автор-сос­тавитель этой летописи и «Киево-Печерского патерика». В конечном итоге, все эти летописи вошли в состав Московского ле­тописного свода 1479 г. и в свод 1534 г., отразившийся в 1 верском сборнике[10]; из­вестия о библиотеке великого князя Кон­стантина они не сохранили, а местная рос­товская летопись XVII в. сохранила.

Ниже приводится интересующий нас текст предания о библиотеке великого кня­зя Константина Мудрого с комментария­ми А.Я.Артынова по Титовской рукописи, по упрощенной орфографии (номера ком­ментариев Артынова проставлены в круг­лых скобках. — Ред.).

Текст «Ростовского летописца»:

«[с. 260] ...Настала година испытания Ростову и князю Константину в следую­щем событии. Ростов и его окрес[т]ности были все в цветущем состоянии, а волости Угожь особливо тогда счастливилось. В ней князь создал себе новый брусяный терем. Он часто жил в нем. Это было любимое его место жительства, когда он ловы тво­рил, или когда отдыхал от трудов княжес­ких, занимаясь наукою мудрости книжныя. Въ следствие этого место это было под особым его покровительством. И по любви своей [к] наукам подъдерживал он там за­веденное предками его училище, чему нема­ло способствовала близость Угожи к Рос­тову, куда часто приглашались ученые-ино­странцы, которые считали за удовольствие оставить что-либо на память о себе. Здесь было место веселых пиров княжеских [с. 261] в роскошном брусяном его тереме, где хозяйничала мама его Еленица Чигорь.

В одно время с князем Константином приехали на колесницах на Угожь, где был почетной пир, брат его князь Юрей Все­володович с княгинею своей Агафьей Все­володовной, с князем Ярославом Всеволо­довичем и княгинею своею Феодосией Мстиславной и князем Владимиром Кон­стантиновичем. Во время этого пиршества в Ростове произошел-великой пожар (543), от котораго сгорело пятнатцать церквей и еще церковь на Владычном дворе во имя <59. Иоанна Предтечи со всем имуществом церковным, от котораго осталось в горящих угольях икона святителю великому Фео­дору Тирону (исправлено, в рукоп. — Феодора Тирона) и вощаница с вином церковным, принадлежавшая святителю Леонтию (544). Окроме церквей, сгорело много княжеских и обыватель[ских] домов, весь торг и Государева судебная изба, много всяких строений (545).

В этот пожар сгорела библиотека князя Константина, который с детства своего любил учение книжной мудрости. Достиг­ши зрелых лет, он далеко возвысился об­разованием над современниками своими. Он известен был своею ученостию вос­точным патриархам, которые часто и [в] большом количестве присылали к нему греческия рукописный книги духовнаго и историческаго содержания.

Для поддержки Ростовскаго училища и для распространения полезных знаний он имел у себя библиотеку, в которой было более тысячи книг, с которой многочислен- ностию едва могла равняться тогда библио­тека на Западе: это Парижская (546). Для этого содержал он при себе много ученых монахов для перевода их на отечественный язык, но и различныя другие языки. По­мещение для всего этого определил свой дом в здании библиотеки. А на содержание учителей и ученых рус[с]ких, греков и других пожертвовал много волостей (547).

При таких обширных средствах для нау­ки князь Константин написал сам много сочинений, в числе которых «Книгу о вели- кихъ князьяхъ рускихъ. Отколе произыде корень ихь» (548) и еще такую же «Книгу дел Ростовскихъ князей ведущихъ [262] родъ свой оть Августа Кесаря Римскаго и великаго князя Рюрика» (549).

1211. Блюститель библиотеки и училищ был у князя Константина некто, по имени Фе[^о]фил, инок Ростовскаго Аврамиева монастыря, борзый скорописец, котораго нашел в лесу Митяй, сын Нефедья Дикуна, будучи с князем Константином на охоте.

Этот инок Феофил был миротворец враждующих князей — братей Константи­на и Юрья Всеволодовичей о степени ста­рейшинства. По совету старца Фе[о]фила великой князь Константин объявил брата своего Юрья вторительно великим князем Владимирским и опекуном малолетних де­тей своих князей Василька, Всеволода и Владимира.

[263] После такого печального собы­тия — великаго пожара — князь Констан­тин послан был великим князем править Великим Новым Городом, но вскоре пере­веден был обратно в Ростов».

Комментарии А.Я.Артынова:

(543)   Рукопись П.В.Хлебникова.

(544)   Труды Ярославского [Губернско­го] Статистического Комитета 1870 года.

(545)  . Пожар тот был в 1211 году, июля в 15 день (?).

(546)  . Карамзин умолчал о библиотеке Константиновой, почитая это вымыслом Татищева. Но, окроме Карамзина, все ис­торики согласны с Татищевым.

(547)  . Татищев. Т. II. С. 346. Шлецер. Примечания на Нестора. Т. I. С. 124.

