Главное меню

Интервью и воспоминания

Последнее интервью Бегунова

ИНТЕРВЬЮ ТУЛАЕВА ПАВЛА ВЛАДИМИРОВИЧА

С ЮРИЕМ КОНСТАНТИНОВИЧЕМ БЕГУНОВЫМ

15.05.2010 г. в г. Санкт-Петербурге

П.В. Глубокоуважаемый Юрий Константинович, вы один из выдающихся учёных нашего времени: историк, славист, политолог, преподаватель, – человек, которого я глубоко уважаю и выражаю искреннюю благодарность за сделанное. Низкий Вам поклон за всё.

Ю.К. Спасибо.

П.В. Я хочу задать Вам несколько вопросов, и прошу Вас кратко ответить на них.

Ю.К. Слушаю.

П.В. Как бы Вы себя сами представили в одной ёмкой фразе?

Ю.К. Я историк, литературовед широкого профиля, славист, болгарист, участник Международных съездов славистов, болгаристов, балканистов, русистов, человек, который издал больше 500 статей и 32 книги и ещё несколько книг находятся в печати. Всю свою жизнь я посвятил научному труду о России и славянских странах. Считаю себя патриотом, т.е. человеком, который осознаёт глубину и значение Руси и России в мировом процессе и её вклад в общечеловеческое дело. И вся моя жизнь посвящена раскрытию этого тезиса.

П.В. Это очень впечатляет, и я хотел бы, чтобы Вы сейчас раскрыли по отдельным пунктам Ваш жизненный путь. Прежде всего, скажите несколько слов о своих предках и непосредственных родителях. Какова Ваша родословная?

Ю.К. Мои родители купеческого происхождения. Отец Константин Николаевич Бегунов. Род отца из Мологи. Они жили на Волге, в Ярославле. Корни этого рода татарского происхождения, а прозвище Бегунов – наш родоначальник получил в конце XVIII века за то, что ухаживал за лошадьми по заданию ярославских купцов. Он сопровождал коней и лошадей из Ярославля в Москву. Был специалистом-коневодом высшего порядка. И купцы его выписали как специалиста из Чухломы. Он родом был из Чухломы, и предполагают, что его звали Нури, но это не точно, купцы взяли его под своё покровительство, женили на русской, окрестили и он стал православным с фамилией Бегунов, потому что бегал за лошадьми из Ярославля в Москву. Все предки получили образование торговцев, купцов и некоторые из них учились в Петербурге и стали дипломированными купцами. У моего деда Николая Александровича Бегунова было в Петербурге 5 магазинов готового платья. Он торговал верхней одеждой, и не только верхней. Они имели дом на Двинской улице, купили большую дачу на станции Северская, где я впоследствии проводил свои молодые, юные годы. Обо мне родители очень заботились, отец из купцов – Бегунов Константин Николаевич, а мать Лебедева Антонина Петровна – из мещанского сословия, т.е её отец был торговец, продавец

хирургических инструментов на Литейном. Просто приказчик-продавец, а мать была портнихой. Она шила для богатых господ. Но её предок – дед имел уважаемое происхождение, он был кофешенком императора Александра III, подавал ему кофе, и фамилия его была Муштаков, тоже Николай Александрович Муштаков. Значит мать, бабушка, прабабушка мои Муштаковы, причём прабабушка Елизавета Александровна училась в Смольном институте, куда отец её устроил, где она получила очень хорошее образование и знала языки. Мать и бабушка мои были простого происхождения. Они, правда, много читали, мать знала французский. Её основная профессия была машинистка, она работала на пишущей машинке всю жизнь и воспитывала меня, давала мне образование и средства пропитания. Я благодаря матери, получил своё образование, потому, что отец рано погиб. Отец был офицер царской армии, и дослужился до чина штабс-капитана. Он был Георгиевский кавалер и прошёл всю Первую Мировую войну и Гражданскую войну, причём он служил у Деникина и у Врангеля. В Крыму был главным бухгалтером Врангелевской армии. За это он подвергся гонению советских властей, был найден, осуждён и расстрелян. Это произошло в 1942 году, буквально на моих глазах и для меня это было очень больно, было страшной трагедией. Отец ничего плохого не делал, никаких замыслов он не строил; он просто жил как простой бухгалтер, был счетоводом Судостроительного завода в Ленинграде и спас многих людей при бухгалтерских ревизиях. Отец спасал людей, которым предъявляли различные уголовные претензии, так сказать, что они там что-то взяли, он доказывал, с фактами на руках, что этого не было. Константин Николаевич был добрый и справедливый человек, я бы сказал – старорежимный.

П.В. И мать Ваша, когда ушла?

Ю.К. Мать воспитывала меня всю жизнь, особенно с 1942 года, когда не стало отца и до 1977 года, когда ушла она. Дожила до глубокой старости, умерла в возрасте 72 лет. Всю жизнь прививала мне доброе, понятие добра и красоты, русскости, в самом высоком и благородном смысле.

П.В. Светлая память Вашим родителям. И теперь мы переходим к некоторым общим вехам лично Вашего пути. Напомните, пожалуйста, год и место Вашего рождения. Некоторые общие воспоминания о детстве.

Ю.К. Я родился 20 октября 1932 года в доме на Невском, напротив, где ныне метро «Площадь Восстания», там был роддом, на 5 этаже я родился. Когда я появился на свет, то врач, который принимал роды, взяв мою голову в руки, сказал: «это второй Араго», так как у меня была большая голова. И родители, бабушка и мать рано водили меня в церковь, крестили меня, конечно, и причащали. Я ходил в Знаменскую церковь, которую большевики потом взорвали. Она находилась на месте метро «Площадь Восстания» и сохранялась только потому, что академик Павлов ходил туда молиться, и он запрещал уничтожать эту церковь. Но тогда уже строили метро и церковь была обречена. Затем я ходил причащаться и исповедоваться в церковь Спаса Преображения. Я помню очень отчётливо, на меня сильное впечатление производило православное богослужение, литургия особенно, я был в душе человек глубоко православный. И рано начал понимать Евангелие и молитвы, хотя вполне воцерковлённым человеком, очень религиозным я не был. Я был больше устремлён в научные дела, научные проблемы, как филолог, историк и славист. Меня это привлекало с детства, жизнь и судьба России, рождение России.

П.В. Скажите, пожалуйста, где Вы получили образование, среднее, высшее, специальное?

Ю.К. Я получил среднее образование в 155-й мужской школе Дзержинского района, около Прутковского сада, там, где Греческий проспект, она до сих пор считается одной из образцовых школ Ленинграда-Петербурга, там всегда преподавали очень хорошие учителя, был выверенный состав и они давали детям максимум тех знаний, которыми сами обладали. И, конечно, воспитывали нас по возможности в русском патриотизме, насколько это было удобно и возможно в советское время. Хотя до всего так сказать, до глубин сущности патриотизма я доходил сам. Особенно на меня произвело сильное отрицательное впечатление – это гибель отца, его расстрел в 1942 году, мне было 9 лет. Я задавался вопросом – за что? Что сделал отец такого, что не понравилось властям? Я об этом много думал, недоумевал, сомневался, в каком же государстве я живу, где же правда? Я много читал, овладел некоторыми иностранными языками. Я свободно говорил и читал по-английски, с ранних лет, с 5-го класса, позднее стал изучать немецкий и французский, но это уже в университете, а также латинский и греческий. И конечно древнеславянский язык, поскольку я стремился прочитать в оригинале, т.е. в древнеславянском издании XIX века Библию. Этот древнеславянский перевод Библии был моей настольной книгой с ранних лет, со времён школы, хотя школа, как известно, не поощряла православного образования вообще, поскольку тогда было атеистическое образование. Я чувствовал, что здесь что-то не так, что нужно мир изменить, потому что есть Господь Бог. Он правит всем.

П.В. Вы, в каком университете учились?

Ю.К. Когда я закончил 155 мужскую среднюю школу в 1950 году, в том же году поступил на исторический факультет Ленинградского Государственного Университета им. Жданова. Преподаватели там были высшего класса, например, академик Струве, профессора Мавродин, Ковалёв, Колобова, Залесский, Борисковский, и другие. Преподаватели все были отборные, можно было учиться методике и проникновению в суть русской и мировой истории, пониманию источников, их значения для истории России. Часто устраивались научные семинарные занятия по источникам.

П.В. Юрий Константинович, Вы сказали несколько слов об увлечениях и интересах, т.е. у Вас тяга была к науке, к духовному образованию, к иностранным языкам. Это и были Ваши основные увлечения? Или были дополнительные, музыка, спорт?

Ю.К. Я всю жизнь занимался игрой в шахматы и достиг звания кандидата в мастера по очной игре и по переписке. Призовых результатов у меня не было, но я держался на довольно высоком уровне и всю жизнь собирал шахматную библиотеку. У меня, вообще, довольно хорошая библиотека более десяти тысяч книг и брошюр. Кроме того я был чемпионом университета по бегу. Устанавливал рекорды на 1000 и 800 метров. На первенствах Вуза брал первые места. Довольно приличный был легкоатлет, член сборной команды университета, так что меня приглашали в Институт физкультуры им. Лесгафта, в аспирантуру, чтобы из меня сделать мастера спорта.

П.В. Как долго Вы поддерживали спортивную форму?

Ю.К. До 1961 г. приблизительно. Этому помешали последствия блокады. Я перенёс блокаду, голод страшнейший, лишения, видел смерть близких и других людей, которые погибали прямо на улице от истощения и от обстрелов, от бомбёжек. Мне казалась несправедливой смерть простых гражданских лиц. И это меня возмущало и требовало какого-то объяснения. Пленных немцев я спрашивал: Warum? – Zum Befehe (по приказу) – вот весь их ответ. Далее они не углублялись. Конечно, много я спросить не мог, поскольку, не владел немецким языком. Их ответы были явно неудовлетворительными. И я не любил немцев, особенно за то, что они разрушали и уничтожали мой родной город, его культуру и его людей. Погибло много сотен тысяч человек от бомб, снарядов, от пожаров, от голода, от болезней и многое происходило на моих глазах. Тогда я понял, что такое жестокость, как она несправедлива, и нужно что-то противопоставить ей. Я противопоставил ей свою любовь к России. Стремился вырастить себя достойным её сыном, специалистом в избранных областях, т.е. в истории, литературе, филологии, славистике и овладевал этими специальностями.

П.В. Хорошо. Вы получили высшее образование и первый жизненный опыт. А что было дальше? Как вы начали свой профессиональный путь?

Ю.К. Декан Кочаков предложил мне аспирантуру по Истории рабочего класса города Ленинграда, я с негодованием отверг тематику, поскольку я ею не занимался и не интересовался. А мой учитель – о нём скажу отдельно – крупный учёный Дмитрий Сергеевич Лихачёв, предложил мне специализироваться по древнерусской литературе. И я под его руководством изучал древнерусскую литературу, работал в 1951 году в семинаре, который назывался «Общественно-политическая мысль Древней Руси».

П.В. Это был семинар научный? Это было типа аспирантуры?

Ю.К. Да, типа аспирантуры, где я углубленно занимался историей и литературой со второго курса университета. Мы собирались в аудитории, и каждый студент читал свой доклад, который обсуждался другими студентами.

П.В. Эта аспирантура была как бы формой научной работы, Вы защитили кандидатскую диссертацию по какой теме?

Ю.К. С кандидатской – сложно, первая тема, которую мне дал Лихачёв это «Древнерусские ереси». Он дал мне конкретную тему и эта тема «Новгородско-Московская ересь». Иначе, называемая, «Ересь жидовствующих». Причём, при выборе темы Лихачёв консультировался с профессором Александром Александровичем Зиминым, крупным специалистом в области ересеведения и вообще истории, выдающимся историком Яковом Соломоновичем Лурье, с которым Лихачёв дружил. А Лурье в это время занимался как раз историей и теорией Новгородско-Московской ереси, в содружестве с Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который пригласил меня в Москву на конференцию с докладом. Тогда я был ещё студентом, мог выступить только как начинающий исследователь. Однако он написал мне письмо с приглашением и по консультации Лихачёва, мне была дана тема «Новгородско-Московская ересь». Это история о том, как один еретик Иван-Волк Курицын был заключён в монастырскую тюрьму и приговорён за свои взгляды к сожжению, но смертная казнь была заменена монастырской тюрьмой. И он оставил после себя Кормчую книгу, т.е. свод церковных законов, которые переписал с некоторыми изменениями. Это был 1953 год. Через два года Дмитрий Сергеевич Лихачёв выписал на своё имя из Библиотеки им. Ленина в Москве (ныне ГИБ – Т.П.) эту рукопись на Рукописный Отдел Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.

П.В. Очень интересные подробности, заслуживающие исследования, но мы будем продвигаться дальше, чтобы увидеть общий путь Вашего развития. Вот Вы защитили диссертацию у академика Лихачёва в 1960 году. Дальше Вы занимались научной деятельностью или преподавательской, или вели какую-то другую работу? Какова была Ваша рабочая должность?

Ю.К. Дело в том, что, когда я закончил работу по еретикам в 1954 году, прочитал доклад «О Иване Волке Курицыне его взглядах и его сподвижниках» на секторе древнерусской литературы Пушкинского Дома Академии Наук, где Д.С. Лихачёв был заведующим, он произвёл на сотрудников некоторое впечатление. И мне было предложено готовиться к аспирантуре. Причём, мой труд высоко оценил профессор Ерёмин Игорь Петрович, а я посещал его лекции по древнерусской литературе на филологическом факультете, также как лекции Томашевского, Бялого и других, т.е. я ходил на филологический факультет для расширения своего знания, к дополнению образования. И Дмитрий Сергеевич сказал, что: «Вы у нас были историком по новгородско-московской ереси, а теперь я хочу Вас сделать филологом». Поэтому мне была сознательно изменена тема, вместо «Новгородских еретиков», по которой я написал почти диссертацию. Она, кстати, в полном виде не опубликована. В моём архиве много неопубликованного.

П.В. Об этом мы поговорим отдельно, я бы хотел для начала прояснить общую канву.

Ю.К. Канва такая, что я оказался в Пушкинском Доме Академии Наук в аспирантуре, в 1955 году. В сентябре-октябре 1955 года я успешно сдал экзамены в аспирантуру и был зачислен как аспирант сектора древнерусской литературы под руководством Дмитрия Сергеевича Лихачёва, с темой «Памятник русской литературы ХIII в. Слово о погибели Русской земли». Он сказал, что Вы должны стать филологом и для этого сменил тему, чтобы я занимался теперь его темой. Я спросил, в чём сущность этой темы, он сказал, что надо изучить «Житие Александра Невского» по рукописным спискам, их было всего 13, которые сохранились с древних веков. Потом сделать текстологическое сравнение этих текстов слово в слово и таким образом, научиться древней текстологии. Определить, изначально ли или не изначально в этом тексте «Жития Александра Невского» было предисловием. Многие считали это предисловие частью самостоятельного произведения. И мне надо было решить Да, или Нет. Ответ поставленный вопрос, собственно, и был итогом моего исследования. Написал диссертацию в 1958 г., где дал ответ, что предисловие было поздней вставкой, а не было изначальным предисловием к «Житию Александра Невского». И за это доказательство я получил филологическую степень в мае 1960 года, когда в Пушкинском Доме АН СССР состоялась защита. Так я в раннем возрасте стал кандидатом филологических наук. Тогда мне было предложена работа в секторе древнерусской литературы в качестве младшего научного сотрудника. Я поступил в сентябре 1958 года и стал одним из ближайших помощников Дмитрия Сергеевича Лихачёва по различным техническим вопросам, которые облегчали его работу. Я могу перечислить, по каким именно.

П.В. Да, это очень важно.

Ю.К. Во-первых, я вёл все протоколы сектора древнерусской литературы, я вёл их очень подробно и успевал почти стенографически. И протоколы этих заседаний имеются в архиве сектора древнерусской литературы, пока они не опубликованы. Но они были очень интересными, поскольку это почти дословные протоколы, а у нас выступали многие весьма знаменитых и выдающихся учёных. Дмитрий Сергеевич умел привлекать цвет исторической и филологической науки не только России, но и других стран. Он был очень крупный учёный-организатор, конечно, обладал огромными знаниями, и мне было отрадно, что я ему помогаю в качестве протоколиста-секретаря. Хотя, кроме того, у меня были такие нагрузки: я заведовал библиотекой сектора древнерусской литературы, это шесть тысяч томов, которые я довёл до девяти тысяч. Т.е. я увеличил фонд ещё на три тысячи книг!

П.В. За счёт специальной коллекции или копий?

Ю.К. За счёт комплектования и дополнения из фондов Академии Наук, других источников. Я комплектовал не что попало, а то, что нужно для научной работы. И конечно вёл комплектацию всех новых книг. Я следил еженедельно за тем, что выходило на русском и на других языках, поэтому знание английского языка мне очень помогало в библиографии и библиотековедении. Затем моими нагрузками была фототека и архив, т.е. я собрал ценный архив в секторе древнерусской литературы. Это неопубликованные труды, а их было много. Я не давал их уничтожать, а они выбрасывались из трудов, исключались, как ненужные, я подхватывал и брал их в свой архив. И такой архив сохранился в секторе древнерусской литературы. В фототеку я собирал копии или копии копий различных древнерусских рукописей, которые заказывались для сотрудников отдела древнерусской литературы и их гостей. Значит, эти копии копий я коллекционировал, и составлялась целая библиотека. Кроме того, я собрал большую коллекцию копий из микрофильмов у себя дома, это представит ценность для нашего центра. Это сотни фотокопий и микрофильмов, многие из которых до сих пор не изданы. Кроме того, у меня был объём научной работы: я должен был писать академические статьи, труды по древнерусской литературе как научный сотрудник. Помимо этого, я должен был участвовать в приёме иностранных учёных, поскольку я неплохо знал английский язык. Дирекция Пушкинского дома и лично Лихачёв часто меня привлекали для приёма иностранцев. Поскольку в те времена, а это 60-е и 70-е годы, было плохо с переводом, а я мог всегда спросить, узнать, что нужно учёным и, в свою очередь, проконсультировать специалистов, потому что я прекрасно знал архивы.

П.В. По сути это была работа учёного секретаря.

Ю.К. Да, это была работа учёного секретаря, но более того, как личного помощника Дмитрия Сергеевича Лихачёва по приёму иностранцев. Через меня проходила вся Европа, учёные многих стран: Германии, Англии, Франции, Швеции, Швейцарии, Финляндии, Чехии, Польши, Греции, Югославии и т.д. и т.п., т.е. все проходили через меня, я им помогал. Сначала как гид, а потом как научный помощник я помогал им ориентироваться в источниках древнерусской литературы, которую я прекрасно знал.

В это время крупный московский архивист Николай Фёдорович Бельчиков пригласил меня к научному сотрудничеству. Я составил под его руководством в начале 60-х годов ценный справочник-указатель печатных описаний славяно-русских рукописей, и Бельчиков помог это издать. Правда, там на титуле было три фамилии, хотя в общем, этот справочник делал я один. У меня есть черновики, которые доказывают, что это я сделал, т.е. я увеличил состав этого сборника примерно в 25 раз! Я создал справочник по славянским рукописям всего мира, и даже американка, известная архивистка Патриция Кеннеди Гримстэд пригласила меня к сотрудничеству в своём издании, однако люди, настроенные враждебно по отношению к Америке в Пушкинском Доме, предупредили меня, что я должен отказаться. И я вынужден был отказаться. Хотя Гримстэд приезжала и уговаривала меня участвовать в международном справочнике.

Рано я познакомился с Владимиром Ивановичем Малышевым, видным архивистом, который стал моим вторым учителем; и он стал меня обучать поискам рукописей. Я стал ездить по старообрядцам на север России, участвовал в девяти археографических экспедициях, которые завершились приобретением сотен рукописных книг. Был я начальником этих экспедиций, собрал примерно 1500 древнерусских рукописей разного объема, которые все поступили в древнее хранилище Пушкинского Дома, начиная с книг XIV-XV века, которые я находил у старообрядцев. И поскольку я был достаточно образован для этой работы, то разговаривал со старообрядцами как бы на их языке. Я говорил по-древнерусски хорошо, бегло, и на этом языке общался с ними. Вот только такое общение и принимали, благодаря этому я приобретал ценные рукописи для Пушкинского Дома. Кроме того, я продолжил научную работу в Свердловске (до революции и ныне Екатеринбург – Т.П.) под руководством Рудольфа Германовича Пихойя, и собрал с ним несколько сотен рукописей и старопечатных книг. Он в отчётах записал их в свой архив, но не указал, что я тоже принимал участие в экспедициях, руководил 10 отрядами студентов, которые под моим личным руководством собирали эти рукописи. Итогом работы было участие в создании кинофильма Моснаучфильма «Путешествие за древними книгами» (1963).

П.В. Конечно, с Вашей стороны это большой подвиг. Я уверен, что многие рукописи были спасены именно благодаря Вам. Если бы таких экспедиций не было, большая часть была бы потеряна, или она оставалась в монастырях?

Ю.К. Совершенно точно, большая часть была бы потеряна, потому что их просто выбрасывали в лес, на тропу или сжигали. Это один способ избавиться, а второй – приходил милиционер или председатель колхоза и говорил: «У тебя Библия хранится?» – «Хранится». – «А древнерусские книги есть?» – «Есть». – «Всё в костёр».

П.В. Вы могли бы назвать наибольшие реликвии, которые были найдены? Открытия, которые Вас впечатлили и выделялись на этом общем фоне.

Ю.К. Нет, таких сенсационных открытий не было. Возьмём «Путешествие за три моря» Афанасия Никитина. Было известно два списка, я гонялся за третьим, но так и не нашёл его. Однако попадались более поздние списки древнерусских произведений. Я сейчас не могу назвать, какие именно, их было много. Рассказы о поисках рукописей отражёны в отчётах археографических экспедициях, которые были опубликованы под моим именем или под именем моих коллег по экспедиции А.М. Панченко и А.С. Дёмина в «Трудах отдела древнерусской литературы» и других европейских изданиях.

П.В. Что Вы расскажете ещё о рукописях?

Ю.К. Ещё хочу сказать, что многие рукописи я видел уже приготовленными к сожжению, к уничтожению в деревнях на Севере. К сожалению, это факт. В 60-е годы активные атеисты-безбожники собирали старопечатные книги и готовили их на костёр. Сотнями, тысячами жгли, уничтожали книги, а людей, которые хранили эти книги, арестовывали и отправляли в лагеря. Это было в хрущёвский период и позднее продолжалось. Более свободно с древними рукописями и с верой было в Прибалтике. Я ездил много в Эстонию, в Латвию. В Литве я не был. В Эстонию и Латвию направлялись целые экспедиции в сотрудничестве с крупным археографом и книжником Иваном Никифоровичем Заволоко, который был без одной ноги, он путешествовал вместе со мной по деревням, где мы собирали рукописи. Т.е. это были действительно подвиги. А для свердловского университета я тоже много сделал. Прочитал им несколько лекций по палеографии, по археографии, подготовил студентов. Одну студентку довёл до хорошей защиты, это была Людмила Бруцкая «Об Уральском летописании». Её диссертация у меня есть, и она не издана. О рукописях надо сказать, что кроме такой работы для Свердловского университета – это всё сохранил Свердловский университет, т.е. Уральский университет, и они хранятся сейчас там. Довольно много старопечатных книг полезных для изучения Уральской, Нижегородской, Прибалтийской, Кержанской и другой письменности, хранятся в Пушкинском доме.

П.В. Хорошо.

Ю.К. Я много описывал древнерусских рукописей, т.е. посещал хранилища, музеи и архивы, библиотеки периферийные, и не только, но и столичные. Например, в Праге в Славянской библиотеке описывал рукописи, делал постатейные описания рукописей, и публиковал в журналах. Т.е. мои труды не пропадали, многие были опубликованы. Так было в Чехословакии, в Западной Германии, Восточной Германии.

П.В. Да, это очень важная, ответственная работа. Жена относилась с пониманием к Вашим трудам, поездкам, многочисленным конференциям? Она помогала Вам?

Ю.К. Разумеется. Валентина Федоровна по специальности - библиограф, много лет работала с книгами в различных библиотеках. Она прекрасно понимает специфику моей профессии. Кроме того, она подарила мне чудесных детей – Светлану и Константина. Воспитала их, образовала. Часто водила детей в Кировский театр оперы и балета. Всей семьей мы неоднократно ездили на юг – отдыхать, а в последние годы проводили лето на даче.

П.Т. Юрий Константинович, а каким образом Вы вышли на болгарскую тему? Насколько мне известно, тема Вашей докторской была по Болгарии. Каким образом она сформировалась?

Ю.К. Однажды, в 1953 году в Пушкинский Дом приехал болгарский учёный, тогда член-корреспондент Болгарской Академии Наук Пётр Динеков. Он был одним из руководителей изучения древнеболгарской литературы в Болгарии и был приглашен на III совещание по древнерусской литературе. И Лихачёв назначил меня помощником Петра Николаевича Динекова, чтобы я ему помогал, как новоприбывшему гостю, как учёному в библиотеках и архивах и т.д. Я это делал и подружился с ним. Динеков прислал мне несколько болгарских книг, в том числе книги Попруженко. Попруженко это новороссийский учёный, одесский, который уехал в Болгарию и работал в Софийском университете. Он писал о древнерусских еретиках. И эти работы оказались мне нужны. Динеков мне прислал и критическое издание «Беседы на новоявившуюся ересь Богумилу», изданное в Софии 1936 году. И я увидел, какая это может быть текстология, болгаро-русская текстология, но несколько иная, чем лихачёвская текстология.

П.В. Каков был Ваш первый труд по Болгарии? Ваша докторская диссертация как называлась?

Ю.К. Моя докторская диссертация называлась «Козма Пресвитер в славянских литературах», т.е. я изучил списки, сотни списков сочинения Козмы Пресвитера «Беседа на новоявившуюся ересь Богомилу». Это сочинение Х века, которое я полностью исследовал, и издал в книге, что была передана в Болгарию 1969 года. Когда я её закончил, она была утверждена Пушкинским Домом и всеми инстанциями Москвы, в том числе Отделением литературы и языка АН СССР, прошла все утверждения, но была напечатана через много лет, только в 1973 году.

П.Т. Большой промежуток времени…

Ю.К. Да… В это время я очень много размышлял, правильны ли выводы Лихачёва по текстологии, и пришёл к неутешительным выводам. Все его работы по текстологии ошибочны. Также ошибочны и многие работы по эстетике. У меня не хватает времени сейчас, чтобы их изложить, потому что древнерусское литературоведение находится в тупике. Оно развивается неправильно, хотя «Труды отдела древнерусской литературы» издаются регулярно. Были весьма толстые тома и там много интересных и хороших статей. Есть много учёных, которые успешно и плодотворно работают в древнерусской литературе, но, тем не менее, лихачёвские ошибки в теории остаются, они умножаются, тиражируются, повторяются, что в целом отрицательно сказывается на изучении древнерусской литературы.

П.В. Каковы эти главные ошибки?

Ю.К. Во-первых, он оторвал текстологию, да и палеографию, от науки. Он сам читал курс русской палеографии, но не читал курс славянской палеографии, т.е. у него не было такого видения как у Е.Ф. Карского, скажем, о славяно-кирилловской палеографии. Лихачев отрывал Русь от славянства, читал публицистически, играя, позируя, как лектор, на своих лекциях, бравируя различными красотами стиля, удивляя прекрасными вывёртываниями своего художественного языка, которым мы все восторгались. Он завораживал нас в линиях своих мыслей, причём линии мыслей Лихачева были глубоко ошибочны, потому что он не понимал значение древнерусской литературы, древнерусской эстетики. Кстати, он не уважал А.Ф. Лосева. Лосев был зачёркнут в трудах Д.С. Лихачёва. Более того, молодые, такие как Бычков, современный последователь Лосева – тоже были не ко двору. И поэтому изучение древнерусской литературы стало неправильное, неточное, ошибочное.

П.В. В чём оно было неправильное? Стиль у него был модернизированный, а в чём именно ошибки?

Ю.К. Первое, что Д.С. Лихачев отгораживал Русь от славянства. Он разрывал текстологию. Текстологию таких общих ошибок, которые надо наблюдать. А это самое главное – наблюдение ошибок. Он неверно оценивал специфику древнерусской литературы, её церковности, Лихачев искал светское, беллетристику и всячески шёл в эту сторону. Под влиянием Варвары Павловны Адриановой-Перетц, его друга научного, которая говорила: «Ах, нас закроют, нас закроют, мы не должны заниматься церковностью». Он поддавался на эти уговоры, и в результате всё ушло в светскую проблематику древнерусской литературы, этим занимался также Е.С. Лурье. Он выпустил сборник «Истоки беллетристики в древнерусской литературе». По светской линии пошло изучение древнерусской литературы, вместо того, чтобы изучать действительные её жанры и участие в круговороте византизма и европеизма, поскольку это была средневековая литература, а не современная, как её модернизировал Д.С. Лихачёв.

П.В. Вы проработали 41 год в академическом институте. Каковы, с Вашей точки зрения, главные проблемы Академии Наук, которые Вы увидели? Подведите итоги, что сделано, что не сделано, какие проблемы?

Ю.К. Я написал и опубликовал больше 500 статей, перечень этих статей, которые надо издать. Они находятся сейчас в Болгарии и надо помочь ему профессору Кенанову, чтобы он издал список моих статей и перечень моих книг, числом около тридцати.

П.В. Вы работали в Академии Наук как историк и славист, какие проблемы там есть?

Ю.К. Как я уже сказал, древнерусская литература и история оторваны от общеславянской, от европейской. То, что писал Барденхевер в «Истории среднехристианской литературы» на немецком, это не написано применительно к древней Руси.

П.В. Кто отрывает? Они отрывают нас или мы отрываемся от них?

Ю.К. Западные ученые не обязаны изучать древнерусскую литературу, у них хватит своей литературы, то, что сделал Барденхевер, Хунгер и другие. Здесь необходимо издать мою работу об ораторской прозе Древней Руси, критическую, это сто страниц. Где поставлены многие вопросы о недостатках древнерусского литературоведения. Она была написана в 1971 году, Лихачев её затребовал и прочёл, и в начале 1972 года решил меня выгнать по этому поводу.

П.В. Я вижу, что у Вас с Д.С. Лихачёвым сложились сложные отношения. С одной стороны, чувство благодарности и уважения к нему, а с другой, вы видели недостатки и его ошибки. Дайте общую оценку Лихачёву, как личности, как учёного.

Ю.К. Дмитрий Сергеевич Лихачёв весьма поверхностный учёный, который неглубоко видит предметы и сущность того, что он изучал. Он не изучал древнерусскую литературу, а он изучал себя в древнерусской литературе. «Слово о полку Игореве» ему наиболее удалось, здесь он бесспорен, временами гениален, но другие работы он не довёл до конца. Прежде всего, его беспомощность в текстологии, т.е. он не мог решить проблему с произведениями о Николе Зарайском, т.е. св. Николае Мирликийском, он не смог доделать эту работу. Я был бы счастлив, если бы он мне её поручил, но он поручил эту работу Игорю Гумницкому, который ничего не сделал. В результате работа была брошена, и книга Лихачёва не появилась. Она могла бы появиться, если бы он обратился ко мне.

П.В. А книга Лихачёва «Смеховая культура Руси», она вышла в свет. Это серьёзное, большое исследование о языческих, народных традициях. Как Вы её оцениваете?

Ю.К. Это хорошая книга. Положительно оцениваю, но дело не в проблематике, не в этой книге. Надо смотреть всю историю жанровую и попредметную по произведениям древнерусской литературы с полным составом. До нас дошло 10 тысяч гимнографических произведений. Они Лихачёвым учтены? Нет.

П.В. Гимнография какого плана? Каноны и акафисты?

Ю.К. Гимнография – это молитвы православные всякого рода. Это истинно православное. И было брошено всё. Есть ораторская проза, проповеди. Если гимнография 10 тысяч (номенклатурное число), а проповедей 5-8 тысяч. Брошено всё. Только моя неопубликованная работа служит введением в будущее изучение. Я прошу Вас опубликовать ее.

П.В. Всё опубликовать мне одному невозможно. И сначала нужно это правильно архивировать. Кроме того, известны обвинения против Д.С. Лихачёва, как агента влияния. Извините за откровенность, уточните, если можно, что Вы знаете об этом?

Ю.К. Это целое направление. Сионизм исподволь давно готовил разгром и подрыв России всех её устоев, в том числе и Академии Наук. Как я уже сегодня говорил, Академия Наук, возможно, скоро будет ликвидирована.

П.В. Для меня это новость! Ликвидирована или реформирована?

Ю.К. Вы ещё не погрузились в это. Идёт разгром России по всем направлениям, а в псевдо-исследования Древней Руси немалую лепту вложил Д.С. Лихачёв. Лихачёв воспитывал людей с космополитизмом в душе, хотя сам притворялся патриотом и религиозным человеком, т.е. православным. Однако он не соблюдал этих устоев. Он пользовался поддержкой таких деятелей как Горбачев и его окружение.

П.В. Наверное, не случайно именно Лихачева назначили Председателем Советского Фонда Культуры, когда он работал с Раисой Максимовной. Там же финансирование шло государственное.

Ю.К. Сейчас пишет один учёный о фонде культуры и о Д.С. Лихачёве. Лихачёв это хитрый человек, который пробрался в науку, чтобы её дискридитировать.

П.В. Или поставлен был?

Ю.К. Да, поставлен был. Те разрушения, которые произошли и грядут, они сконструированы противниками России.

П.В. Сейчас Вы являетесь почётным членом Петровской академии, международной славянской, русской и т.д. Расскажите, насколько реально действуют вот эти общественные академии?

Ю.К. Они почти не действуют. А вот Академия Естествознания действует активно. Но какую патриотическую позицию она занимает, я не знаю.

П.В. Вы знакомы с академиком Чудиновым? Он основал несколько новых академий.

Ю.К. Это его фантазии. И опусы Чудинова тоже недостойны внимания. Я об этом писал в одной из рецензий.

П.В. Поговорим теперь о Вашей «Истории Руси» в трех томах. Я считаю ее лучшим трудом по славяно-русским древностям, которое было написано в России за последние два десятилетия. Это фундаментальное исследование при некоторых его недостатках по источникам и по иллюстрациям, но всё равно оно не имеет современных аналогов. Я бы хотел, чтобы Вы рассказали о каждом томе. И в чём Ваша заслуга этой книги в целом?

Ю.К. Я построил историческую картину: как образовалась Русь, племя за племенем, как взаимодействовали племена и культуры между собой, и как сложилась древнерусская народность. Затем я пошёл дальше: как сложилась древнерусская цивилизация и древнерусское государственность, и уже третье – древнерусская культура. Эти все проблемы были производными от главных. Главное – жизнь славян, как славяне начали жить. Я посвятил много страниц в своей книге реконструкции первоначального облика славянства и славян, устройства их жизни, быта племенного. Посвятил целую главу изучению общинно-племенной и бытовой жизни древних славян, переиздал источники.

П.В. С какого периода Вы начинаете? Как Вы обосновывали хронологию в первом томе? Как связываете историю Руси и славянства?

Ю.К. Я начинаю с источников. А один из главных источников – это «Велесова книга», или «Приникание». Уже вышел в свет этот труд, и я готов Вам преподнести его в подарок в ближайшем, не слишком далёком будущем. Вы тогда увидите, какой состав этого тома. Это необычная языческая летопись, которую писали жрецы на реке Хафель (Гавола). Это Восточная Германия. Говоляне-жрецы писали при императоре Михаиле Втором Византийском до 829 года. Где-то здесь они начали писать, а закончилось это писание в конце Х века. Т.е. крещение совершилось и берестяные грамоты были написаны, а летописание языческое всё продолжалось. Над этим сейчас успешно работает учёный А.И. Умнов-Денисов. Он написал несколько книг по языческой письменности, которые, к сожалению, не издаются. Некоторые из них я знаю, и он послал мне их в копиях. Например, была найдена очень ценная рукопись, которая существовала до Велесовой книги. Т.е. ещё 2-3- тысячи лет до нашей эры уже существовало это писание, и Денисов его подготовил к изданию при моем содействии.

П.В. Очень любопытно то, что Вы рассказываете о тексте «Приникание» в версии Умнова-Денисова. Это одна из загадок, о которой следует говорить отдельно. А пока продолжаем двигаться по канве Вашей жизненной биографии. Вы сказали, что опираетесь на новые исследования. Вы всерьёз считаете, что «Велесова книга» была одним из главных источников для вашей истории Руси? Или она была дополнительным источникои?

Ю.К. Да, один из новых, дополнительных источников, кроме того, были многие другие источники.

П.В. По Вашему мнению, «Велесова книга», это древний текст или современное сочинение, написанное на основе некоторых древних знаний?

Ю.К. Это древний источник, который вышел в свет в новом прочтении, в 2010 году в издании почти 800 стр., в фолио, в издательстве «Самотека». В переводе Умнова-Денисова, с комментариями его же и с предисловием моим, где я рассказываю об истории изучения «Велесовой книги», о тех искажениях и неправильностях, которые были допущены Д.С. Лихачёвым и его школой, чтобы опорочить этот источник. Этот источник, бесспорно, древний.

П.В. Предыдущие публикации «Велесовой книги» Вы тоже считаете ценными? Или «Приникание» совершенно новый текст? Есть возможность сравнить их?

Ю.К. Это совершенно новый текст и невозможно их сравнить. «Приникание» Умнова-Денисова это другая книга, другое прочтение рун.

П.В. Другое прочтение рун, собранных Сулакадзевым и изданных Миролюбовым?

Ю.К. Да. Всего 90 текстов. Миролюбов скопировал эти руны. Он не просто переводил, он их скопировал, и эти копии копий и представляют собой источник.

П.В. Будем сравнивать и изучать, когда книга выйдет.

Ю.К. Обнаружена ещё одна книга, так называемая «Тургеневская рукопись» или же «Хорватская рукопись». Она хранится в Загребе и является предшественником «Велесовой книги». Умнов-Денисов расшифровал текст, относящийся к эпохе до «Велесовой книги» за 2000 лет.

П.В. Весьма актуальная тема, тем более, что недавно вышла книга хорвата Мавро Орбини. Я имею копию Мавро Орбини мюнхенского издания. Мы, в свою очередь, недавно издали книгу «Венеты и этруски» Матея Бора и Йожко Шавли.

Ю.К. Я написал рецензию на эту книгу и послал вам.

П.В. Тема вандалов, поднятая в книге Мавро Орбини, ещё мало изучена. Я приближался к этой теме с учётом вашей статьи. Вандалы были древними славянами, то есть вендами, или это были предки немцев?

Ю.К. Вандалы были германцами.

П.В. Германцами географически или этнически?

Ю.К. Этнически они были германцами, но между вандалами и славянами существовал взаимообмен и вандальский язык испытал влияние славянских языков, он употреблялся славянами. Довольно сложная картина.

П.В. В имеющемся у меня факсимиле с оригинала книги Мавро Орбини есть вандальский словарь. Это славянский язык. Вандалы были предками одного из племени поляков, с моей точки зрения. Но когда был поход вандалов на запад, они объединили и германские племена. Поэтому варвары воспринимались как движение племен, а не как единый этнос. Изначально там было много славян, но потом этот вектор был заменён германским. На германцев перенесли и вандальское наследие. Это очень интересная тема, но она еще не исследована. Я хотел бы довести её до ясности.

Ю.К. У меня достаточно глубокие и интересные соображения по этой теме, которые нужно изучать.

П.В. Как Вы считаете, Русь имеет происхождение южное или северное?

Ю.К. На это отвечает новая летопись, которую я хотел бы, чтобы Вы в том числе, под Вашим руководством издали. Это было двоякое происхождение: и северное, и южное. Берётся государственность, государство с князя Кия, V век, и князю Кию посвящена целая 12-я глава. В «Истории древней Руси» Кия не было, он рассматривался как легенда, как легендарный князь, о котором что-то известно, но не очень ясно, в частности, об этом писал Миролюбов и другие. У меня имеются два тома его «Киевской Руси», я могу переслать Вам.

Где находятся истоки Руси, на Юге или Севере? Я могу ответить аргументировано: и Юг, и Север, причём, одновременно на юге и севере образовалась государственность. На юге – Киевская Русь (Русь Кия), а на севере – это Словенская Русь – или Русь князя Гертнита II, она была готского происхождения, чьи князья взаимодействовали с руссами, а также с норманнами. Очень много меняется в норманнской теории, если поставить её на правильные рельсы.

П.В. Я с Вами согласен, что вульгарная критика норманизма не актуальна. Нужно исследовать подлинные корни северной Руси.

Ю.К. Да, они были, в том числе и норманнские, варяжские.

П.Т. Об этом Вы пишете подробно в конце первого тома «Истории Руси».

Ю.К. И во втором томе тоже. Он доведён от времени Игоря Старого, который Рюрикович, до Романа Галицкого. Третий том – от Романа Галицкого и Даниила Романовича, Галицкого короля – до конца Куликовской битвы. Все эти тома, второй и третий – почти готовы. Второй том в компьютерном виде, подготовленный полностью к печати, находится у редактора этого тома – отца Сильвестра, архимандрита, монастыря святого Андрея Стратилата в селе Сулость под Ростовом Великом. Он рассматривает вопрос об его издании. Ищет финансовые средства.

П.В. Теперь вопрос о другой Вашей знаменитой книге, которая издана в серии «Жизнь замечательных людей» и читалась, наверное, уже тысячами людей. Это «Жизнь святого князя Александра Невского». Вы показали себя как маститый писатель, мастер пера. Когда вы были у меня в гостях я слышал Вы по телефону излагали содержание своей книги издателю – яркое впечатление. Видно, что Вы глубоко проникли в жизнь нашего святого князя, что у Вас она подана не как научное исследование, а именно как житие, как биография Расскажите, пожалуйста, об этой замечательной книге.

Ю.К. Замысел зародился в конце 50-х годов, когда Лихачёв дал мне тему кандидатской диссертации «Житие Александра Невского» и «Слово о погибели Русской земли». Я углубился в изучение источников об Александре Невском, и для меня многое стало ясно. Я всю жизнь собирал материалы об Александре Невском, участвовал в организации и проведении научных конференций вместе с профессором Анатолием Николаевичем Кирпичниковым. В 80-е-90-е годы – начале ХХ века много написал, примерно около 50 статей на тему Александра Невского, а также две книги. Одна – из серии «Жизнь замечательных людей», которую Вы знаете, и другая тоже «Александр Невский», которую я хотел Вам подарить, и подарю, но сейчас не пришли экземпляры этого издания. В нём добавлено очень многое, сравнительно с первым изданием: дана критика скептиков, изучены и приведены булгарские источники «Жития Александра Невского».

Совершенно новая находка, потрясающая, которая ещё не обнародована, это рассказ о Ледовом побоище в булгарской летописи XIV века, где князь Лаиш Истан рассказывает о своём личном участии в этой битве, в качестве помощника Александра Невского. Стоит привести ценный факт, когда Александр Невский узнал, благодаря своей разведке из своих источников, что на него движется огромное войско рыцарей и кнехтов в количестве 27 тысяч. Эта цифра стала известна только из булгарского источника. Александр Невский пишет письмо своему другу и знакомому Лаишу Истану, булгарскому князю, с которым дружил через отца Ярослава, о том, что он погибает. Он мыслит быть не живым, так как на него движется такая махина, которая оттесняет его на невыгодное пространство. Он просит булгарина, ты мне помоги, если услышишь и увидишь меня живым. А в это время Лаиш Истан как раз формировал войско из эстонцев, латышей, литовцев, булгар, которое находилось невдалеке. И он ударил во фланг рыцарской махине. Тем временем подоспел князь Андрей, и ударил с другой стороны. Так крестоносцы были разгромлены. Есть подробности ледового побоища, там говорится, что воины Лаиша Истана были вооружены крючьями, которыми стаскивали рыцарей с коней и длинными топорами добивали на земле. Т.е. это была заранее обусловленная подготовка к сражению, которую вёл Лаиш Истан и в результате последовал разгром этих рыцарей.

П.В. Очень интересные подробности, которые читатели узнают из Вашей книги. Кстати, когда я рецензировал первый том Вашей «Истории Руси», обратил внимание, что, вы привлекаете там, наряду с новыми исследованиями, впервые опубликованные источники, и тогда история булгар и татар предстаёт в новом свете. Расскажите об этих книгах.

Ю.К. Как я уже говорил, у меня есть татарские и булгарские предки, и я об этом как-то задумался, когда у меня случился инфаркт от перегрузки. Дело в том, что после Пушкинского Дома, в котором я проработал 41 год, до 1996 года, ещё 4 года я работал в Балтийском Государственном Техническом Университете им. Устинова на кафедре политологии, где читал я общую политологию, геополитику, политическую историю России. Эти курсы не опубликованы. Там были странные стечения обстоятельств. Не хочу о них рассказывать, они трагические для меня – эти работы похитили и сожгли, заставили меня оставить преподавание, слушателей, и все требовали моих лекций. И я от перегрузки заболел, получил инфаркт. Это было в 2000 году, в ноябре. В это-то время я и вспомнил о своём булгарском происхождении, вспомнил булгар, что они тоже мои предки и стал искать булгарские летописи. Нашёл три тома, два в интернете и один в печатном виде. Познакомился и связался с ученым Фаргатом Нурутдиновым, который этим занимается и, в 2001 году, несмотря на болезнь, я поехал в Казань изучать эти источники. Являются ли эти источники подлинными? Это довольно сложная история, она требует целой лекции. Это так называемая Петропавловская коллекция, т.е. коллекция булгарских учёных, которые выехали из Казани в Петропавловск Казахстанский, забрав с собой часть рукописей. Их рукописи стали переводить на русский язык, и переводы сохранились в архиве Нурутдинова до сих пор. Благодаря ему я смог многое узнать из булгарских источников о русской истории и стал смело подключать эти материалы к изложению Российской истории.

П.В. Это совершенно новый подход. Он уже дал плоды, хотя и небесспорные. Взгляд на Европу с Востока менее исследован, но не менее интересен. Поэтому я желаю, чтобы данное направление развивалось. А мы продолжаем рассказ о Древней Руси. Ещё я с благодарностью прочитал и изучил с большим удовольствием Ваше издание о Новгородских и Псковских сказаниях, в том числе, собранных А.Я. Артыновым. Благодаря Вам я узнал об этих работах, они очень интересные и дополняют нашу историю древности, в том числе по гальскому периоду. Расскажите, каким образом Вы стали автором вот этих двух книг?

Ю.К. Я заинтересовался архивом А.Я. Артынова, краеведа Ростова Великого, который жил в селе Угодичи, был церковным старостой и самодеятельным историком. Он собирал материалы по ростовской истории и нашёл архив Мусин-Пушкиных – стольника Алексея Ивановича и его супруги. Она пережила мужа и скончалась в 1701 году. Мусины-Пушкины коллекционировали сказания, предания о древних временах типа сказок. Артынов только копировал, переписывал их со своими дополнениями. Часть этого архива храниться в Москве в ЦГАЛД, а основную коллекцию нашёл Артынов. Эта коллекция потом погибла, к сожалению. Архив погиб. На ярославской бумагодельной фабрике его смололи в труху, ликвидировав «Илиаду и Одиссею» русского народа. Кое-что удалось спасти. У меня подготовлен рукописный черновик Мусин-Пушкинского сборника в нескольких частях. Прошу Вас опубликовать то, что подготовлено мною. Библиотека Мусин-Пушкина – это очень интересная тема.

П.В. Артынова уже начали публиковать. Недавно вышла книга Ю.Я.Яхонтова «Летопись славяно-россов с древнейших времен до Рюрика», где воспроизводится один из забытых текстов ростовского историка.

Ю.К. И я жду в октябре новую расшифровку текстов А.Я. Артынова. Хочу её издать. И не только это. У меня собрано много редких, забытых материалов, которые можно было бы издать, в том числе с Вашей помощью.

П.Т. Что именно? Назовите хотя бы главное, наиболее ценное, с Вашей точки зрения.

Ю.К. Например, трёхтомник карпатского учёного Ильи Тёроха: «Славяне и Карпаты», «Сварог» и «Чёрная Потьма». Я подготовил три тома со своими комментариями, отдал в «Самотеку» издателя Алёшкина, но там они застряли.

П.В. Их опубликовали в другой редакции около года тому назад питерцы из газеты «Потаённое». Недавно я приобрел три упомянутые книги для научной работы.

Ю.К. Еще у меня на столе лежит копия рукописи Артемона Матвеева, которая ранее находилась в библиотеке Мраморного дворца в Петербурге. Теперь оригинал хранится в библиотеке хельсинского университета. Рукопись включает документы, относящиеся к истории Украины 1669 г. Это список различных отчётов и доносов о том, что происходило на юге Руси в ту эпоху. Утраченный экземпляр, который некогда был похищен. Хотелось бы подготовить его к печати.

П.В. Что ещё?

Ю.К. Матвей Жданов «Путешествие по Русскому северу». Дневник 1712-1714 годов. Была опубликована моя статья по этому материалу в издательстве Пушкинского Дома. Следующей книгой может быть поэма Камоэнса «Лузиады». У меня имеется перевод с португальского М. Травчетова 1930-1940-х годов.

П.В. Это поэма о путешествии Васко де Гамы?

Ю.К. Да, Васко де Гама. Великолепный поэтический перевод на уровне Пушкина. «Лузиады» это о том, как Васко де Гама и его спутники встретился с аборигенами в открытых им землях «Индии».

П.В.Романтическая тема географических открытий и путешествий эпохи колонизации XVI-XVII веков интересует многих.

Ю.К. Далее – стихи Эредиа, его элегии…

П.В. Издать все сразу невозможно, но надо искать пути, чтобы постепенно донести до читателей забытые или неизвестные тексты. Кстати, какова судьба «Аскольдовой летописи», о которой Вы мне прежде рассказывали? В каком она у вас виде?

Ю.К. «Аскольдова летопись» подготовлена пятью авторами к печати полностью, по копии её, которая сделана была болгарином Георгием Велчевым в 1897 году на церковно-славянском языке (перевод 1320 года). По данной рукописи был подготовлен весь материал к печати. Это сделал Николай Кучанский – украинский учёный, который исследовал основной корпус летописи, и умер в 1936 году от туберкулёза. Дело продолжил его племянник – В.Н. Савченко, который восстановил, доработал подготовку текста этой рукописи и ушел из жизни в 2010 году. После этого летописью занялся я. Сделал новый перевод и уточнил старый, сверил все буквы рукописи к изданию. Я написал 4-5 комментариев к этому труду, замечания, статьи, заметки.

П.В. Какова Ваша точка зрения о подлинности «Аскольдовой летописи»?

Ю.К. Это подлинник, и его надо издавать.

П.В. Какой период охватывает летопись?

Ю.К. Приблизительно с I века до н.э. и до смерти Владимира Первого Святославовича, т.е. до 1015 года.

П.В. С какого периода начинается история русов?

Ю.К. С V столетия до н.э. Лужицко-Комаровско-Сосницкая культура, когда сформировались первые русы, как указано в книгах академика Седова. Я основывался на трудах Трубачёва, Седова – все у них изучил, и многое другое, перечитал гору археологической литературы. Ведь я сам был археологом, начинал в 1953 году с археологами в Средней Азии.

П.В. Вы – редкий знаток нашей родной старины, Юрий Константинович. Сохранили и изучили то, что даже специалистам еще только предстоит изучить. Но ведь и современная история тоже для Вас интересна? Мне известно, например, что Вы читали курс по политологии. В чём был его смысл, обобщение каких-то школ или создание своей методологии?

Ю.К. Мне удалось подготовить и издать хрестоматию по политологии. В ней я пытался воспроизвести некоторые значимые тексты, для изучения русской политологии с русскими идеями во главе. Я довёл её до XVII века, но не успел дальше, моя деятельность прекратилась из-за болезни. Вышло два выпуска, а другие книги не выходили. Что касается общей политологии, то она изложена в учебниках и не нуждается в повторениях в своей стране. Профессор Панарин и другие хорошо изложили сущность политологии как науки, я это читал. Геополитика тоже прекраснейшим образом изложена в десятках книг. Я повторял только то, что уже разработано, и старался развивать это в русском патриотическом ключе, ориентируя людей на понимание сущности этих процессов.

П.В. В связи с этим я хочу спросить о Вашей книге «Тайные силы в истории России», которая с 1995 года выдержала шесть изданий. Она одна из самых популярных, её читают, просят переиздавать, на неё делают ссылки. Кстати говоря, я был первым её рецензентом. Расскажите, как родилась эта книга?

Ю.К. Она родилась так. Я заметил, что в жизни общества происходит что-то не то. Что Горбачёв и его окружение ведут не туда, что происходит разрушение всех положительных ценностей, которые были выработаны в Советское время. Нарушение основ развития русской нации, ухудшение жизни, падение уровня производства. Я и решил что-то исправить, возразить Горбачёву и его окружению по этому поводу, что доминанта этого развития неверная, что эта доминанта его последователей складывается под влиянием сионо-фашизма. Я решил сосредоточить свой дар на разоблачение сионизма в этой книге. И, кажется, я добился своего. Я пытался показать, как сионизм влиял на Россию и её государственных, культурных, общественных и научных деятелей, и к чему это привело в итоге. К такому резкому падению, которое мы видим сегодня.

П.В. Ваша книга сделана как сборник документов. В этом особая её ценность. В частности есть свидетельства о роли Ленина и Троцкого. Эти документы в оригинале Вы исследовали, или из каких-то источников?

Ю.К. В публикациях, дело в том, что я часто ездил за границу, я был в нескольких странах, работал в библиотеках Франции, Германии, Швейцарии, Финляндии и др., где старался отыскать документы, которые мне нужны и которые проясняют вопросы сионизма и России. Когда я видел такие документы, старался выяснить, подлинные они или нет, стоит ли их использовать или нет. И в начале 90-х годов пришёл я к выводу, что дело плохо и надо многое менять. Особенно после расстрела Белого дома в 1993 г. наступило прозрение. Тогда я решил поспешить с выходом этой книги, и мне помогли волгоградские товарищи. Собрали деньги на первое издание и некоторые ленинградские предприниматели. И дело пошло, прикладывая деньги друзей и свои собственные, я продавал свои книги и делал последующие издания.

П.В. Более расширенные, дополненные.

Ю.К. Кстати, о публикации 2007 г. Она уже 6-я по счёту и называется «Тайная история масонства». Издательство «Яуза» попросило так назвать книгу.

П.В. Конкретно вопрос по одному из документов о Ленине. В вашей книге я прочитал, и в других источниках документально доказывается о том, что Парвус был платным агентом немецкого генерального штаба, а пораженец Ленин был завербован Парвусом. Вся послереволюционная деятельность вождя большевиков, в частности, по подписанию договоров после первой мировой войны, таких как брестский мир, оказалась выгодной Германии. Вы как историк подтверждаете это?

Ю.К. Подтверждаю.

П.В. Какие документы есть ещё подтверждающие это?

Ю.К. Кроме книг Николаевского, Авреха и других, и о масонстве русского историка, который был секретарём масонского коллектива, известна фамилия Некрасов. Это первичные источники, а мои - вторичные.

П.В. В связи с этой темой я хочу задать Вам философско-исторический вопрос о соотношении Петербурга и Ленинграда. Как Вы оцениваете роль Петра в русской истории, появление Петербурга как столицы и превращение Петербурга в Ленинград и обратно.

Ю.К. Я рассматриваю это как историческую необходимость. России было суждено европеизироваться, и Пётр I был адептом европеизации, носителем этого кода цивилизации. Так случилось, это история. Можно жалеть или не жалеть, осуждать или хвалить, но это так и надо рассматривать, как данные, как бывшее и настоящее. И сейчас последствия этих переименований очень сильно осуждаются. Революция привела к победе казарменного коммунизма в начале, а потом - к победе сионизма, и разрушению СССР. Продолжается разрушение России. До конца оно будет или остановится, пока неизвестно.

П.В. Петербург имел особый дух северной столицы, северной Венеции. И своих высот Российская Империя достигла именно в петербургский период. Происходит революция, город Петроград становится сердцем революции, а затем столица переносится в Москву. Была ли в этом историческая необходимость? С чем это было связано?

Ю.К. Это связано было с военной угрозой, потому что Петербург мог быть захвачен белогвардейцами, и финнами, и надо было как-то обезопасить, географически поместить столицу в центр государства, в центр страны. И перенос столицы был сделан по необходимости спасения.

П.В. Вы оправдываете этот перенос, сделанный по инициативе Ленина? Тогда может быть, надо было Москву в Ленинград переименовать, Ленин же переехал в Москву? (шутка) Сегодня Петербург приобретает своё историческое лицо. Как вы видите будущее Петербурга?

Ю.К. Будущее Петербурга неразрывно с будущим России. Будет Россия – будет Петербург. Если Академию Наук уничтожат, уничтожат последние остатки социальности, то будет нам конец. Возможны также социальные и природные катастрофы, которые должны проявиться после 2012 года, к сожалению...

П.В. Насколько мне известно, у Вас уже сейчас катастрофическое здоровье. Расскажите, как Вы себя чувствуете?

Ю.К. Был инфаркт, инсульт, сотрясение мозга, сахарный диабет, рак предстательной железы, лечили уколами, каждый укол 8000 рублей, которые сокращают число ПСА, сердце тоже не очень хорошее.

П.В. А сейчас Вы в рабочей форме?

Ю.К. Да. Мозг хорошо работает. А физическое состояние неважное – тяжело по лестнице подняться, ходить, разобрать свой архив не могу и т.д.

П.В. От души желаем Вам здоровья, сотрудничества и чтобы при Вашей жизни мы успели ещё много сделать.

Ю.К. Буду просить Вас помочь, мне нужна моральная, физическая, нравственная и издательская помощь. Всё, что я собирал – архив и библиотеку – нужно сохранить.

П.В. Дорогой Юрий Константинович, я сделаю всё, что в моих силах. Но одному мне будет невозможно решить поставленную Вами задачу. Это дело семьи, круга сподвижников и коллег. Есть ли у Вас духовные наследники и последователи, которые могут продолжить Ваше дело?

Ю.К. Нет.

П.В. Как Вы сами видите решение этого вопроса?

Ю.К. Никак, он не решаемый. Для меня не решаемый, я уже заканчиваю свой жизненный путь. Мои последователи – это мои книги. Всё, что я имею, я имею благодаря помощи моей супруги Бегуновой Валентине Фёдоровне. Она даёт мне стимул в жизни и в работе, и благодаря ей я существую.

П.В. Действительно, хочется выразить особую благодарность Валентине Федоровне. Она – Ваш ангел хранитель.

Ю.К. Спасибо.

П.В. Завершая интервью, мне хочется спросить, что Вы можете пожелать всем нам?

Ю.К. Я желаю, чтобы Россия была жива, и Русский народ был бы жив, и мы были бы живы и продолжали борьбу за свой вклад в мировую культуру и за конечную победу славянства во всём мире.

П.В. Пусть будет так. Благодарю за очень интересную и полезную беседу.

Последняя редакция 06.03.2014

Некрологи

Умер Бегунов Юрий Константинович,

советский и российский филолог, славист, конспиролог, специалист в сфере изучения древних текстов, профессор политологии. Автор исследований по литературе, культуре и искусству Древней Руси, русско-болгарским литературным связям, широкому кругу славистических проблем, библиографии и источниковедении. Доктор филологических наук (1983), почётный профессор Великотырновского университета, член Союза писателей России, член Русского исторического общества, член ассоциации булгаристов СНГ, Член Петровской, Русской и Международной Славянской Академий наук. Автор тридцати книг и более пятисот научных трудов.

Родился 20 октября 1932 года в семье бывшего царского офицера и будущего главного бухгалтера Судоремонтного завода Константина Николаевича Бегунова - сына купца 1 гильдии и служащей из дворян Лебедевой Антонины Петровны.

Юрий Константинович получил прекрасное образование, он учился в одной из лучших школ города, которая подготовила немало славных выпускников (выпуск 1950 г.). Дополнительно перед войной он занимался на различных коммерческих курсах, которые выбрали для него родители.

Он пережил все ужасы блокады, когда на его глазах погибали от голода родственники и знакомые. В годы войны его отец был арестован по ложному доносу и расстрелян сотрудниками НКВД. В 1953 году Константин Николаевич был посмертно реабилитирован.

В школе молодой Юра увлёкся историей, и решил, что она станет основным делом его жизни.

Кроме истории, любимым делом Юрия Константиновича стали шахматы. Играл он почти всю жизнь, до глубокой старости. Наивысшими достижениями в любимой игре стали титулы кандидат в мастера спорта по очной игре и по шахматной переписке. Он дружил с чемпионом мира Б. В. Спасским и претендентом В. Л. Корчным. Собрал хорошую библиотеку шахматных книг. Также учёный любил почтовые марки.

Ещё одна страсть Юрия Константиновича –лёгкая атлетика. Он добился спортивных разрядов по многим легкоатлетических дисциплинам, входил в сборную Университета по лёгкой атлетике. Выступал за сборную родного Исторического факультета по футболу и баскетболу (при своём невысоком росте!). Участвовал в первенстве Санкт-Петербурга по бегу на средние дистанции, где доводилось соревноваться с олимпийским чемпионом Куцем в Зимнем стадионе.

При обучении в Университете, Юрий Константинович демонстрировал громадное усердие и способности. После лекции всегда посещал тренировки или библиотеки, где засиживался допоздна, изучая научные книги.

Юрий Константинович окончил Университет с отличием, после чего получил приглашение в две аспирантуры сразу –института физической культуры им. Лезгафта (где в нём углядели задатки мастера спорта по бегу на 800 и 1500 метров) и в Пушкинский Дом к академику Лихачёву. Юрий Константинович выбрал науку!

Повезло Юрию Константиновичу и в личной жизни, в 1957 году он встретил любовь всей своей жизни – Валентину Фёдоровну, которая родила ему двоих детей- Светлану и Константина. Супруга во всем поддерживала своего мужа и вдохновляла на новые научные свершения. Вместе супруги счастливо прожили более 55 лет в браке. У Юрия Константиновича –подрастет внук, двое внуков уже взрослые, и двое юных правнуков. Семья всегда поддерживала своего главу, а он всё делал для благополучия семьи.

В аспирантуре Юрий Константинович к отличному владению английским языком добавил знания немецкого. Он также легко понимал почти все славянские языки, свободно переводил с болгарского, польского, чешского. Естественно, учёный великолепно знал старорусский, староболгарский языки. Мог объясниться и на французском. Когда в Пушкинский Дом приходили иностранцы, всегда посылали за Юрием Константиновичем, он владел языками лучше остальных сотрудников.

Юрий Константинович запомнился нам как заботливый отец, любящий муж, истинный патриот своей страны.

Юрий Константинович был страстным спортивным болельщиком. Он многие годы выписывал газету «Советский Спорт», болел более всего за хоккей, конечно и за футбольный «Зенит». Много раз ходил с сыном на стадионы поддержать земляков.

Юрий Константинович был очень честный и порядочный человек, простой и бесхитростный, чем неоднократно пользовались его оппоненты. Всегда был рад помочь людям, гостеприимен к своим друзьям. Очень хлебосолен.

Эрудиция Юрия Константиновича поражала воображение: он моментально приводил в пример массу источников во время споров со своими оппонентами, находил убедительные аргументы. Как-то по телевидению был организован круглый стол с «демократами». Эти серости были мгновенно посрамлены в своём невежестве, не находя слов и аргументов ушли прямо с передачи прямого эфира. Юрий Константинович безжалостно клеймил политический сионизм в своих трудах и публичных выступлениях. Его подготовка была такова, что желающие поспорить через несколько минут выглядели полными неучами и не находили веских доводов.

Юрий Константинович был известным фольклористом и собирателем древних книг. Участвовал в экспедициях на Русский Север, вместе с писателем Балашевым, Юрий Константинович привёз в Пушкинский Дом более тысячи старинных рукописных книг. По итогам этих поездок был снят документальный фильм «Путешествие за древними книгами», 1963 г. с Юрием Константиновичем в главной роли. Этот фильм занял 1 место в конкурсе научно-популярных фильмов. Также неоднократно Юрий Константинович участвовал в археологических раскопках. Среди книг Юрия Константиновича наибольший отклик у почитателей вызвали «Будинский изборник» 9 века, в котором впервые представлена старинная русская рукопись и «История Руси», вышедшая в двух томах. Третий том также уже почти готов. Смерть не позволила Юрию Константиновичу завершить работу над книгой. Когда он поступал в больницу, то сообщил, что его здоровье подкосила работа над важной темой рукописи- Куликовской битвой, когда решалась судьба русского народа. Долг родственников и друзей Юрия Константиновича, заверить работу над третьим томом.

Занимаясь древнерусскими летописями и литературными памятниками, особенно произведениями русских еретических движений, Юрий Константинович открыл и опубликовал много неизвестных ранее древних сочинений. После аспирантуры и защиты диссертации, он продолжал работать в Пушкинском Доме сотрудником сектора древнерусской литературы. Одна за одной следовали статьи и научные работы Юрия Константиновича, каждая из которых становилась событием в филологии и истории. Среди работ учёного можно также указать энциклопедический «Справочник-указатель печатных описаний славяно-русских рукописей» (с соавторами), без которого невозможна работа ни одного исследователя Древней Руси, хотя к нашему времени этот справочник успел устареть в первую очередь благодаря новым открытиям самого Юрия Константиновича. В 1983 г. Юрий Константинович защитил докторскую диссертацию в Великотырновском Университете.

Зарубежные вербовщики агентов влияния Запада обратили внимание на Юрия Константиновича как на беспартийного ученого, имевшего много оснований не любить советскую систему и в августе 1990 г. неожиданно для себя Б. получил приглашение на IV Всемирный Антикоммунистический конгресс в английском городе Харгейте. Однако Юрий Константинович, вопреки надеждам организаторов Конгресса, выступил с сильной речью, в которой не только отмежевался от русофобства «русских» гостей, но и прямо предостерег Запад от вмешательства в русские дела. Все это моментально привело Юрий Константиновича в «черный список» наиболее нежелательных для Запада русских ученых. Разумеется, было немедленно аннулировано приглашение на кафедру в Виргинский университет США. Справедливости ради надо заметить, что на Юрия Константиновича обратили внимание давно интересующиеся им научные круги ряда западных стран. В 1991 г. он совершил большую поездку с научными целями по Германии, выступив с лекциями в шести университета этой страны. Учёный не только просвещал немцев, имеющих самое примитивное представление о России, но и много работал в архивах Германии, Швейцарии и Франции. Присущая ему ученая основательность помогла найти массу уникальных документов, касающихся роли тайных сил в истории России.

На основании собранных в России и за рубежом материалов в январе 1995 г. он выпустил первое издание книги «Тайные силы в истории России».

Она была переиздана ещё пять раз! Главным достоинством книги является то, что большую часть ее текста составляют документы «тайных сил» с комментариями.

Юрий Константинович также принимал участие в патриотическом движении 90-х гг. был заметным деятелем Русского Национального Собора, участвовал во всех форумах патриотических сил северной столицы. При этом он оставался ученым и становиться политиком не собирался. В патриотическом движении Петербурга учёный занимался просвещением активистов в области национальной истории, языка и культуры. Он прочёл несколько курсов лекций в Центральном лектории, всегда охотно консультировал своих многочисленных сторонников. Известные российские политики сами, или через своих представителей обращались к нему за консультациями.

Также Юрий Константинович спас множество русских людей, которых власть предержащие, страшась правды, преследовали за их патриотические убеждения. Его выступления на судебных заседаниях и глубоко продуманные, юридически аргументированные экспертизы прекратили десятки уголовных дел властей против русских патриотов.

До последних дней своей жизни Юрий Константинович работал над нужными русскому народу книгами, хотя несколько тяжёлых хронических заболеваний лишали мужественного учёного сил и приносили значительные телесные страдания.

Накануне нового года организм устал бороться, после нескольких дней в больнице на 82 году жизни Великого учёного не стало…

Сразу несколько высоких церковных иерархов Русской Православной церкви, друзей и единомышленников Юрия Константиновича, просят Бога о его светлой душе.

Рецензия на книгу "Сокровища Ретры"

ЦЕННОЕ ИЗДАНИЕ
ПО РАННЕМУ СЛАВЯНОВЕДЕНИЮ

Рецензия на книгу: Андреас Готтлиб Маш. Сокровища Ретры / Пер. с нем. А.Б.Бычкова. Сост. и отв. вед. П.В. Тулаев. Научн. ред. Г.С Лозко. М.: Изд. центр «Слава!» – ООО «Форт-Профи», 2006. 352 с.

Известный историк, славяновед и романист Павел Владимирович Тулаев был инициатором ценного славяноведческого издания – первого русского издания знаменитой книги немецкого ученого Андреаса Готтлиба Маша «Древние богослужебные предметы из храма в Ретре на озере Толленцер», оригинал которой вышел в свет на немецком языке в Берлине в 1771 г. Немецкий автор XVIII в. описал уникальную по полноте коллекцию скульптур языческих богов западных славян (вендов), живших в дохристианской восточной Германии. Русский ученый организовал коллектив московских авторов, осуществивших это издание, и тем самым внес немалый вклад в раннее славяноведение.

Сборнику предшествует предисловие П.В. Тулаева под заглавием «О русском издании книги А.Г.Маша» (с. 3-13), в котором дается краткая история немецкой книги и характеризуются ее фактические основы, т.е. коллекция богослужебных предметов из языческого славянского храма г. Ретры, давно уже, как и самый город, не существующего. Этот священный центр некогда находился в Передней Померании между рекой Пене и верховьем реки Хафель. Здесь возле множества болот и озер жило древнее славянское племя редариев. После насильственной германской христианизации они были частью изгнаны, частью ассимилированы германцами. А.Г.Маш воспринимает сокровище этих ободритов, найденное на Замковой горе около селения Прильвиц, как древнее наследие славянских предков – вендов, и это делает ему честь. Подлинность коллекции несомненна, что подтверждается находкой древней руники, и все они корреспондируют тем описаниям жизни древних ободритов, которые известны из хроники Титмара, Адама Бременского и Гельмольда. В дальнейшем эта коллекция пропала.

Основная заслуга в появлении издания принадлежит переводчику – исследователю А.А. Бычкову. Его переводы снабжены небольшими исправлениями и дополнениями других авторов. Есть и объемные комментарии академика В.А. Чудинова. Комментарии последнего дополнены его историографическим обзором, однако не все его чтения верны и принимаются на веру. В рамках палеографического комментария даны иллюстрации и таблицы Р. Пешича, А. Платова, А. Асова.

Немецкая книга поражает своей фундаментальностью, обстоятельностью, капитальностью излагаемых сведений касательно всей коллекции и ее отдельных составляющих. Приложена даже немецкая карта западных славян эпохи Гельмольда (с. 22), схема расположений окрестностей Ретры (с. 29). Ценность древностей и вся классификация изображений языческих богов дается в полной мере, тем более что книга Маша является единственным источником несохранившейся коллекции.

Работа другого ученого из Ной-Штрелитца – Мартина Фридриха Арендта – помещена тут же. Это «Северо-славянские божества и их изображения» (с. 262-267). Полезна и карта Мекленбургского герцогства в XVIII в. на стр. 268 книги.

Особый интерес и сомнения касается комментариев и примечаний В.А. Чудинова и таблицы надписей рун. Их разбор – удел специалистов по рунам, к которым мы себя не причисляем.

Весьма ценен исторический очерк П.В. Тулаева «Для кого Ретра была святыней?» (с. 323-348). А.Г.Маш говорит о трех основных народах, живших в Померании – вандалах, асах и вендах. В числе комментируемых народов: кимвры (c. 324-326), затем – реты (с. 326-328), потом венеты (с. 328-330), еще – словены (с. 330- 332), анты (с. ЗЗЗ-334), асы (с. 334- 336), вандалы (с.336-339). Кроме того, приложены очерки о Виндланде, языческих святилищах, языке вендов и др. (с. 339-348). Они по-своему примечательны и ценны, как и приводимая на с. 349-350 библиография. Думается, впрочем, что вандалы были германцами, а не славянами, хотя позднее славянизировались и даже повлияли на сложение польского народа. Венеты, жившие со времен Троянской войны, это не славяне, а венетийцы. Принадлежность Винчи, Аратты и Гипербореи к славянству весьма сомнительна.

Тем не менее, все документальные материалы и их исторические толкования уместны и имеет право на существование.

В защиту книги Велеса

Ю.К. Бегунов

Чтобы
свеча не погасла...

В защиту «Книги Велеса» и русской национальной культуры
Ю.К. Бегунов, доктор филологических наук России и Болгарии, Санкт-Петербург

Русские хотят знать свою историю.

Они желают знать, где скрыты тайны происхождения славянского рода, чем живы были люди тысячи лет тому назад.

В седой старине, в наш суровый век, русские люди ищут спасения и утверждения самих себя в вере в то, что Свеча Рода не погаснет и Земля Русская не погибнет.

Это понятно каждому. Народ имеет право на свою историю, ибо, как сказал А.С. Пушкин, «история — основа национальной культуры».

Сегодня невозможно оставаться Иванами да Марьями, не помнящими своего родства, когда Возрождающаяся Россия объявляет беспощадный бой бездуховности, антикультуре, растлению и с надеждой смотрит в будущее.

Серебряные нити исторической памяти протянулись от прошлого к настоящему и будущему, потому что, без этого, нет ныне народу счастливой жизни на своей земле.

Русь возвышалась потом и трудами старейшин, князей и бояр, полководцев и царей, дворян и купцов, крестьян и ремесленников, кто строил государственность, на полях сражений, с оружием в руках защищал свободу, кто лелеял национальную культуру, заботился о родном языке и книжности.

И ныне Возрождению России мог бы помочь наш сохранившийся богатый восточно-славянский фольклор.

Это старины (былины), исторические песни, сказания, предания и прочее.

Они восходят к эпохе ласкового князя Владимира Красно Солнышко, ко временам Новгородской вечевой республики.

Но, в этом замечательном богатом фольклоре ничего нет о том, что было с Русью до князя Рюрика, где Русь тогда обиталась, как она объявилась.

Волнует тайна рождения Руси.

Откуда ты пришла и куда идёшь, что хочешь и чего достигла?

Ведь, ничто не исчезает бесследно.

Здесь — на Восточно-Европейской равнине — под невидимым куполом России хранится твоё достояние — великая сила, что питает нас и побуждает на свершение славных дел, на продолжение Рода.

Эти дела воплощены в строительстве древних и новых столиц — Новгорода, Киева, Владимира, Москвы, Санкт-Петербурга, тысяч городов и весей, словом, во всех своих творениях, «о, светло-светлая и украсно-украшенная земля Русская»!

И потому, очень важными и своевременными представляются нам поиски древних рукописных, а также, дохристианских рунических книг со сказаниями о ранней истории Руси.

Скажем, в рукописном наследии сказителя А.Я. Артынова (середина XIX века), сохранилось 80 сборников, содержащих 50 000 листов великолепных сказочных повестей.

Из таких добрых народных славянских книг люди прочитают, к чему стремится, чем живёт неуёмная славянская душа, как переполняет её молодецкая тоска по давно ушедшим героическим временам Василия Буслаева и много древнее.

Одна из таких древних книг, древнейшая из нам известных, это «Велесова книга» («Влес-книга»), составленная, предположительно, жрецами славянского бога Велеса в IX веке, перед тем, как новгородский князь Олег Вещий завоевал древний Киев и объявил его «матерью городов русских».

Это — подлинное произведение, принадлежащее восточнославянской народной традиции.

Подобно тому, как «Библия» является собранием фольклорных произведений, легенд народов Востока, так и «Книга Велеса» является собранием фольклорных (народных) легенд и сказаний предков славян, и, прежде всего, восточных славян: русских, украинцев и белорусов.

Эта книга рассказывает о наших далёких предках за 1500 лет до Вещего Олега и князей киевских Аскольда и Дира, хотя, знает и о них.

«Велесова книга» отражает древнейшие события русской истории, приход славян на Русь в первые века до нашей эры и первые века нашей эры.

Вот что говорит она о переселения славянских родов: «И вот отец Орь шёл впереди нас, а Кий вёл русов, а Щек вёл свои племена, а Хорев своих хорватов... (хорваты ушли с верхнего Днестра к Серету и Дунаю в 517 г. н.э. — Ю. Б.).

И были у нас иные соплеменники, и богатства нажили великие. Потому, враги напали на нас, и потому мы бежали к Киеву-граду (был основан в 430 г. н.э. князем Кием) и до Голуни (град Гелон — Бельское городище на реке Ворскле на Полтавщине — Ю.Б.).

И там поселились, возжигая огня в благодарность богам...

И тут Кий умер, после того, как владел нами в течение тридцати лет.

А после него был Лебедян, названный Славер, и правил двадцать лет.

А потом, был Сережень десять лет... И так мы от богов: внуки Сварога и нашего Даждьбога» (перевод Ю.К. Бегунова).

«Книга Велеса» также рассказывает о союзе древних славян и аланов, приведшем к образованию государства Русколань.

И это — исторический факт, отмеченный также готским историком Иорданом (VI в. н.э.).

Рассказывает также о славяно-готских войнах, и эти рассказы относятся к событиям 4-6 веков н.э.

Эти известия похожи на фольклор, на переживание исторических событий, кои свойственны также германо-скандинавскому эпосу и эпосам многих других народов.

Однако, главное богатство «Велесовой книги» — не легендарная история (известная и по иным не-легендарным источникам), а изложение мировоззрения славян, сведения о славянской ведической вере, которые вполне соответствуют нашим представлениям о древней вере славян и руси.

Тайна Руси — в её вере, в её богах: Триглаве (древнейшей Троице), который у древних славян есть Сварог, Перун и Велес, у новгородцев — Сварог, Перун и Святовит, у киевлян — Сварог, Дажьбог и Велес.

Ценными дополнениями к известному нам оказались свидетельства «Книги Велеса» о трёх субстанциях мира: Яви, Прави и Нави.

Боги русов были повсюду в «Яви», т.е., в видимом мире.

Свет, тепло, молния, дождь, родник, река, ветер, дуб, земля, дававшая пищу, — всё это, большое и малое, поддерживающее жизнь Рода, было проявлением силы Бога — Творца-Дажьбога и, вместе с тем, оно и само было Богом.

И был у славян другой мир — «Правь». Это — истина и законы Сварога, управляющие «Явью».

И был у них третий мир — «Навь». Это — мир нематериальный, потусторонний, мир мертвецов.

После смерти, душа, по верованиям русов, покидала «Явь» и переходила в мир невидимый — «Навь».

Там она странствовала, пока не достигала «Ирья» или Рая, где правил Сварог. Сварожичи, по «Книге Велеса» и есть предки русов.

Понятия Ада, «Пекла», нет в «Книге Велеса», потому что не было зла в душах последователей ведической славянской традиции, в их кровнородственном бытии.

Бог был Сам их бытие.

Зло явилось позже. Оно вошло в мир от врагов.

Так окончилось время «Ведов» или «Ясуни», сокровенного, доброго и герметичного, т.е., закрытого собственного знания от «чужаков».

Это случилось тогда, когда новый жрец острым кинжалом безжалостно перерезал нить времён, соединявшую пуповину с материнским лоном Матери Сва.

Ведь, некогда жили славяне своими семьями, родами и племенами «вервию», то есть, общинами, по красным берегам рек и озёр, среди «нераленых» лугов и некопаных земель, вблизи густых пущ и дремучих лесов, пахали землю, пасли скот, собирали плоды, охотились, ловили рыбу, добывали мёд в дуплах дерев.

Всего было вдоволь на Русской земле, и не было богатству ни конца, ни края!

Украшалась земля красными городами и высоким кремлём, крепкими стенами и узорчатыми теремами дубовыми.

Укреплялась Русь князьями грозными и боярами честными, мужами доблестными, молодцами верными.

Защищалась Русь острым мечом со щитом, луком и стрелами, копьём и дротиком, топором и секирою, кистенем и булавою, кинжалом и засапожным ножом, панцирем и шлёмом, которые носили, а оружие держали в руках храбрые русские воины, больше всего любившие свободу и богов Руси и потому, готовые умереть за них!

Святые идеи восточно-славянского братства вдохновляли создателей «Велесовой книги».

Ради них они и создали особый язык, особое письмо, особую дощатую книгу.

Драгоценные крупицы духовности, народного мудрования Руси, Украины мы ищем в этом бесценном творении неизвестных людей, неизвестного времени Руси...

Христианские апокрифы и предания

Ю. К. БЕГУНОВ

ХРИСТИАНСКИЕ АПОКРИФЫ И ПРЕДАНИЯ

Москва — 2000 год

ДВУХТЫСЯЧЕЛЕТИЮ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

ПОСВЯЩАЕТСЯ

СОДЕРЖАНИЕ

1. Слово о звезде Ираньи Господа нашего Иисуса Христа в персех.

2. Русский апокриф конца X — начала XI века о прении Господа нашего

Иисуса Христа с Сатаной и Кромешным Адом.

3. Ростовское сказание о святых Кирилле и Мефодии.

4. Предание о преподобном Авраамии Ростовском.

1. Слово о звезде Ираньи Господа нашего Иисуса Христа в персех

В древнерусской письменности хорошо известно апокрифическое «Сказание Афродитиана», повествующее о бывшем в Персидской земле чуде: в субботу, в час рождения Иисуса Христа, явилась звезда в персидской кумирнице и стала в венце богини Иры-Урании, тогда все идолы пали ниц, а персидский, посоветовавшись с мудрецами, отрядил посольство волхвов с дарами к яслям новорожденного спасителя вслед за двигающейся по небосклону Вифлеемской звездой. Это «Сказание» было любимым народным чтением у восточных славян в эпоху Средневековья, его охотно переписывали в составе Торжественников, Златоустников. Четьих-Миней, Четьих сборников. Оно отразилось в Толковой Палее, в Русском Хронографе 1512 года (в главе 82). В первой половине XVI века Максим Грек нашел нужным написать специальное опровержение «развратительно лживаго писания Афродитиана». Этот русский инок выдвигает три критерия достоверности текста: 1) происхождение от авторитетного писателя, 2) согласие с апостольскими догматами и отеческим преданием, 3) отсутствие внутренних противоречий. В «Сказании Афродитиана» Максим не находит соответствия этим критериям и доказывает ложность сообщаемых персидским жрецом сведений: царь Кир не был современником Иисуса Христа и не мог посылать к нему волхвов; языческую кумирницу нельзя называть святилищем, а ее жрецов — священнослужителями; идолы не могли издавать звуки, говорить и петь, так как они, по священному Писанию, глухи, слепы, бесчувственны и безгласны; дева Мария был извещена благой вестью ангелом, а не звездой и т. д. Благочестивого Максима особенно возмутили допущенные Афродитианом сближения девы Марии с Герой, старшей сестрой и супругой Зевса-Олимпийца, с Карией и Источником, с Уранией, музой небесной сферы. Он считает эти сближения неправомерными. «Книги же персiдскiя, заключает ученик Савонаролы, бъсовскимъ духомъ писаны быша, бъсовски источницы суть, а не Израилевы», — и потому им нельзя верить и, особенно, «Сказанию Афродитиана». Несмотря на предостережение Максима Грека, русские книжники в XVI и XVII веках продолжали переписывать Афродитианово сочинение в сборниках иногда сразу после его обличительного «Слова». В XVI веке «Сказание» было занесено в России в списки ложных и отреченных книг.

Первоисточник «Сказания» — греческая «Повесть о событиях в Персии» — рассказывает о прении о вере, якобы происшедшем при дворе персидского царя Аррената между христианами, язычниками и иудеями под председательством верховного жреца Афродитиана. Автором повести считались то Секст Юлий Африкан (ум. 237 г.), то Филипп Сидлет из Памфилии, сподвижник Иоанна Златоуста (ум. После 430 г.), то антиохийский патриарх Анастасий I (559-570 гг.). В византийской литературе эта повесть довольно распространена. Ее знали и использовали сирийский хронист Иоанн Малала (ок. 573 г.), Равеннский аноним в Космографии (конец VII в.), Андрей Критский (ум. 720 г.), Иоанн Евбейский (ок. 744 г.), автор «Поучения» (VIII в.), монах Епифаний (ок. 840 г.), хронист Георгий Амартол (842-867 гг.), игумен Афанасий (IX в.), Ипполит Фивейский, редактировавший в X веке генеалогию девы Марии и др. Известна она была и в армянской и в арабской литературах; на ее основе неизвестный малоазийский книжник составил между V и IX веками краткую компиляцию — «Сказание Афродитиана», содержащее только рассказы о явлении звезды в Диопетовой кумирнице и о пришествии волхвов с дарами в Вифлеем.

Эти рассказы, в конечном итоге. восходят по содержанию к каноническому Евангелию от Матфея (2,1 — 23) и к авпокрифическому Евангелию от Фомы. В первом говорится о том, что волхвы пришли с дарами в Иерусалим через два года после рождения Иисуса Христа, потому что видели на востоке необычайную звезду, которая привела их в Вифлеемскую пещеру.

Во втором повествуется о том, что, когда святое семейство, спасаясь от преследования Ирода, прибыло в египетский город Сотиное, 350 идолов в храмах поверглись ниц и разбились вдребезги, стратиг Афродизий обратился за разъяснением к жрецам и те сказали ему: явился истинный бог — Христос. В компиляции египтянин Афродизий превратился в перса Афродитиана, от имени которого ведется рассказ, Сотиноеский храм стал кумирницей Иры, были добавлены новые подробности о чудесных явлениях и событиях.

В отождествлении девы Марии со старшей сетсрой и супругой Зевса Герой (она же Источник, Кария, Урания) чувствуется какой-то гностический источник малоазийского происхождения, который соединял нехристианские мотивы (идущие от культа Астарты или Кибелы) с новозаветными мотивами. На свет появилось такое художественное произведение с вымышленными героями и событиями, пафос которого лежал не в области историзма. И отнюдь не в сфере библейской догматики, а среди сотириологических предсказаний: рождение спасителя от девы было предсказано в глубокой древности и чудесно подтвердилось в начале новой эры. Семитическая в своей основе концепция звезды Иакова, под которой рождается Мессия, переделана здесь на новозаветный лад. Легкий аромат преданий Ближнего Востока и мифологии Древней Греции еще чувствуется в Афродитиановом «Сказании». Он сохранился и в славянском переводе, переданном славянским народам через византийское посредство. Местом передачи могли быть Балканы, или Афон, Константинополь или новообращенная Русь. Довольно рано текст этого «Сказания» распространился в Киевской Руси.

Неуемная жажда знаний о сокровенных вещах и событиях побуждала славянских книжников к переработке и созданию новых апокрифических легенд о Вифлеемской звезде. Одна из таких переработок встречается в сборнике сочинений Григория Цамблака (Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина): «Слово о звъздъ Ираньи господа нашего Iсусъ Христа въ персъхъ».

Вся книга, очевидно, писалась несколькими писцами, по тетрадям, которые объединялись в сборник одним редактором. Она содержит собрание из 18 «слов» Григория Цамблака, известных также по Успенскому списку Великих Четьих-Миней митрополита Макария (под 31 июля); хорошо известные в древнерусской литературе переводные с греческого слова и поучения на праздники церковного года Германа Константинопольского, Амфилохия Иконийского, Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Прокла Константинопольского, Феодора Студита и др. Есть здесь и славянское сочинение «Память и житие Константина Философа» мы встречаем первый славянский перевод «Сказания Афродитиана».

Композиционно «Слово о звъздъ» состоит из следующих частей: I. Вступление, в котором рассказывается о мудрости персидских волхвов и звездочетцев. II. Повествование первое — о волхве Валаме. III. Повествование второе — о постройке храмов иудейским царем Соломоном в Иерусалиме и персидским царем Корсом «в ветсъме Римъ». IV. Повествование третье — о царе Августе Четверовластном и жреце Прупине, ставших свидетелями чудес в кумирнице. V. Рассказ о Дионисе и падении идолов в кумирнице. VI. Заключительный рассказ о путешествии волхвов в Вифлеем и возвращении их в Персию.

Основным источником «Слова» является Первый перевод «Сказания Афродитиана», так как только в нем имеются сходные чтения. Текст своего источника русский книжник значительно изменил и дополнил.

Во Вступлении буквально совпадает только одна первая фраза.

Во Втором повествовании значительно распространено известие о создании кумирницы Иры-Урании, названо имя персидского царя, создавшего храм — «Корсъ», вместо безымянной столицы древней Персии (исторически Пасаргады или Персеполь) в «Слове» фигурирует «ветхий Римъ». Анонимный книжник как будто бы решил полемизировать с автором «Сказания», подробно рассказав об украшении храма и его убранстве. Тексты Третьего и Пятого повествования только в изложении основных событий зависят от Сказания, в остальном первоначальный текст значительно изменен и дополнен. Преемник персидского царя Корса и свидетель чуда в кумирнице назван «Августъ Чт\етверовластный», отчего весь характер повествования изменяется. Также изменен и рассказ о Дионисе. Свободное обращение с источником чувствуется и в заключительном рассказе о путешествии волхвов. Волхвы здесь названы по именам — «Валтасар», «Аспир», «Мелхион» и «Ламитрие», и все они — царского рода. Представление волхвов тетрарху Ироду в Иерусалиме, их путь до Вифлеема, поклонение младенцу, явление ангела волхвам в «Слове» описаны кратко, а в «Сказании» пространно, зато добавлены отсутствующие в «Сказании» рассказы о бегстве святого семейства в Египет, об избиении младенцев Иродом и возвращении в Назарет.

Другой источник «Слова о звезде» — основанное на 22-24 главах Книги Чисел — «Сказание о Валааме волхве». С текстом этого источника русский книжник также обращается весьма свободно, избирая лишь основную сюжетную канву повествования и насыщая ее новым словесным материалом. Фразеологических совпадений между «Словом» и «Сказанием о Валааме» нет никаких. Различия же инрогда существенны.

Третий источник — основанное на Третьей книге Царств (гл. 6-7) Сказание о построении Иерусалимского храма царем Соломоном. Из него заимствуется лишь краткое известие о создании этого храма.

Четвертый источник — древнерусские предания об Августе-кесаре, из которых автор «Слова о звезде» взял одно только лишь имя римского императора с эпитетом «Четверовластный». Это имя он присвоил персидскому царю, легендарному свидетелю чуда в персидской кумирнице.

Совершенно ясно, что неизвестный нам русский книжник не претендовал на создание исторического сочинения. Он не проверял достоверность сообщаемых фактов, которые черпал из других источников. Это типичная повесть-легенда. Она воздействует на умы и чувства читателей насыщенностью псевдоисторических образов и описаний. Сквозная идейно-стилистическая задача произведения — прославить мудрость персидских волхвов и звездочетов, предсказавших рождение Иисуса Христа, и тем самым восхвалить премудрость всевышнего. К реализации своего замысла книжник подошел как опытный сюжетолог, соединивший вместе необычайные рассказы о необычных событиях.

Авторский замысел раскрывается в сюжетном телеологическом повествовании, развертывающемся через нарушения естественного хода событий по мере преодоления препятствий.

В первом повествовании царь Валак дважды приказывает волхву Валаму проклясть израильский народ. Валам же велением архангела Михаила совершает обратное: он дважды прославляет Израиль и предсказывает рождение спасителя от девы из рода Иакова.

В третьем повествовании жрец Прупин возвещает царю Августу, что богиня Ира зачала, царь не верит, но вскоре убеждается в правоте слов жреца: кумиры начинают издавать звуки, гудеть и звенеть. Август в страхе бежит из храма во дворец, но Прупин увещевает его вернуться и лицезреть новые чудеса: в субботу, в час рождения Иисуса Христа, крыша храма разверзлась и с небес снизошла светлая звезда, она украсила собою венец богини Иры, затмив блеск двух драгоценных камней: гиацинта и изумруда. Звезда возвестила Ире благую весть, и все кумиры пали ниц перед нею.

Все это, безусловно, нарушение обычного хода событий.

Разъяснить чудесные явления царь просит своих мудрецов, и те вспоминают пророчество Валама и объявляют, что оно сбылось.

Следующее нарушение в пятой части произведения связано с появлением в храме бога Диониса, верхом на коне и с хоругвью в руках. Дионис предлагает Прупину пойти поклониться новому богу, родившемуся в Иудее, а сам сходит с коня, повергает хоругвь наземь, бьет себя камнями по лицу и обращается к кумирам с обличительной речью. Все кумиры падают ниц, кроме Иры. И тогда Дионис, склонив голову. просит богиню раздать золото кумирницы воинам, так как идолы больше не приносят пользы. Это самоотрицание язычества звучит здесь утверждением христианства. Пятая часть произведения аргументирует смысл всего рассказанного ранее: язычество должно уступить свое место христианству!

В последней, шестой части произведения уже нет нарушений: путешествие волхвов происходит по велению персидского царя и постановлению совета мудрецов. Царь Ирод в Иерусалиме лестью пытается выведать у волхвов местонахождение родившегося Иисуса и просит их на обратном пути прийти в Иерусалим. Однако волхвы обходят Иерусалим стороной и возвращаются домой.

Итак, события в кумирнице, а не путешествие волхвов находятся в центре внимания автора «Слова о звезде». Последний значительно усиливает и расцвечивает апокрифические мотивы Афродитианова Сказания: во-первых, вводится рассказ о Валаме, во-вторых, добавляется известие о создании храма царем Соломоном, в-третьих, в число персонажей повести вводится царь Август Четверовластный вместо безымянного персидского царя, в-четвертых, заключительная часть дополняется рассказом о дальнейшей судьбе святого семейства. Сделав кесаря Августа одним из главных персонажей повести, русский книжник тем самым прибегает к скрытой гиперболе: могущественный владыка полумира испытывает страх перед чудесными явлениями в кумирнице и вынужден склониться перед новорожденным Иисусом Христом, послав к нему 300 волхвов с дарами.

«Слово о звезде» выгодно отличается от своего прототипа — Афродитианова Сказания — динамичностью повествования, выразительностью монологов, новизной деталей в характеристиках действующих лиц и событий. Из-под пера талантливого книжника появляется любопытное произведение, в котором гностические идеи прежнего греческого «Сказания» оказались сближенными с идеями основанного на христианском неоплатонизме мира Древней Руси, мира, в котором все сущее представлялось результатом эманации единого божественного начала, мира, который населен могущественными местнопочитаемыми духами и силами. Этот мир легко воспринял семитическую концепцию звезды Иакова в христианской обработке. Восточнославянскому православию XV-XVI веков вовсе не были обязательны однозначные и шаблонные решения проблемы бытия и спасения души.

Когда и где могло быть написано это произведение? Хотя новонайденный текст находится в сборнике среди сочинений Григория Цамблака, это не дает оснвоаний приписывать его авторство знаменитому балканскому и восточно-славянскому писателю: в сборниках сочинения Григория часто перемежаются с произведениями других авторов.

Не исключено, что Погодинский список «Слова» не слишком далеко отстоит по времени от своего оригинала — авторского текста. Может быть, это произведение написано во второй половине XV века в одном из русских монастырей, где шла интенсивная литературная работа. Возможно, что монастырский книжник был сам в прошлом воином. Греческий бог Дионис описан в «Слове» не как греческий бог вина, а как предводитель войска, въезжающий в храм верхом на коне и с хоругвью в руках. Его предложение раздать золото воинам может быть связано с социальной обстановкой конца XV века, когда интенсивно шел процесс раздачи государственных и конфискованных у церкви земель нарождающемуся дворянскому классу. Последний постоянно наполнялся воинами находившимися на царской службе. Автор «Слова» был, вероятно, знаком и с исполнительским искусством скоморохов, так как со знанием дела описывает играющих на музыкальных инструментах и пляшущих в кумирнице идолов: « вы год ща, вы сопоуща, вы пл шюща, а другыа въ трубы троуб ща … абiе же коумиру нач ша гоусти и т омпаниц нач ша зв цати».

Язык «Слова о звезде Ираньи» сочный и выразительный, выгодно отличается от порою темного и неясного языка Первого славянского перевода «Сказания Афродитиана».

2. Слово о звезде Ираньи Господа нашего Иисуса Христа в персех

Во Вступлении буквально совпадает только одна первая фраза.

Все это, безусловно, нарушение обычного хода событий.

Когда и где могло быть написано это произведение? Хотя новонайденный текст находится в сборнике среди сочинений Григория Цамблака, это не дает оснований приписывать его авторство знаменитому балканскому и восточно-славянскому писателю: в сборниках сочинения Григория часто перемежаются с произведениями других авторов.

2. РУССКИЙ АПОКРИФ КОНЦА X — НАЧАЛА XI ВЕКА О ПРЕНИИ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА С САТАНОЙ И КРОМЕШНЫМ АДОМ

1) Слово о благочестивом собирателе

Наше слово о благочестивом ростовском подвижнике и собирателе начинается. Таким человеком был Александр Яковлевич Артынов (1813-1896). Вся его жизнь была величайшим подвигом. Житель большого подростовного села Угодичи, находящегося в пяти километрах напротив Ростова через озеро на восточном берегу, Артынов как бы впитал в себя всю многовековую мудрость Ростовской земли, которая щедро поделилась с ним своими потаенными сокровищами. Он принадлежал к знатному своей трудовой жизнью крестьянскому роду Альтиных-Артыновых, который берет свое начало еще в XI веке от Торопки Голована, слуги княжой избы ростовского князя Бориса Владимировича («святого Бориса»), убитого по наущению злого Святополка Окаянного на реке Альте близ Переяславля Южного в 1015 году. Избежав злой участи, Торопка Голован прискакал в Ростов и сообщил ростовчанам о гибели их князя. С тех пор Альтиных вышли распорядители и старосты рыболовецкого села Угодич (слободы Угожь), а также воины, кулачные бойцы, управляющие и дворецкие господ, поставщики фуража и провианта. Огородники. В 1613 году один из Альтиных, по прозвищу Васька Вихорь, участвовал в поимке атамана донских казаков Ивана Мартыновича Заруцкого. Этот Васька получил у односельчан прозвище «(М)артынов».

Отец Артынова — огородник и мелкий торговец — и дядя Михаил Дмитриевич, красноречивый оратор и душа купеческих собраний, весьма интересовались историей села Угодичи и местной культурой. Они стремились привить маленькому Саше интерес к истории, литературе и фольклору. В юном возрасте, в 1620-е годы, Саша Артынов слушал много сказок о ростовских князьях, богатырях, княгинях, княжнах, волшебниках и волшебницах. Рассказчиками были старый камердинер покойного помещика села Угодичи господина Ф. А. Карра Григорий Ильин, приказчик Иван Быков, шут барина Иван Болмасов, старый дьячок Александр Златоустов. Тетя Артынова Татьяна Андреевна Никонова. В Тихвине Саша слушал сказки отставного солдата-гвардейца Якова Алексеева. По прозвищу «Питерца», а также монаха Большого Тихвинского монастыря Мартирия, по прозванию «Петра Грузина».

Инок Мартирий в 1823 году подарил мальчику тетрадку с текстом сказки о царевне Киммерис и Сате-царевиче. Сказку о князе Перее-Туче и чудесном исцелении апостолом Андреем его сына Яромира и крещении Мунги-Германа Артынов впервые услышал в 1824 году при посещении села Грузина, что на Волхове; позднее сказочная повесть такого же содержания была им найдена в рукописных сборниках XVII-XVIII вв. А. Б. и И. А. Мусин-Пушкиных и П. В. Хлебникова. Так началось собирание Артыновым ростовского фольклора. В распоряжении любознательного Саши еще в 1822 году была целая библиотека рукописных повестей, сказок и лубочных изданий, которую он всю перечитал и выучил наизусть, научившись чтению у местного священника. Чудесные «гистории» и волшебные сказки глубоко запали в душу и стали его «вторым миром». Они скрашивали нелегкое его существование, помогали преодолевать нужду и лишения.

После смерти отца двенадцатилетнего Сашу мать определила на службу в лавку ростовского купца Василия Афанасьевича Малышева. Здесь в Ростовском Гостином дворе, в овощном ряду, что напротив Спасской церкви, была так называемая «купеческая стоянка». В свободное от работы время купцы и приказчики вели разговоры о старине. Сидя на галерее или в лавке купца Дьякова, они рассказывали сказки, предания и занятные истории. Особенно отмечались Федор Семенович Шестаков и его сыновья Федор и Николай. Одну из сказок — о ростовском князе Ларе Шестаке княжне Светлане, Саша услышал от ростовского торговца А. Я. Горбунова. Позднее эту же сказку Артынов записал от жителя деревни Шестаково, Воржской волости Федора Ивановича, кандидата на дворянство, а ее рукописный текст нашел в сборниках XVII-XVIII веков из библиотек купцов П. В. Хлебникова и М. И. Морокуева.

В частных библиотеках ростовских и ярославских купцов в то время хранились богатейшие записи княжеского парафольклора, а по сути — княжеской литературы эпохи удельного Ростовского княжества. В рукописных сборниках стольника А. Б. Мусин-Пушкина и купца П. В. Хлебникова Артынов нашел сказку о князе Светиде, отце богатыря Светогора, который искал конец земли возле Геркулесовых столбов, опускался подобно Александру Македонскому на дно морское и поднимался к жаркому солнцу подобно греческому юноше Фаэтону. Эту сказку он слышал также от Татьяны Андреевны. Читатель найдет ее в составе нашего сборника. В 1827 году в декабре месяце юный Александр гостил в Москве в семье Тугариновых и от няни слушал сказку о князе Тугарине-Закедье и княжне Раисе, а в ней о том, что раньше было на месте города Ярославля. Эту сказку нам удалось опубликовать в ярославском сборнике «Карабиха» (Вып. 2. Ярославль, 1993).

Благодаря знакомству в 1832 году с ростовским городским головой купцом Михаилом Ивановичем Морокуевым, Саша получил доступ к толстой рукописи под названием «Первыя семена дня истории Ростова Великого». Морокуев познакомил Александра с другими собирателями книжных редкостей: с ростовцами — Н. Н. Клириковым и П. В. Хлебниковым, с ярославцами — Е. В. Трехлетовым и С. А. Серебренниковым. Все они были обладателями ценных библиотек, в которых было много старых рукописных сборников со сказочными повестями и преданиями. Особенно интересной оказалась большая толстая рукописная книга, форматом в лист на семистах листах в деревянном покрытом тисненной кожей переплете, писанная скорописными почерками XVII и XVIII веков и имевшая название «Сказания о святом и великом граде Ростове и о весех его, како тии ту сташа и чесо ради, яже слышахом от отчев наших и яже видехом очима нашима и яже слышахом ушима нашима». Это был знаменитый Хлебниковский список ростовского летописца, в котором, наряду с летописными статьями, находились замечательные полулитературные, полуфольклорные повести. Купец не расставался с этой книгой и держал ее у себя под подушкой, иногда давая Артынову читать и переписывать ее в своей спальне. К несчастью, 26 октября 1856 года в доме купца случился пожар и драгоценная книга сгорела. Остались только пересказы и цитаты в артыновских бумагах.

1842-й год оказался весьма плодотворным в собирательской деятельности А. Я. Артынова. Летом того года бурмистр села Угодичи С. Г. Тиханов и писарь волостной общины А. А. Озеровский пригласили Артынова осмотреть старый сельский архив, находившийся в кладовой палатке под колокольней Николаевской церкви. При осмотре были неожиданно обнаружены вотчинный архив и библиотека графов Мусин-Пушкиных, прежних владельцев села. А среди находок самой ценной оказалась рукописная книга на грубой желтоватой бумаге, писанная кудреватыми почерками XVII века, объемом в 500 листов, форматом в четверку, картинками и заставками искусной руки, под названием «Книга о Славяно-русском народе, о великих князьях русских и ростовских, отколе корень их произыде на Руси от Ноя-праотца до великаго князя Рюрика». Сборник этот содержал 120 сказочных повестей, написанных в середине второй половине XVII века стольником царя Алексея Михайловича Алексеем Богдановичем Мусин-Пушкиным (ум. 1669) и его женой Ириной Михайловной (ум. 1700/1701) на основе местных сказаний, которые они собирали всю жизнь.

Артынов сразу же сделал копию-пересказ этой рукописи. «К сожалению, делая выписки, — признавался он позднее в своих «Воспоминаниях», — я не удержал слов подлинника, а думая, что будет понятнее, придерживался современного языка, и, много раз переписывая, не сохранился… Снова повторяю, что с горестью вспоминаю теперь о том… я по неопытности исправлял язык и слог, который считал тяжелым и неудобным, лишил свои сказания главного достоинства, и тем уменьшил цену своих трудов».

К несчастью, осенью 1856 года Мусин-Пушкинский сборник пропал из волостного архива села Угодич, где он хранился. Под предлогом ликвидации хлама и лишних бумаг этот сборник забрал и увез в Ярославль инспектор Ярославской Казенной палаты Министерства Государственных имуществ Я. А. Надеин. В дальнейшем следы рукописи потерялись. Может быть, этот сборник вместе со многими другими бумагами, лежавшими на дворе Ярославской Казенной палаты, был отвезен как макулатура на Ярославскую бумажную фабрику при ликвидации названной палаты в начале 1860-х годов. Так Россия лишилась ценнейшего литературно-фольклорного сборника XVII века, который Иван Петрович Сахаров, ученый секретарь императорского Археологического общества, называл (в 1853 году) «Омировой Илиадой Славяно-русского народа».

Третьим замечательным сборником, оказавшимся в руках А. Я. Артынова, был Трехлетовский. Это была толстая рукописная книга форматом в 4-ку из собрания ярославского купца Е. В. Трехлетова под заглавием «Книга. А в ней собрание всех живущих на лице всея земли племень и народов, отколе корень их произыде, о образе им подобии их». Здесь, кроме Ростовского летописца, также содержались сказочные повести, записанные местными купцами в XVII и XVIII веках. Настоящее местонахождение этого сборника неизвестно.

Обладая незаурядной памятью и пытливым умом, крестьянин-самоучка запоминал все слышанное и прочитанное им в течение жизни, а потом записывал, сверяя и дополняя первоначальные тексты другими, похожими на них, которые он слышал и записывал в деревнях Ростовского уезда позднее, в 1860-1870-е годы. В результате получались своеобразные сводные литературные тексты волшебных сказочных повестей из легендарной истории Ростовского княжества до XIII века и из реальной истории Ростова XIII-XIX веков. Так Александр Артынов стал «живой памятью» Ростова Великого, которую он сохранял на протяжении всей своей долгой подвижнической жизни и передал ее нам. А жизнь его была непростой, трудовой, тяжелой. В первую половину своей жизни Артынов занимался мелкой торговлей. Он побывал во многих городах России: в Нижнем Новгороде, Казани, Петербурге, Тихвине, Макарьеве. В торговле он не преуспел, напротив — потерпел неудачу и разорился.

С 1850 по 1862 годы служил старостой в местной Богоявленской церкви. С 1868 года он перестал торговать и занялся вместе с сыном Яковом огородничеством. Ведя крестьянский образ жизни, Артынов, не был, конечно, типичным крестьянином. Он принадлежал к крестьянской интеллигенции России, спасавшей ростовскую старину от забвения. За маленькой конторкой на втором этаже своего дома в селе Угодичи, стоя, он редактировал и переиначивал собранные им сказочные тексты княжеской, дружинной Руси, считая их «древней ростовской историей».

Утверждая, что он — «историк Ростова Великого», Артынов нажил себе довольно много врагов, которые не считали труды Артынова серьезными и закрывали ему дорогу к научной деятельности, к публикациям, к признанию при жизни. Не обращая на них внимания, Артынов все писал и писал, тиражируя свои сборники текстов¹, а затем читал их своим внукам. Благодаря купцу-миллионеру и ученому-краеведу А. А. Титову, который покупал у Артынова рукописи по 50 рублей серебром за штуку, около 80 рукописных сборников, содержащих до 50.000 листов, сохранились до наших дней в библиотеках и архивохранилищах Санкт-Петербурга, Москвы, Ростова Ярославского.

Архив Артынова — сокровищница из многих сотен апокрифов, сказаний, волшебных сказочных повестей, стихов и песен почти что за 2000 лет Руси. Она не беднее, чем известное собрание «Русских народных сказок» А. Н. Афанасьева, хотя ее специфика совершенно иная: здесь не столько чувствуется обстановка крестьянской жизни, сколько обиход княжеских теремов и боярских хоромов, событийность вольницы богатырей и доблестных князей, благовение перед местной церковной и монастырской жизнью.

Рукописному наследию Артынова не повезло. Лишь немногое было издано при жизни собирателя. Это историко-этнографический очерк «Село Угодичи» (1850-1851, 1855 и др. переиздания), «Воспоминания» и отдельные статьи в газетах. Многое из трудов Артынова взял А. А. Титов, без ссылок напечатав их под своим именем. Таковы «Воржская волость» (1881(, «Ростовская старина» (1883), «Предания о ростовских князьях» (1885), «Велесово дворище и легенда о жреце Кича» (1885) и др. Правда, необходимо признаться, что десятки сборников Артынова, которые Титов не взял, неизвестно где теперь находятся: вероятно, погибли.

Столь уникальное русское явление как Артынов долго не находило своих исследователей и издателей после злополучной, несправедливой статьи о нем как «фальсификаторе» московского ученого Н. Н. Воронина (1975). В то время автор этих строк заинтересовался в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина рукописями Артынова и решил на свой страх и риск их исследовать и издать. Ответом был поистине целый заговор трех научных отделов Пушкинского дома Академии наук — Древнерусской литературы, Фольклора и Новой русской литературы. Не проявили интереса и издательства: например, Ярославское книжное издательство во главе с Лебедевым, Московские издательства «Молодая гвардия», «Менеджер», где сборники Артынова напрасно пролежали от 3 до 7 лет.

Нынче по воле Божьей наступают иные времена, когда Россия возрождается как страна русской православной культуры. Обращение к нашим истокам становится велением времени. Пришло время издавать предания и повести Ростовской старины, собранные А. Я. Артыновым. Его подвиг как собирателя и лубочного литератора еще не до конца осознан и понят нашими современниками, так как его тексты еще не стали достоянием общественности. Я верю, что с помощью Божией, все это будет!

¹Таковы, например, следующие его рукописные книги: «История Ростова Великого, в трех частях» (1870-1871), «Великий Ростов, его князья, их уделы и резиденция их село Угодичи» (1879), «Ростова Великого князья, иерархи и знаменитые люди» (1880), «Ростовский летописец», в трех частях (1881), «Удельная собственность князей ростовских» (1883), «Родословная ростовских князей» (1887).

2) Русский апокриф конца X — начала XI века

Занимаясь рукописью А. Я. Артынова «Ростовский летописец». Однажды мы обнаружили в нем замечательный текст под 999 годом ранее неизвестный Апокриф о прении Господа нашего Иисуса Христа с Сатаной и Кромешным Адом. Судя по заметкам Артынова. Он скопировал основную часть этого текста из «Ростовского летописца о церквах Божиих», второй половины XVII века, принадлежавшего в XIX веке ростовскому купцу П. В. Хлебникову. Затем он — Артынов — дополнил этот текст сказаниями, записанными со слов священника отца Сергия и крестьянина Г. Ф. Мазаева, жителей села Воскресенского Ростовского уезда Ярославской губернии. С их помощью Артынов создал компилятивный сводный текст предания, а мы его слегка литературно поправили, не меняя существенно слов и выражений подлинника.

Перед нами — благочестивая повесть о чуде с богатырем Осой-Наложи-руку вместе с апокрифом, который ему якобы рассказал местный священник.

Особой верой и правдой служил Равноапостольному великому князю Киевскому Владимиру I Святославичу, а потом великим князьям Ярославу Мудрому да Всеволоду Ярославичу. Около 1070 года Осой скончался более, чем в столетнем возрасте и был похоронен в Ростовской земле святым Леонтием Ростовским.

Богатырь Осой сподобился видению чудному на реке Томарке в Заозерье на том месте, где ныне стоит село Воскресенское и церковь Воскресения Господня. По преданию бел-горюч камень был взят из села Воскресенского и перенесен в село Угодичи, где жил Артынов и одно время служил церковным старостой. Этот-то камень и был положен в основание угла Николаевской церкви 17 июля 1870 года.

Апокриф о прении Господнем с Сатаной — уникален, подобного текста нигде нет среди новозаветных апокрифов. Бросается в глаза идейная направленность русского текста против иудейского «Сказания об Адонираме», который сочинили иудеи при царе Соломоне, строителе Соломонова храма Яхве. Этот текст весьма любили масоны — «вольные каменщики» — во все века их истории. Подобный текст также имеется в древнеславянской письменности под названием «Сказания о построении Соломонова храма». Наш Апокриф как бы спорит с иудеями и масонами. Он силою Всемогущего Бога опровергает бредни о строительстве каменных городов слугами Сатаны и утверждает непорочную Христову веру во спасение человеческое. Ведь спасение душ грешников через покаяние и отвращение от злых дел станет главным уделом верующих от начала и доднесь.

Интересующий нас текст мы воспроизводим по рукописи Российской Национальной библиотеки, из собрания А. А. Титова, № 2768. «Ростовский летописец» А. Я. Артынова. 1883 г. Ч. I. С. 102-108.

Текст

3. Ростовское сказание о святых Кирилле и Мефодии

Имена святых славянских первоучителей Константина-Кирилла Философа и его старшего брата Мефодия издавна окружены на Руси любовью и уважением. Создатели славянской азбуки заслужили глубокую признательность русского народа. Благодаря кириллице стала возможна и великая русская литература: она берет истоки в конце далекого X века. Оглядываясь на пройденный нашей литературой путь, нельзя не вспомнить двух выдающихся сынов болгарского народа. Немало оригинальных литературных произведений солунских братьев, а также сочинений им приписываемых и о них рассказывающих, сохранила нам древнерусская письменная культура. Назовем здесь такие произведения св. Кирилла Философа как «Слово на пренесенiе мощемъ преславнаго Климента», «Слово похвално священномученику Клименту», «Написанiе правъи въръ извъщено К нстантиномъ Блаженнымъ Фiлософомъ, учителемъ о Бозъ словънскому зыку», св. Мефодия — «Канон св. Димитрию Солунскому», а также знаменитые Паннонские жития св. Кирилла и св. Мефодия, «Сказанiе о преложенiи книгъ» из «Повести временных лет» (под 898 г.), Черноризца Храбра «СказанIе. како състави св тый Кирил словън м писмена противу зыку», Синодальный и Успенский списки приложных житий св. Кирилла и св. Мефодия, многочисленные службы им., сказания и слова¹. Хуже обстоит дело с изустной традицией. Восточно-славянский фольклор почти не сохранил кирилло-мефодиевских преданий. Это тем более странно, что славянские первоучители в 860-861 гг. побывали в Южной Руси: в Крыму и в Хазарии, где они выполняли особую церковно-политическую миссию византийского императора Михаила III и патриарха Фотия. Тогда Константин-Кирилл, сдержал победу в диспуте с иудейскими и мусульманскими мудрецами. Об этом рассказывается не только в Паннонском Житии св. Кирилла. Но и в сохранившихся хазарских источниках, таких, например, как книга «Сефер Хозри» и Письмо хазарского кагана Иосифа к рабби Хиздаи (X в.). Болгарский философ показал себя выдающимся христианским богословом, полемистом и оратором.

Хазарская миссия важна нам еще в другом отношении. Дело в том, что в научной литературе высказано предположение о том, что солунские братья в Херсонесе повстречались с русскими людьми и получили якобы от одного из них священные книги на русском языке, что в дальнейшем облегчило ученым болгарам составление алфавита для всех славян. В этой связи небесполезно вспомнить гипотезу академика В.И. Ламанского, который утверждал, что Хазарская миссия была по существу не Хазарской, а Русской, так как не хазары, а руссы в 860 году после неудачного похода полянских князей Аскольда и Дира на Константинополь обратились к константинопольскому патриарху с просьбой святого крещения. И патриарх Фотий тогда якобы не отказал им: послал в Херсонес двух солунских братьев².

В последнее время нами обнаружена рукопись, которая подтверждает это. Любопытная Ростовская сказочная повесть с Хазарской миссии открылась нам недавно среди архивных материалов крестьянина Александра Яковлевича Артынова (1813-1896), жившего на берегу Ростовского озера. В селе Угодичи, и всю жизнь занимавшегося поисками местного фольклора и его обработкой. Лубочный литератор, фольклорист и этнограф, А. Я. Артынов приводит интересующий нас текст в составе так называемого Мусин-Пушкинского сборника местных повестей, озаглавленного так: «Книга о славяно-русском народе. О великих князьях русских и ростовских, отколе корень их произыде на Руси»³; другой вариант заглавия: «От Ноя праотца до великаго князя Рюрика… книга о великих князьях русских, отколе произыде корень их»⁴. Мусин-Пушкинский сборник, содержащий 120 интереснейших текстов, дошел до наших дней благодаря А. Я. Артынову, который нашел в 1842 году рукопись в селе Угодичи под клетью колокольни Николаевской церкви в составе части архива и библиотеки графов Мусиных-Пушкиных. Артынов составил пересказ всех найденных им текстов в том же году, а затем перебелил текст в 1887 году, последняя копия и сохранилась до наших дней в составе собрания А. А. Титова в Российской Национальной библиотеке.

«Если верить словам Артынова, — замечает известный ростовский историк-краевед А. А. Титов, — то рассказы эти написаны княгиней Ириной Михайловной (Мусин-Пушкиной вместе со своим супругом стольником царя Алексея Михайловича Алексеем Богдановичем во второй половине XVII века — Ю. Б.), но, может быть, это были и просто записи сказочников, которые собирались и излагались досужими дворовыми для развлечения своих господ, скучавших в деревенской глуши. Даже и в этом случае подобного рода рассказы весьма любопытны, так как они чисто местного характера — Ростовской области и носят на себе следы великокняжеских преданий удельной Руси».

Комнатный стольник царя Алексея Михайловича (с 1652 года) Алексей Богданович Мусин-Пушкин был потомком семиградского дворянина Ратши, и его прапраправнука Григория Пушки. Дед Алексея Михаил Тимофеевич Муса и Богдан Михайлович Мусин-Пушкин были боярами и служили при дворец царей. Заметим, что стольник Богдан попал в опалу, обвиненный в связи с самозванцем Тимошкой Анкудиновым и жил в своем имении Душилово и Ростовской земле. Его сын Алексей получил образование в Москве, а после женитьбы на дочери боярина Алексея Кузьмича Луговского Ирине Михайловны переехал в родовое имение Иломну на реке Мологе. Согласно преданию, записанному А. Я. Артыновым со слов камердинера помещика села Угодич Ф. А. Карра Григория Ильина, молодые были нрава пылкого, воинственного, любили охоту и военные упражнения. В 1654-1655 годах они участвовали в русско-польской войне за освобождение Смоленска. Ирина Михайловна одела мужское платье и ратные доспехи и вместе со своим мужем отличилась в сражении с главным полком под Смоленском. Вернувшись с войны, молодые стали жить в вотчине жены в селе Дмитриановском Зверинцевской волости Ростовской земли, расположенном в 20 километрах на юго-запад от Ростова, а также в имении, находившемся недалеко от места впадения Гремучего ручья в реку Копронку (в XIX веке на этом месте находилась деревня Запренье). Алексей Богданович «обладал обширным умом и любил заниматься отечественной историей, в чем помогала ему и супруга. Труд его состоял в собирании сведений о происхождении славяно-русского народа. Преждевременная смерть прекратила его полезную деятельность». В 1670 году И. М. Мусин-Пушкина купила у боярина Ильи Луговского подростовное село Угодичи, расположенное на берегу озера Неро, и поселилась в нем вместе с сыном. В 1672 году, по данным А. Я. Артынова, они якобы издали, используя свои связи при дворе, первую вводную часть труда А. Б. Мусина-Пушкина малым тиражом и под заглавием «Книга о славяно-русском народе и великих князьях русских, отколе произыде корень их на Руси». Ростовский историк А. А. Титов поясняет: «Оставшись вдовой с малолетним сыном Иваном, стольница Ирина Михайловна не прекращала своих литературных занятий и вела переписку с проживавшими в России иностранными учеными и списывала в не очень лестных красках некоторые княжеские и боярские роды. Вследствие чего и подверглась подозрению в государственной измене. Для исследования этого дела был послан в Ростов и Углич ближний боярин Артемон Сергеевич Матвеев (приблизительно в 1676 году. — Ю. Б.). Но хотя он и ничего не мог открыть, исключая ее переписки с иностранными учеными, однако за нелестные ее отзывы о княжеских и боярских фамилиях ей не только был запрещен въезд в Москву, но и переписка с иностранцами». С той поры И . М. Мусин-Пушкина перестала заниматься литературным трудом и уделяла время и средства на благоустройство местных церквей. Умерла она в селе Угодичах в 1700-1701 годах. Значит, Мусин-Пушкинский сборник сказочных повестей и преданий создавался приблизительно между 1655 годом и 1676 годом. В трех его частях (первая часть вводная и содержит родословную книгу) содержалось 120 сказочных повестей, рассказывающих в духе Бовы о жизни и приключениях русских князей и богатырей «от Ноя до Рюрика». «Для этого они (т. е. Мусин-Пушкины. — Ю. Б.), — пишет А. Я. Артынов, — приобретали различные рукописные книги [собирали — Ю. Б.] и различные сведения о России и о начале славяно-русского народа библейского происхождения и других поколений народов как самого первого русского князя Рюрика, так и современных ему князей Ростовских. Здесь более шла речь о Ростовской земле и Ростове, современнике Великому Новгороду, о первобытных обитателях населявших полунощные страны».

Подлинная рукопись Мусин-Пушкинского сборника относилась ко второй половине XVII века — началу XVIII века (якобы была 1710 года); по словам А. Я. Артынова, «была более 500 страниц, в дестевую меру, на грубой желтоватой бумаге, и писана кудреватым почерком не одной руки, с картинками и заставками весьма искусной руки». Рукопись, которую И. П. Сахаров, называл «Омировой Илиадой Русского народа», к сожалению, не сохранилась. Историю ее пропажи А. Я. Артынов рассказывал так: осенью 1856 года в село Угодичи приезжал с ревизией чиновник Ярославской Палаты Государственных имуществ Я. А. Надежин, он на многих возах увез рукопись вместе со всем сельским архивом из Угодического волостного правления. Коллежский асессор Яков Андреевич Надежин действительно служил в контрольном отделении упомянутой Палаты в 1855-1856 годы. Подпись Надежина имеется на множестве актов Палаты за 1856 год, кроме периода с 7 сентября по конец декабря 1856 год, когда Я. А. Надежин действительно находился в служебной командировке в с. Угодичах и селах Сулостской волости. В дальнейшем, когда через несколько лет Ярославская Палата Государственных имуществ была ликвидирована, ее имущество, в том числе книги и бумаги, отобранные в селах и сваленные на дворе, были проданы Ярославской бумажной фабрике с аукциона на переработку. Так погиб уникальный Мусин-Пушкинский сборник.

Мусин-Пушкинский сборник в копии Артынова дошел до нас. Он заслуживает самого внимательного источниковедческого и историко-литературного исследования.

Одним из доказательств подлинности Мусин-Пушкинского сборника могут служить древнерусские цитаты из него, которые А. Я. Артынов привел в Примечаниях и пересказанной им рукописи. Мы имеем в виду Ростовский летописный сборник, предположительно XVII или начала XVIII века, из собрания ярославского купца Егора Васильевича Трехлетова, содержащий другой (Трехлетовский) текст Мусин-Пушкинских сказок и преданий. Сопоставим эти небольшие тексты между собой:

Рукопись Е. В. Трехлетова Текст А. Я. Артынова

«Въ въкы ты печальныя, въ ты реки «По смерти втораго супруга

усобныя, въ ты лъты неплодныя быль страхъ своего царя Александра Ма-

по градомъ-ладугамъ, а страхъ былъ отъ кедонскаго супруга его царица

мъча. И были дивья знаменья въ облацъхъ. Артаксия ис столичнаго приду-

Въ ты поры въставалъ на четырехъ конехъ найскаго своего города Экса ушла

вопль и плачь, и рыдание землю Подъду- с сыном своим Печегдом и со все-

найскую народъ Словенскъ бяше началъ. ми славянскими народами от

Отъ Предуная весь полдень простона чело- сбунтовавшихся против ея маке-

въческим гласомъ, кровью упися по вечерю, донян, не захотевших повинова-

а людския копи — на поломы. И подъ яръ ться ни ей, ни сыну ея, пошла

поиде и на всХорсъ. Тогда гна бълыхъ кре- она в данныя ей царем Алек-

четовъ чрезъ полъ въ полъ, а Словень гна сандром северныя земли к

черны враны съ други, съ брезей дунайскихъ полунощи».

въ темныя дебри, къ ночи, на ръку что Днепръ

волны быструю по себъ на угоды скака. Первою

Волынь нашу въ безопасие Словены бъегоша

Неторными дорогами и болотами, и лъсами, а

когда обстранилась, въ ты меты карныя…»

Приведенный в левой колонке текст имеет полонизмы («рокы») и напоминает отдельными словосочетаниями и ритмом «Слово о полку Игореве» и Апокалипсис. Известие о переселении славян с берегов Дуная на Волынь и далее к реке Мутной (Волхову) в IV веке до н. Э. Не подтверждается другими источниками и может быть отнесено к числу мифологических.

Вторая цитата из подлинного текста XVII века из той же Трехлетовской рукописи поведает о еще более древних временах. Сравните:

Рукопись Е. В. Трехлетова Текст А. Я. Артынова

«На пути биша ланей комоловыхъ и буй- (О возвращении князя

волов рогатыхъ, стреляя огневокъ-лисиц и Локтиса из похода на Мидию в

черных каунъ. А свои держаху слъдъ въ день землю Киммерианскую.)

по солнцу и вътромъ, а ночью по Стожару. И

тогда сталы зады начальне напирать, что «…и Локтиса с остатками

народ предний идяху на просторы, оставляху воинства его прогнал в землю

за собой весть знаему съ дружинами, и до Киммерианскую, отътоле он

самогодотече озера. А задния тамо посъдъ, едва возвратился с немногими

где повстреча красны брези ръкъ и неотве- дружинами своими».

данныхъ, полей нералевыхъ, тамо распуска

стады свои по густымъ пущамъ».

Какому времени принадлежит интересующий нас текст? XVII или XVIII веку? Или, может быть, он восходит к какой-то древней традиции Ростовской земли, нам неизвестной? На эти вопросы трудно прямо ответить из-за состояния нашего источника. Если допустить, что в руках ростовского крестьянина был подлинный древнерусский текст второй половины XVII — начала XVIII веков, то он его не сохранил. А. Я. Артынов пересказал и литературно обработал текст, не пощадив языка подлинника, но, может быть, сохранил ядро повествования и канву сюжета, не очень много добавив в него по существу. К тому же ростовский крестьянин-самоучка не располагал ни древнерусским, ни древнеболгарским источниками, чтобы его дополнить. И мы можем определенно сказать, что составитель Ростовской сказочной повести, точнее, его основного ядра, хорошо знал текст «Повести временных лет», в том числе известия о торговом пути «Из Варяг в Греки», о Херсонесе в Крыму как крупном торговом перевалочном пункте до Судака и Кафы, то есть до XIII века, торгующем с Византией, что было возможно только до татаро-монгольского нашествия на Русь (1237-1241), прекратившего эту торговлю; автор хорошо знал и о дани, которую собирал Хазарский каганат со славян Ростовской области по белке и веверице «с дыма», что было до Олега (882), а, может быть, и до Аскольда (850-е годы). Знал автор и Паннонское Житие св. Константина-Кирилла Философа (далее в сокращении — Ж. К.), которое датируется концом IX веком и приписывается Клименту Охридскому; сопоставление текстов обнаруживает сходство Ростовской повести с главами VIII, IX, X и XI ЖК.

Рассмотрим это подробнее. Прение Константина с иудейскими и мусульманскими мудрецами изложено в Ростовской повести в значительном сокращении по сравнению с ЖК, без подробностей, почти без цитат из Писания, обязательных для древнеславянского текста. Так, например, из всего первого состязания болгарского ученого с самарятинами выбран только один вопрос: о поклонении иконам, но он изложен гораздо живое в повести, интереснее и полнее; болгарский же текст до предела насыщен цитатами из Писания. По другому. Также гораздо живее, пересказан в Ростовской повести и спор Константина в третий день с мусульманскими мудрецами, превозносившими свою веру. В ЖК отсутствует спор о «начальнике иудеев», о пришествии мессии. В повести он есть. Спор этот начинается речью хазарских мудрецов «Много было писано различными пророки о пришествии в мир Мессии…» и завершается пространным ответом Константина, в котором тот широко использует цитату «Не Моисей ли сказал…», и т.д. Кстати сказать, первая фраза ответа принадлежит не Моисею, а Иакову и заимствована из Книги Бытия (49₁₀): «Не оскудеет князь от Иуды…», и т. д. Эта фраза имеется в ЖК, зато весь остальной текст о прении Константина в четвертый день в ЖК отсутствует, а в Ростовской повести он есть. Нет в ЖК и еще одного спора славянского первоучителя, начинающегося словами: «Посуди ты сам, учителю, возможно ли без мужа зачатие?…» Значит источник автора Ростовской сказочной повести (им очевидно не был Артынов) был полнее ЖК в передаче споров Константина с хазарами. Этим источником, возможно, были недошедшие до нас «Беседы» Константина-Кирилла Философа с хазарами, которые знал и Мефодий. О том, что такой источник когда-то существовал свидетельствуют следующие слова ЖК: «А иже хощетъ съврьшенныих сихъ бесъдъ искати и св тыхъ, въ кнiгах его обрещеть, елико пръдложи учитель нашь архиепископъ Мефодiе, раздъле е на семь словесь. И ту зрить словесную силу Божiе благодати, яко и пламень герещiй на противные».

Если и существовал такой источник на Руси и распространялся в рукописях, то это было в раннюю эпоху, во времена Киевской Руси. Таким образом. возникает предположение об относительной древности Ростовского предания, восходящего к письменным текстам.

История ростовского купца излагается в Ростовской сказочной повести так: Русин был настолько увлечен словопрением (очевидно, он понимал греческий и еврейский языки, на которых велся спор), что однажды решился прийти в дом, где остановились солунские братья для того, чтобы получить толкование одного из непонятных ему пророчеств. В конце концов, Русин сделался христианином, приняв крещение от солунских братьев с именем Михея, и поехал в свою Ростовскую землю. Этот эпизод примыкает к теме об источниках христианства в Ростовской земле, теме центральной для всего Мусин-Пушкинского сборника, составители которого — Мусины-Пушкины — стремились подчеркнуть древность русского христианства и искали его источники у святого апостола Андрея Первозванного, у святых Кирилла и Мефодия, у святого равнеапостольского князя Владимира.

Не трудно заметить, что в Ростовской повести Русин-Михей занимает по сюжету место того «русского» человека из ЖК, с которым якобы повстречались солунские братья в Херсонесе. «И обрът же тоу, — говорится в ЖК, — Еvангaлiе и алтирь реушкым писменем писано, и человъка обрътъ, глаголюща тwю бесъдою; и бесъдовавъ съ нимъ и силоу ръчи пр емь, своей беседъ прикладе различiе письменъ, гласнаа и съгласнаа, и къ Богоу молитвоу дръже, въскоръ начать чисти и сказовати».

Как и человек из Херсонеса, Михей-Русин отблагодарил первоучителей: «научил их славянскому языку, которого они не знали (sic!), на этом наречии составили писмена словенские азбуки». Составитель Ростовской повести (им не мог быть Артынов) был плохо осведомлен о происхождении солунских братьев и о том, что родным языком для них был болгарский язык.

В Ростовской повести развивается в духе беллетристики XVII века литературный вымысел, который мы находим в предыдущей повести Мусин-Пушкинского сборника «Князь Катулус Мудрой». В повести рассказывается о том, как Михей вынимает драгоценное жемчужное ожерелье Софарисы, супруги Катулуса, матери князя Рюрика, трагически погибшей в Риме. Как литературный вымысел выглядит и история встречи ростовского купца в дремучем лесу на берегу Черного моря со своим избавителем князем Олегом, будущим Вещим русских летописей. Ему Михей дарит жемчужное ожерелье Софарисы. А тот признает в этом ожерелье вещь покойной супруги Катулуса. Затем Олег возвращается к себе домой, на берега Балтийского моря, в землю Полабских славян, и по дороге случайно встречает в Моравии Константина (в 863 г. ?) и узнает от него, что будет князем Русской земли. Все это совершеннейший домысел, весьма характерный для авторов Мусин-Пушкинских сказочных повестей.

Новонайденная Ростовская повесть о св. Кирилле и св. Мефодии не может служить историческим источником. Это всего лишь фольклорно-литературная дань кирилло-мефодиевской традиции в одном из регионов Русской земли — в Ростовском княжестве. Его сложный, мозаичный текст нуждается в дальнейшем исследовании. Мы надеемся, что наша публикация этого текста и некоторые предварительные наблюдения будут полезными как для дальнейшего изучения этого произведения, так и для изучения Мусин-Пушкинского сборника в целом.

Мы предполагаем, что некогда, может быть, в XI-XII веках, существовал восточно-славянский письменный источник о Хазарской миссии, который дошел и до города Белоозеро, откуда был родом сам Нестор Летописец, и в конце концов был использован в русском фольклоре.

Ростово-Белозерский край, старинная земля веси, мери и руси, издавна славилась своими сказаниями, преданиями. Сказками и песнями. Ростов Великий и Белоозеро известны в письменных источниках с середины IX в., а основаны еще раньше ильменскими словенами на перекрестье путей. Древние речные пути связывали этот край с другими волостями Руси. Молого-Шекснинский путь вел к Новгороду Великому, а Ростовский — из Ростовского озера в реки Которость и Волгу — соединял край с верхним Поволжьем, с Низом, то есть Суздальской землей, а потом с Владимирской и Московской. Политическим, торговым и культурным центром края был белокаменный Ростов, что стоит на берегу озера Каево или Неро. Отсюда далеко до Южной Русин до славянского Юга, до Болгарии. Но молва о пращурах, пришедших некогда сюда с юга. Да письменное слово не знает границ, ни расстояний, и время над ними не властно. В Ростовской земле возник местный фольклор, сложилась оригинальная литература. В XIII веке ростовский князь Константин Всеволодович был обладателем знаменитой библиотеки из тысячи книг, а княгиня Марья сама писала летопись. Гусляры пели старины и песни о богатырях и удальцах, заступниках народа, о князьях и княгинях, о витязях. Сказители поведали преданья, в том числе и о первоучителях святых Кирилле и Мефодии, чьи имена были издавна любимы на Руси.

Текст интересующей нас Ростовской повести о св. солунских братьях помещен в третьей части Мусин-Пушкинского сборника под заголовком «Михей-Русин, ростовец». Это четвертый текст с конца по порядку. Перед ним читаются повести «Князь Катулус Мудрой» и «Князь Небослав», а после него — повести «Князь Ладон», «Князь Рюрик», «Мудрец Вещевник». Во всех повестях рассказываются истории о князьях языческой Руси VIII-IX веков и, преимущественно, с жизни Ростовской земли, кстати, весьма любопытные подробности о культе Велеса и жрецах и о борьбе с варягами. Все они не сочинены А. Я. Артыновым. Это произведения XVII или более старших веков. Их предполагаемый автор, вероятно, происходил из книжников знаменитого ростовского князя Константина Всеволодовича, сына Всеволода III Большое Гнездо, владельца в 1212-1219 годах замечательной библиотеки. Затем сборник сокровенных письменных преданий переходил на протяжении четырех веков у ростовских князей из рода в род, пока в середине XVII века не привлек внимание ростовских писателей Ирины Михайловны и Алексея Богдановича Мусиных-Пушкиных. Они-то и были создателями Пространной редакции интересующего нас текста в составе Мусин-Пушкинского сборника.

Выводы о значении новонайденного источника

Ростовская сказочная повесть о Хазарской миссии первоучителей славян имеет большое значение для науки и культуры, а именно:

Это первый в кирилло-мефодиевской литературе текст, восходящий предположительно к XVII веку, который свидетельствует о народном уважительном отношении к святым первоучителям св. Кириллу и св. Мефодию, которых русский народ считает также своими святыми.

Ростовское предание документально поддерживает гипотезу академика В. И. Ламанского о русском характере Хазарской миссии святых первоучителей наших.

Ростовское предание значительно расширяет возможности исследователей Панненского Жития св. Кирилла в комментировании некоторых известий этого текста и содержит дополнительные сведения о полемике св. Кирилла Философа с хазарскими учеными.

Новонайденный текст позволяет начать гипотетическое восстановление недошедшего до нас произведения св. Кирилла «Прения с иудеями», весьма важного в утверждении истинной веры православной.

В догматическом отношении текст Ростовского сказания утверждает православные учения о Боговоплощении, о св. Троице и др.

В церковно-полемическом отношении новонайденный памятник весьма важен как первый гомилетический текст, обличающий инакомыслях и увещевающий колеблющихся во имя веры во Христа; при этом любопытны совершенные приемы полемики св. Кирилла, высокое мастерство его как блестящего проповедника слова Божьего недаром прославлено было в Византии, на Ближнем Востоке, в Моравии и Болгарии и даже в Италии;

В миссионерском отношении Ростовское сказание интересно своим легендарным известием о научении и обращении в христианскую веру Михея Русина, ростовского купца; если это верно, то в лице Михея мы имеем одного из первых русских христиан.

* * *

Приведем, наконец, интересующий нас текст Ростовской повести полностью по Артыновской копии-пересказу Мусин-Пушкинского сборника с минимальными исправлениями и допустимыми упрощениями орфографии, то есть с заменой «ъ» на «е», «I» на «и», и опущением «ъ» и «ь» в конце слов.

Текст:

Глава «Князь Катулус Мудрой» [окончание; в нем речь идет об одном из героев повествования Михее Русине] <…> Долго скитался князь Олег по иным странам. Наконец, направил путь свой в знаменитую страну Тавриду, в преславный^а город Корсунь. А оттоле кораблем пошел в Греческую землю. Там на пути своем вышедши из корабля в дремучем лесу наехал он на разбойников, грабивших тут проходящаго купца караван.

Князь Олег виды такой грабеж, встал на сторону купца и вступил в единоборство с атаманом разбойников, котораго он убил и разогнал всю шайку. Таким образом, избавил он купца и его служителей от разбойников. развязавши всех связанных.

Спасенный от гибели своей и всего достояния своего купец предложил князю Олегу щедрую награду за спасение своего всего богатства, но князь от награды отказался, а пожелал только узнать, кто он, отъколе и куды едет. Купец сказал, что он родом из великаго Ростова, по имени Русин, «иду ис Цареграда к Хозарам с торгом», где он живет по долгу в городе Корсуне, куда он приносит день хазарам с Ростовско-Маряския земли, и с пребывании своем в Корсуне рассказал следующее.

Михей-Русин, ростовец.

Лета от сот[ворения] мира 6366, от Рож[дества] Хри[стова] 858 лет.

Он был житель города Ростова, званием купец, вел меновую торговлю в Корсуне и в Греции туземными своими произведениями — мехами, кожами и медом. И там выменивал их произведения. Теперь он идет чрез них на Русь, «и везу с собой богатырския различныя доспехи и оружия. Как-то различным колонтари, мечи, шеломы, леты, колчуги и другия военныя принадлежности. «Здесь у меня есть и дорогия различныя товары, как-то камения самоцветныя, жемчуга и бисеры дорогие, поставы и <…>^а шолковые.При торговых своих делах исправляю еще и мирския дела. Со мной посылают день, платимою Ростовскою областию хозарам по белке и веверице с дыма.

В настоящую путину мою случилось со мною дивное событие в моей жизни. В это самое время по просьбе хозарскаго кагана пришли ис Царяграда присланныя греческим императором Михаилом Третьим этого имяни учителя христианства, два родных брата Кирилл и Мефодий, для прения в христианской вере с самарянами иудейскими. Они высадились на Крымском берегу и прибыли в город Херсон, остановились тут на некое время, отътоле пошли они в столицу кагана. Так как послы могущественнаго византийскаго императора они были приняты каганом с почетом, и сидя за столом, уставленным яствами и питьями, они были окружены мусульманскими и еврейскими мудрецами, в том числе от славяноруссов; и Русин л вел с ним беседу. Тут каган, поднимая чашу по обычаю того времени, провозгласил: «Во имя бога единого и творца всей твари!» Кирилл поднял свою чашу и сказал: «Во имя бога единаго, и его слова, и духа животворящаго!» Назначены были дни и очередь, кому с кем вести пре//ние. Первое состязание учителям христианства^в назначено было вести прение с самарянами. На этом состязании поразило меня следующее: один из иудеев уличал Кирилла в поклонении икон, говорил: «Мощей по слову господню, написанному на скрижалях Завета. Не велел творить всякаго подобия, тогда ты был бы прав. А вы виноваты; всякое от никакого имеет великую разницу. Он не велел творить всякаго, какого бы вы не вздумали творить подобия и покланятися ему, как вы покланялись Златому тельцу. Это то и не должно быть. А достойное творить и покланятися он никогда не запрещал, а показал и сам еще тому пример: сотворил херувимов, осеняющих кивот Завета. Ему последовал и царь Соломон, когда в своем храме поставил двух ангелов, Следовательно, одно к другому не относится, так и есть, — заключил он. — Где ваши жертвы провавыя, где скиния и храм? Где царство и отечество ваше? Все это прошло, когда настал Новый завет христианский, данны по предсказанию многих пророков, уже не для одних евреев, но для всего мира.

Тут на это последнее выражение мусульманские слали превозносить свою веру. Кирилл на это отвечал им: «Наш закон христианский широк и глубок как море, поэтому не каждый одинаково успевает его изъследовать и переплыть; человек сильный и трудящийся успевает более, слабый и ленивые менее. А ваш закон похож на уской и мелкой проток, который перескочит всякий. Что высокаго и мудраго в нем? Он даже поблажняет грубым и скотским страстям, так что унижает человека, тогда как закон Христов ведет нас горе, возвышает к небу. Правда, он тяжел, но только для того, кто ниско пал. Но если человек пал чрез гордость и сладострастие^г, то на прежнюю высоту он может и взойти только путем смирения и воздержания. Горек этот путь, но бесконечно сладка и блаженна вечная жизнь, к которой он ведет всех верующих в него».

В другое время начальники иудеев сказали Кириллу: «Много было писано различными пророки о пришествии в мир Мессии, и мы ждем его и верим, что он должен придти и спасти Израиля». Кирилл отвечал: «Не Моисей ли сказал: «Не оскудеет князь от Иуды», и прочая, или: «Возсияет звезда от Иакова и восстанет человек от Израиля», и прочая, или: «Пророка^д от братии твоея поставит, якоже мене». Исаия пророк про кого сказал: «Се дева во чрево приимет и родит сына», и прочее, или: Яко отроча родися // вам, сын и дадеся вам», и прочея, или: «Изыдет жезл ис корана Иасаева», и прочая, или: «Кто сей пришедый от Едема», и прочее, или: «Приступити к пророчице, и во чреве зачат и роди сына и нарцы имя ему», и прочая? Давид, царь и пророк, не ясно ли вам говорил о пришествии Мессии и страдании его в своих псалмах? А Соломон о ком сказал: «Уловим же лестию праведнего, яко непотребен нам есть, славится отца и мести бога», и прочее? Подобное Исаиа о ком сказал: «Несть вида ему ниже славы, но вид его бесчестен», и прочая? Иеремиа о ком сказал это: «Убил и не пощадел еси, покрылся еси облаком, да не дойдет к тебе молитва»? Не об этом ли облаке пророк Амос сказал: «И будет в той день заидет солнце в полудня, и померкнет на земли свет^е.»? Об этом и пророк Захария говорил: «И будет день един, и не день и не ночь, и при вечере будет свет». Не Захария ли пророк^ж назначил вам цену Мессии, говоря: «Поставиша мзду мою тридеся сребренник»? Не Аввакум ли пророк сказал: «Посреде двою животну познан будеше», то есть посреде двою разбойников^з? О ком говорил Исаия: «Аз же не противлюся, ни противо глаголю, плещи мои вдах на раны, и лениты чои заушения, лица же моего не отвратих от студа заплевания»? Об этом и Иеремия сказал: «Вси иже к вам приходящим путем. Обратитца, и видите, еще есть болезнь, яко болезнь моя. Все это говорили пророки ваши о Месии, и все это вы сотворили с ним, и еще ждете прихода его».

В иное прение начальный иудей сказал: «Посуди ты сам. Учителю, возможно ли без мужа зачатие? И не повреда девства рождени?» На это Кирилл отвечал ему: «Когда ты сомневаешься в пророчестве Исаином, вероятно, ты слыхал, что Симеон переводя это место писанием, увидел его исполнение. И попроще этого посмотри, что перед глазами твоими делается. Обычно всякому древу для воспроизведения плода тщатся воспроизвести прежде цвет, а потом иже и плод. Смоковница воспроизводит ли что для своего плода? Это образ божественнаго зачатия. Луч солнечный сквозь стекло проходит в твою храмину окном. Освещает тебя, вредит ли стекло? Это образ божественнаго рождения».

Такия и подобныя сему словопрения продолжалися много дней, все более и более умножали любознательность мою, которая побудила меня иметь лично в дом их, где они витали. Там просил я уяснить мне

слова пророков, которых не упоминал и о ком это они так говорили. Объяснения этих пророчеств привели меня к тому, что и я сделался христианином с именем Михея. За это я изучил их славянскому языку. Котораго они не знали. На этом наречии составили писмена словенские азбуки, по которой перваго меня выучили читать и писать».

По окончании Михеем своей повести он вынимает из заветнаго своего хранилища драгоценное жемчужное ожерелье. Украшенное многими драгоценными разноцветными изменениями, и, подавая оное князю Олегу, говорил «Это ожерелье ты должен принять от меня на память обо мне. За это ожерелье заплатил великую цену, и то малую часть его цены, и не продам его ни за какую цену. Купил я его в Цареграде у одного еврея, а тот купил его в Риме у любимца папы римскаго. Любимцу этому досталось после какой-то княгини славяно-русской, которую там сожгли на костре. Об этом одни говорят, что она за то сожжена, что не захотела быть наложницей папы, а другие говорят, что она упорно хранила языческую веру отцев своих, не хотела быть христианкою. Не память с такой княгине я и купил это ожерелье, которое носила молодая и красивая неустрашимая героиня, как мне рассказывал один заморской гость слышанное от духовника короля франков Карла Великого. Мне учители христианства о ней говорили, что и во языцах делаяй правду приятен есть богу». Вот почему я дорожил этим ожерельем, которое носила такая мученица. Может быть, она пострадала по красоте и молодости своей за целомудрие. Тебе одному как достойному наследнику моего имения дарю это ожерелье».

Князь Олег, принимая это ожерелье от Михея, в кое пришел изумление и жалость, когда признал его за ожерелье супруги брата своего Кагалуса. Смотря на него, он горько плакал о ея смерти и о судьбе брата своего. И многое^и рассказал Михею о владетельнице этого ожерелья, подарка супруге ея.

Такое открытие заставило скоро возвратится князя Олега к брату своему Кътулусу с такой^к печальной для него вестию и его подарком.

На пути своем князь Олег в Морравии случайно встретился с учителем христианства Кириллом. Он имел с ним продолжительную беседу, в которой между прочим сказал, что он^л будет князь земли Руской и посетит отечество Михея-Русина.

(Рукопись ГКБ, собр. А. А. Титова. № 4131, с. 302, 303-310.)

Комментарии к тексту А. Я. Артынова

⁷⁸ Самаряне народ иудейскаго происхождения; по раззорения Иерусалимского царства они нашли себе убежище на отдаленном Севере. Они были хорошие советники хозарскому кагану. В мире и войне и в управлении иными народами. Почему и были у него они в почете. Они известны ныне под именем караимов. Они хотели привести христианского кагана в свою веру.

⁷⁹ Город Корсунь или Херсон, где крестился великий князь Владимир Святый, находится ныне в пределах России близ города Севастополя.

⁸⁰ Столица кагана находилась недалеко от Каспийского моря и Кавказских гор, недалеко от города Астрахани. Ис Херсона учители христианства Кирилл и Мефодий продолжали путь по стране пустынной и дикой. Терпели в пути различныя лишения. // Наконец, достигли берегов Азовского моря. Снова сели на корабль и прибыли в столицу хазарскаго кагана».

[В современной науке принято считать, что диспут Константина Философа с хазарами происходил в летней резиденции кагана в Белманджере, расположенном близ Дербента. (См.: Събов Т. Пространното житие на Константин-Кирил — първостепенен исторически извор зэ хазарската мисия, с. 314).]

4. Предание о преподобном Авраамии Ростовском

Народному собирателю из поростовного села Угодичь принадлежит еще одно любопытное предание об одном из первых христиан Ростовской земли Преподобном Авраамии, жившем при третьем архиепископе Ростовском Иларионе. Св. Авраамий был основателем Ростовского Богоявленского монастыря, который был воздвигнут на месте капища Велеса в 1003 году. О праведной жизни подвижника повествуют три редакции его жития, составленные в XV-XVII веках¹. Составитель 2-й редакции Жития спутал св. Авраамия Ростовского со св. Авраамием Чухломским и объединил деяния двух лиц в одном агиографическом сочинении.

А. Я. Артынов, воспользовавшись текстом 3-й редакции жития 1644 года, добавил немало местных сведений, которые он записал со слов местных купцов и знатоков святой старины. Достопочтенный и благочестивый почитатель роствоской старины поместил текст своего предания о св. Авраамии под 1003 годом в свой «Летописец Ростова Великого»; последний сохранил немало сведений о церквах и монастырях земли Ростовской и подвижниках. Главным источником был недошедший до нашего времени Ростовский летописец, второй половины XVII века, известный местным краеведам под названием Хлебниковский Летописец, так как в XIX веке он принадлежал купцу П. В. Хлебникову; к сожалению, эта рукопись сгорела во время пожара дома купца 26 октября1856 года.

Мы воспроизводим интересующий нас текст предания по рукописи Российской Национальной библиотеки, из собрания А. А. Титова, № 2768, 1883-1884 гг., лл. 71об. — 75 об., 83 с примечаниями собирателя.

Текст

л. 71об.

1003. Авраамий Архимандрит.

Современник ростовскому князю Борису Владимировичу подвижник и просветитель Ростова Великаго, основатель первыя обители в здешнем краю Преподо[бный] Авраамий. После личных качеств своих, он более всего обязан был поставлению этой обители великому князю Владимиру и сыну его ростовскому князю Бориу Владимировичу. Поводом этому бы, когда Препод[обный] Аврамий из уединенной своей хижины с берегов реки Личи, с развалин Иверцова терема, в такия же развалины перемещен был на берег Ростовскаго озера, в Чудской конец. Близ богопочитаемаго паче всех богов ростовцами идола Велеса, поставленнаго тут по отшествии великаго князя Владимира из Ростова, после возведения им христианства в Ростове, котораго ростовцы не оставляли чтить и после водворения христианства. Этого идола ростовцы в приход // в Ростов великаго князя Владимира тщательно скрыли от всеразрушающей руки его с прежняго места, и при розыске великаго князя об этом идоле ростовцы наложили на уста свои глубокое молчание. По уходе же из Ростова третьего епископа Илариона престол ростовский бе тощь до св[ятого] епископа Леонтия Ростовскаго.

Здесь по началу своего переселения Преподобный Аврамий известен был под именем Иверка или Иверца, по месту первобытнаго его жительства. Блиское соседство с идолом Велесом не нравно было преподобному. Равно и творимыя ему чествования. Не истребить, а только удалить с этого места идола Велеса не мог решитьь ся и князь Борис Владимирович: избегая всеобщаго востания на себя, выжилал, что время само, само образумит ростовцев, но желание препод обнаго скоро совершилось.

л. 72об.

Не славен был выезд Преподобнаго из Ростова во Владимир, взятыйц в одной срачице и ветхом верхнем рубище. В самом начале пути воин делал Препо[добному] различныя пакости: переехавши реку Сулость, идя мимо терема князя Нагиба-Зори, холопы ево // кощунствуя над преподобным, сидящим на кобылице, и бежали за ним до самой Калиновой рощи. Преподо бный помолился в тайнре и, обратясь к ним, велел им остановит ь ся и ходить на одном месте сюду и сюду. На том же пути молодой князь Алатырь, жившей в своем родовом тереме, стоящем на высоком берегу текущаго по камушкам по камушкам ручья, просил воина уклониться со старцем к нему на трапезу и принять от пути отъдохновение, но воин этому воспротивился, ограждая спешность свою строгим повелением великаго князя немедленно поставить виновнаго мниха пред него, в чем обрящет его! И едва дозволил утолить старцу жажду. Отселе князь Алатырь дал брашна на путь до самаго города Владимира старцу тому. но жестокий воин пожрал оное сам и стал ускорять путь свой, женя¹ спешно и кобылицу старцеву, который был изнурен до зеля от поста и одряхлел от не // сродныя езды ему. Верховой стал молить воина не спешить так в пути, но ответом на это были ругательства и укоризны старцу и большия пакости. Тогда Препо добный воздохнул из глубины сердца и без ропоту молился Богу укрепить его в пути том. Вдруг Невидимый Голос сказал: «Щади старца сего!» Но воин не обратил на это никакого внимания и, думая. Что голос пасущаго тут стадо пастуха. Близ того места жили земледельцы князя Алатыря. Они вышли из хижин своих смотреть на невиданнаго всадника весьма утомленнаго и едва сидящаго на кобылице своей. В это время воин слышит вторично голос невидимый: «Щади старца сего!» Но тот и на этот раз не обратил ни ка кого внимания. Мня, что этот голос произошел от земледельцев, стал ускорять путь свой. Ударяя бичом коня своего и кобылицу старцеву, который от истощения сил готов был пасть с кобылицею на землю. В это самое время среди дремучаго леса воин слышит в третий раз тот же Невидимый Голос: «Муже грозный! Горе нещадившему старца!» И с этим словом невидимая сила восхитила воина с коня его и повергла ниц на землю к ногам кобылицы старцевой, и обнаживши хребет его, невидимая сила и стала бичевать его жестоко воловыми бичами, которыя были видимы, а бичующия были невидимы. И тот же Голос повторял при каждом ударе бича: «Щади старца!»

На крик бичуемаго воина сбежалися косари, косящия заповедныя луга близ этого места князя Лазаря Силобоя. Они к удивлению своему видят такое дивное бичевание: бичи видят — голос слышат, а бичующих не видят. Жестокия раны на теле воина, наложенныя всеми, были видимы, от которых воин едва жив был, не имея уже гласа. Видя это Преподобный умилился и стал творить молитву о пощаде воина. Молитва его услышана была, бичевание прекратилось, бичи повержены были на землю подле воина, которыи косарями князя Лазаря несен был к его терему, последуемый Препо[добным] Аврамием. На пути том умирающий от жажды воин просил пить от несущих его косарей. Препод[обный] средь чистаго поля встал на молитву и извел из земли источник ключевой воды, которою утолили еси бывшия тут жажду свою. С великою честию князь Лазарь принял в дом свой преподобнаго, а на месте бичевания пожелал построить церковь.

Очныя ставки во Владимире у князя Святополка с до но сителем поразили князя великим страхом. Тут он стал просить у старца прощения в вине своей против его. Преподобный был не злопамятен: скоро простил его и, поучив его довольно христианским добродетелям, и в заключение всего сказал ему: «Если ты, княже, не хочешь быть Каином и кончить мирно жизнь свою, то сиди в своем Турове, удались и не помышляй о стольном Киеве до урочнаго времени, там много прольется невинной крови. Беги Киева!» //

л. 73об.

Князь Святополк поклялся испол[н]ить это, и не исполнил: был братоубийцею.

Свершившееся чудо с доносителем и клеветником дошло скоро и до великаго князя Владимира, который пожелал видеть такого виновника, узнал от него о том, что делается в Ростове, щедро наградил старца златом и сребром на сооружение ему в Ростове общежительной обители по образу Валаамскаго общежития. Прилучившейся тут митрополит Киевский Михаил по обычаю Греческия земли поставил Преп[одобного] Аврамия в архимандрита обители его, и он стал быть первым архимандритом на Руси.

Во время бытности Препод[одобного] Аврамия в архимандрита обители его, и он стал быть первым архимандритом на Руси.

Во время бытности Препод[обнаго] во Владимире приехал к великому князю сын его князь Святослав Владимирович из своего Деревскаго удела, которому преподобный велел загладить бешеный поступок его молодости молитвою и постом. Это до того поразило князя Святослава, что он оставил все мирское и прилепился к Преподобному Авраамию, который взял его с собой в Ростов. Первоначально князь поселился в своем тереме, стоящем на самой возвышенной окраине Ростовскаго озера, построенный знаменитым Потанею для своей дочери Прелепы, супруги рыбака Вадима. Потом Препо[добный] поселил его в уединенную хижину среди дремучаго и непроходимаго бора на берегу реки Нерли, который в последствии времени основал себе обитель при слиянии рек Ухтомы и Копырки.

Возвратный путь Преподо[бнаго] Авраамия из города Владимира в Ростов был весь напрерывною цепью торжества его и чудес. При вступлении его в Ростовскую область при переправе его чрез реку Суходонку встретил его богатырь великаго князя Владимира Малофред у своего боярскаго терема, находящагося при впадении этой реки в реку Ухтому, который построил князь Борис Владимирович для крес[т]ника своего витязя Дикун Золотой Пояс, который и назвал «Романцев терем». Ему Преподо[бный] предрек скорой путь в Киев и почетную шуюу с плеча княжаго. Не пропустил его мимо своего терема и князь Лазарь Силобой, котораго на пути старец поздравил с новорожденным сыном, о котором князь не знал. //

л. 74.

Продолжая путь свой далее повстречался Препод[обный] с новгородским тысяцким боярином Константином, предрек ему в зятья к его дочери Кудима, Лазарева сына. В то же время имел отдохновение от пути в убогой хижине дровосека Лазаря, благочестивой жизни. Препод[обный] предрек сыну ево сщастливую в лесу, куда велел отпустить родителей его, когда настанет к тмоу время. Пробыв у них чуть не целый день, потом продолжал путь свой далее вместе с закатом солнца пришел он в волость Угожь. И там отнощевал на высоком холму под столетними древами. Поутру на месте том по довольной молитве водрузил свой страннический жезл. И оттоле пошел на берег озера, где живущия тут рыболовы // ловили мрежами рыбу, которыя, ощутив приход его, стеклися к нему, молили его сказать им слово на пользу душ. Преод[обный] сел на преддверии церковном св[ятых] мученик Кирика и матери его Улитты и прорек [?] к ним поучительное слово о Боге и о Его премудрых делах: «Дивно совершающихся в людех в пример поставим себя», и стал рас[с]казывать им от юности своей мирскую жизнь свою.

По его словам, место рождения его — страна Чухлома. Сын богатаго земледельца был болен всем телом от самых юных лет своих до лет совершенных пища его была одно молоко. Ходебщики новгородския и ростовския с различными товары часто посещали дом ны в одно время к великому своему удивлению стоящую его лань, от которой разбежалися в разныя стороны бывши тут стая волков. Видя это чудо. Иверк идет туда и видит на земле спящаго младенца. Он берет его на руки, которой от этого пробужд ается и начинает плакать, но обильное молоко лани скоро успокоило его. В скором времени после этого Иверк сидел на пороге своей хижины и держал на коленях найденнаго им младенца, только лишь накормленнаго молоком лани, которая кротко стоя[ла] подле Иверка. В это время подходит к нему богатырь великаго князя Владими[р]а Александр Попович, охотившийся в той стороне. Он спрашивает Иверка, кто он и кто его младенец. Получив от Иверка на то и другое удовлетворительныя ответы богатырь удивлялся, как о жителе дремучего леса, так и о младенце его, избавленнаго им от зубов лютых зверей или голодной смерти. И при этом дивился, смотря и на лань Иверка, который стал просить его показать ему путь к городу, потому что путеводитель его лань нейдет никуда далее этой хижины. Тут Александр Попович не только что взялся быть его путеводителем к Ростову, но быть ему и ходатаем там у князя Бориса, если что нужно будет ему. А для его самаго предложил ему светлицу в своем доме.

Итак, Иверк поселился со своим найденышем в доме Александра Поповича, где младенца, найденнаго Иверком. Крестили в христианскую веру, которому дали имя Александр, и прозвали Дикун Золотой пояс. Восприемником ему от купели был князь Борис Владимирович, котораго усыновил себе богатырь Александр Попович. Вскоре после этого Иверк от епископа ростовскаго Илариона принял и сам христианскую веру и ушел в Великий Новгород. А от[т]оле на остров Валаам в общежитие, устроенное Мунгом и Германом, которыя и руководили новаго инока, принявшаго имя Иврамия, где научился он всему иноческому житию, находясь там немалое время, доколе невидимый голос не послал его обратно в Ростов, находящейся без пастыря словесных овец и быть там просветителем закоренелых язычников ростовских. Он послушался этого голоса, пришел в Ростов и поселился в пустыне в прежней своей хижине, на берегу реки Личи, отколе по воле князя Бориса Владимировича переселился он в Чудской конец, на берег Ростовского озера, и там основал в малом виде общежительство, подобное Валаамскому».

Этим закончил он речь свою о себе, спеша в оставленное им общежитие так неожиданно и поспешно<…>

(Преподобный Аврамий вознамерился оснвоать обитель Богоявленскую на берегу Ростовскаго озера, на том самом месте, где стоял идол Велес, котораго он сокрушил²⁴². В этом труде его много помогали ему великий князь Владимир и сын его ростовский князь Борис Владимирович.)

С новым саном архимандрита у Преп[одобнаго] Аврамия открылись новыя и неусыпныя труды и подвиги его в созидании общежительной обители и каменной соборной в ней церкви.

В это самое время приехал из Киева богатырь Мальфред, которому Преподо[бный] предсказал прежде милость княжию. Мальфред был сы ростовскаго великокняжескаго намес[т]ника Яна Ушмовича, который приехал в Ростов отыскивать племянника своего, сына сестры своей супруги Буй Годеновича, теперь узнать от Препо[добнаго], жив или нет похищенный у сестры его младенец-сын. Преподобный Аврамий видит идущаго к себе Мальф[р]еда, остановил свои занятия, пошел с ним в свою келью и там спросил у него вину прихода его к нему. Тот рас[с]казал // ему что понудило его придти к нему. Препод[обный] отвечал ему: отыскиваемый им младенец похищен был знаемым тебе человеком, о имени котораго я умолчу, он теперь приносит чистосердечное раскаяние за содеянное зло младенцу тому, котораго он бросил в дремучем лесу на голодную смерть или растерзание лютыми зверями, но провидение спасло его чрез меня. Теперь он живет у вас в Киеве, усыновленный Александром Поповичем под именем Дикуна Золотой пояс. Поди ко князю Борису: к нему теперь только въехали на двор из Мурома от брата его князя Глеба два витязя и товарища, и крестныя сыновья князю Борису Владимировичу — один Вадим Безъстрашной, а другой Дикун Золотой пояс.

В это время современник и сотрудник словом и делом князю Борису был любимец брата его князя Ярослава, новгородцкой тысяцкой боярин Константин, который жил в Восточной стороне от города Ростова среди прелес[т] ной поляны, окруженной чернолесьем с меньшой дочерью своей Марией, о которой ему сказал, что она будет женой Кудима, сына Лазарева. Он принял это за истинну и остался этим доволен. Спустя несколько времени боярин Константин пришел и остался этим доволен. Спустя несколько времени боярин Константин пришел в недоумение о женихе своей дочери, кто он такой у недальняго соседа его князя Лазаря Силобоя. Хотя и были различных возрастов сыновья, но из них Кудима ни одного не было. Князь Борис Владимирович часто бывал у боярина Константина. Он знал пророчество Преп[одобнаго] Аврамия и заключил о нем так: по неимению в Ростове иного князя Лазаря с сыном Кудимом должно им быть непременно или в Киеве, или в ином каком уделе.

(Ркп РНБ, собрание А. А. Титова. № 2768, лл. 71-об.-75об., 83)

ПРИМЕЧАНИЯ А. Я. АРТЫНОВА

Предания о Преподобном Сергии Радонежском

1. Новое о происхождении преподобного

Хорошо известно, что 25 сентября 6900-го, т. е. 1392-го, года скончался на 78-м году жизни «Игумен Русской земли», один из самых почитаемых наших русских святых, основатель Свято-Троицкой обители, заступник Руси отпоганых на поле Куликовом, молебник, постник и праведник, каких прежде не бывало на Святой Руси. 25 сентября стал праздноваться как День его святой памяти. Но про день его рождения ничего не было известно. За 600 лет о нем накопилась огромная духовная и светская литература, многие жемчужины которой — жития и похвальные слова — ярко заблистали на небосклоне Новой Возрождающейся Православной России 1990-х годов. Однако ни в древних житиях и летописях, ни в новейшей литературе, посвященной преподобному, мы не нашли ясных и точных свидетельств о дате его рождения и о пращурах. Лишь ученик его, мних той же обители Епифаний Премудрый, около 1418 года записал в Житии: «Бъ бо нъкто муж благовърнь, именем Кирил. Бъ же и законом съпряженное подружие ему Мария. Поучахуся же доброътелми украшени бъху и едини къ единому душя с тъелом пръклонше. Моляху Бога, яко да дарует имъ Бог отроча. Моление же их скорый в помощех Бог не пръзръ, и от тою прозябе сий святый великый Сергие¹.

В Первой Пахомиевской (т. е. сочинения афонского монах асерба Пахомия Логофета) редакции Жития святого Сергия, относящейся к середине XV века, об этом же событии повествуется так: «Бысть бо нъкто муж в градъ Ростовъ Курил именем, благовърен сый, бояся Бога, и всякими добродътельми украшен сый, тако и с супружницею своею, Марие. Именем, поучающеся в заповедех Господних день и нощь, и едини ко единому душу с тъелом преклоньше молящеся. Родиста же первъньца собъ, нарекоша имя ему Стефан, втораго же — Варфоломъя, о немьже нынъ повесть проходим»². В Епифаниевом житии находим известное испытание об отце святого Сергия немногое, а именно: «Бе же пръдреченный Курил житие имъа прежде в градъ Ростовъ, идеже и честнаго того отрока родиста. Оттуду же пръселися в Радонеж с всъм домом своим. Бъ бо яко един от нарочитых болър и в богатствъ кипя»³.

По древнему преданию, имение родителей преподобного — Кирилла и Марии — находилось в четырех верстах от Ростова Великого по дороге в Ярославль, т. е. там, где по велению Божию стоит теперь и восстановлен ныне (в 1990 г.) мужской Варницкий Троицкий монастырь (основан в 1422 г.).

Из жития преподобного Сергия, составленного архимандритом Никоном, известно, что боярин Кирилл состоял на службе сначала у ростовского князя Константина II Борисовича, а потом у князя Константина III Васильковича, и что он не раз сопровождал их в Орду как один из самых близких к ним людей⁴.

Начало XIV века было временем неисчислимых бедствий для Ростовской земли. В 1313 году князь Константин Василькович продал половину города Ростова князю московскому Ивану Даниловичу. Вслед за ним князь Федор Василькович продал тому же князю свою Устретенскую половину Ростова. Московский князь тогда скупал города и села у обедневших ростовских князей, оставляя им титулы и часть доходов, не превращая их в помещиков средней руки. То было начало знаменитой московской централизации, строительством Великого Княжества Московского. Боярин Кирилл тогда делал все от себя возможное, чтобы спасти от гибели местную ростовскую государственность, но не преуспел в этом и даже потерял свое имение. Тогда ростовчан притеснял московский наместник князь Григорий Данилович. С ним Кирилл поехал с очередным прошением в Москву (30 августа 1315 г.), которое не было удовлетворено. И Кирилл вынужден был переехать из Ростова в Радонеж на землю своего временного покровителя князя Андрея Ивановича Боровского. В тот год Ростов был в великом страхе от страшной бури и громовой тучи: «Небо бысть яко медяно», и от удара молнии сгорела церковь св. архистратига Михаила (10 мая 1315 г.). В интерполяции, внесенной переписчиком в первоначальный текст Епифаниева Жития, говорилось, что святой Сергий родился» в княжение великое Тверское, при великом князе Дмитрии Михайловиче (1322-1325 гг. — Ю. Б.), при архиепископе Петре, митрополите Всея Руси (1308-1326 гг. — Ю. Б.), егда рать Ахмулова была»⁵.

Ахмылова же рать была в 1322 году. Это указание на год рождения святого, по меньшей мере, не точно. Его комментировали многие. Так, например, митрополит Макарий Булгаков, В. О. Ключевский, Д. И. Иловайский, архимандрит Леонид Кавелин, Никон Рождественский. Н. Н. Лисовой считают, что преподобный родился в 1319 году, митрополит Филарет Дроздов, архиепископ Филарет Гумилевский, П. С. Казанский, дьякон Матфий Кудрявцев, Е. Е. Голубинский определяют дату рождения как 1313-1314 гг., граф М. В. Толстой называет 1314 г., Д. М. Балашов — 1320 г., И. У. Будовниц, И. Н. Бурейченко — 1322 г.

«Год рождения отрока Варфоломея потерян», — утверждает известный писатель В. Г. Распутин⁶.

Нет, не потерян! В «Ростовском летописце» А. Я. Артынова мне посчастливилось найти такой текст:

«У знаменитого ростовского боярина Кирилла, потомка князя Симеона Юрьевича (792), в его Кириловом уделе (793) родился ему сын Варфоломей (794). Вскоре после этого боярин Кирилл поехал по делам княжеским и своим в Москву с князем Григорием Даниловичем (795)»⁷.

Из комментария угодичского крестьянина мы узнаем следующее:

«792. См. выше. С. 210. На этой странице «Ростовского летописца» помещено Предание о князе Симеоне Юрьевиче, наместнике Ростовском, предке боярина Кирилла. В нем рассказывается история женитьбы князя Симеона на княжне Марии Александровне, правнучке великого князя Юрия Долгорукого. [См. с. 00-00 настоящей работы. — Ю. Б.]

793. Об этом уделе книга «Уделы князей Ростовских» говорит следующее: «На берегу реки Ишни, при истоке из нее реки Пиги, где стоит ныне Ростовский Троицкий Варницкий монастырь, стоял прежде терем князя Юрья Симонова, наместника Ростовского, тысяцкого Суждальского, потомка князя Симона Варяга Киевского; на том же месте стоял терем боярина Ростовского Кирилла, отца преподобного Сергия Радонежского, основателя Троицко-Сергиевой лавры. Здесь родился и провел свое детство преподобный Сергий, в мире Варфоломей».

794. Боярский сын Варфоломей родился в 1315 году, августа 22 дня, поступил во иночество с именем Сергия, переселился в удел мен[ь]шего сына великого князя Калиты Андрея Ивановича Боровского и там в пустынном месте основал обитель инокам, которая превратилася от времени от времени в Троицко-Сергиеву лавру.

795. Боярин Кирилл поехал из Ростова в Москву в 1315 году, августа в 30-й день, с намес[т]ником Ростовским князем Григорием Даниловичем к великому князю Ивану Даниловичу Калите, бывшему тогда в Москве, в которую намеревался перенести свой великокняжеский престол. Боярин Кирилл просил великого князя защиты от притеснения его соляных варниц, составляющих его соляной промысл, достояние его предков»⁸.

Все тексты новонайденного предания заимствованы А. Я. Артыновым из рукописи XVII века — Хлебниковского Ростовского летописца, принадлежавшего в XIX веке ростовскому богатому купцу Петру Васильевичу Хлебникову. По словам Артынова, рукопись представляла собой большую толстую книгу, форматом в лист, насчитывающую до 700 листов, в деревянном, покрытом тисненой кожей переплете. Она была написана скорописным почерком и имела следующий заголовок:

«Сказания о святомъ и великомъ граде Ростовъ, и о въсъх его, како тии ту сташа, и чесо ради, яже слышахомъ от отчев наших, и яже видехом очима нашима, и яже слышахом ушима нашима». Кроме местной ростовской истории, Летописец содержал десятки сказаний о местных ростовских князьях, княжнах и богатырях. К сожалению, эта ценная уникальная рукопись сгорела во время пожара в доме купца 26 октября 1856 года Артынов успел сделать многие выписки и пересказы текстов из нее, которые использовал в своей компиляции «Ростовский летописец» (1883-1884 гг.). Купец-миллионщик А. А. Титов купил у А. Я. Артынова большинство его рукописей и таким образом сохранил их от забвения⁹.

Нет оснований сомневаться в добротности артыновских пересказов и компиляций, тем более, что угодичский собиратель всегда делал ссылки на свои источники и комментировал компилятивный текст как солидный историк.

Мы полагаем, что перед нами аутентичный источник в пересказе А. Я. Артынова, проливающий свет на следующие факты:

а) время и место рождения св. Сергия,

б) происхождение его отца боярина Кирилла,

в) некоторые обстоятельства жизни последнего около 1315 г., а именно отнятие у него соляных варниц и имения людьми князя Ивана Даниловича и вынужденное переселение из Ростова в Радонеж.

Стоит подробнее остановиться на жизни и деятельности, а также происхождении родоначальника бояр Симоновых князе Шимоне Варяге. Последний был ктитором Успенской церкви Киево-Печерского монастыря, строившейся с 1073 по 1078 годы. Он дал церкви крест с образом, венец золотой и пояс, весящий 50 гривен золота. О нем сохранилось обширное предание в Киево-Печерском патерике, памятнике XII — начала XIII века. Это произведение называют «Сказанием о русском св. Граале». Приведем здесь его начало.

«Слово 1. Благослови, отче.

Бысть въ земли Варяжской князь Африканъ, братъ Якуна Слъпаго, иже отбъже от златыя луды, биася полком по Ярославъ съ лютымъ Мьстиславомъ. И сему Африкану бяше два сына: Фриандъ и Шимонъ. По смерти же отца ею изгна Якунъ обою брату от области ею. Прииде же