(548)  . Под таким именем была книга, о которой говорит Татищев. Под этим же именем и рукопись стольника Алексея Бог­данова Иванова Мусина-Пушкина. В сей последней написаны были «Гистория кня­зей Ростовских от праведнаго Ноя ведущихь род свой и оть Августа Кесаря до великаго князя Рюрика», писанная в по­ловине XVII столе[тия]. Рукопись эта со­хранялась в Архиве села Угодич Ростов­ской округи, Ярославской губер[нии].

После супруги Алексея Богданова Ири­не Алексеевне Мусиной-Пушкиной пере­шла к сыну ея графу Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину. Потом перешла к сыну ево графу Платону Ивановичу Мусину- Пушкину. Все выше упомянутые особы были помещики села Угодич и жили в нем. От Платона Мусина-Пушкина «за разныя его шалости» село Угодичи о его Архивом взято было в казну. Оттоле поступило село Угодичи с Архивом Мусина-Пушкина кня­гине Екатерине Голицыной, потом брату ея Филиппу Кару.

От сего последнего Архив Мусин-Пуш- кинской поступил всецело в 1809 году крестьянам села Угодич. Из подписи на ней окольничьего, въпоследствии графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, видно, что она была напечатана вся, или только с Рюрика, неизвестно, в 1672 году. Супруга стольника Алексея Ирина, она была от роду князей Луговских, поэтому она и купила это село у однофамильца и сродича отцу своему, у боярина Ильи Алексеевича Ауговского.

Рукопись Мусина-Пушкина была в лист, писана скорописью и кудревато, бо­лее 500 страниц, которую я, Артынов, спи­сал в 1842 году дословно, только много отступил от оригинала по неопытности и молодости моей. В то время язык рукописи признал я за несовременный. Писал совре­менным и безграмотным языком, строго придерживаясь текста. Об этой рукописи и ее издании можно видеть с предисловий к «Запискам князя Курбского». Сказанная выше книга стольника Мусина-Пушкина все князья и знаменитая люди и старейшины имели каждый свой портрет. Из этой руко­писи взят был портрет Грознаго Царя, при­ложенный к «Запискам Курбского». Ори­гинал стольника Мусина-Пушкина находит­ся в Императорской Академии художеств.

(549)         . Славянофилы — Петр Василье­вич Хлебников и Егор Васильевич Трехле­тов — свои рукописи, ростовские летопис­цы, кажды[й] свой летописец выдавал хотя не за оригиналы князя Константина, но за точныя с него копии. Хлебниковская руко­пись была в лист, в прочном кожаном пе­реплете, писана мелким полууставным по­черком весьма убористо; есть часть и ско­рописи, и как видно, разных рук. Он был под названием «Книга. Сказаше о святомъ и великомъ граде Ростове и о весехъ его, како т! ту сташа и чесо ради, яже слышахом от отчевъ нашихъ, и яже видфша очима нашима, и яже слышаша ушима нашима».

Трехлетовская рукопись много походила на нее объемом, под названием: «Книга. А в ней собраше всехъ живущихъ на лице всея земли племенъ и народовъ. Отъколе корень ихъ произыде, о образе и подобш ихъ». Писана блиско к полууставу. Содер­жание ея о родоначальникахъ славянорус[с]каго народа от праведнаго Ноя до вели­каго князя Рюрика. От Рюрика до Грознаго Царя доведена не так пространно, как библейская часть. У той и у другой рукопи­си заглавный листы роскошно раскрашены разными красками, в конце рукописи писа­но скорописью.

Хлебниковской летописец вместе с его библиотекою погиб в пожаре его городско­го Кремлевского дома, бывшем в 1856 го­ду, октября 26 дня.

Трехлетовский летописец вместе с биб­лиотекой барон Корф купил для Импе­раторской Публичной библиотеки. Были ростовские летописцы у Семена Алек­сеевича Серебреникова, у Михаила Ива­новича Морокуева. Все эти летописцы были у меня в руках. «Меря и Ростовское княжество» Корсакова, на странице 231 говорит о ростовских летописцах следую­щее: «Летописный свод, изданный Ар­хеографической] комисси[е].й под именем « Тверской летописец», составленный не­известным сельчанином] Ростовской об­ласти в 1534 году. Ростовский летописец, единственный его список, принадлежащий князю С. Д. Кантемиру, список начала XVIII столетия, потом Н. Н. Бантыш-Ка­менского, находится в настоящее время в Московском Архиве Министерства Ино­странных дел».

Ростовский же летописец, который был у историографа Карамзина, но тот, по словам графа М. В. Толстого, в настоящее время не существует. Этот летописец видел в рукописи историк Устрялов в 1833 году.

(Рукопись Российской Национальной Библиотеки в Петербурге. Собрание

А.А. Гитова. № 2768. 1883 г. Ч. 1. С. 260-263.)

В заключение отметим, все рукописи, названные А. Я. Артыновым, к сожалению, не сохранились. Имеются лишь пересказы и цитаты из них, сделанные Артыновым в его материалах.

Примечания: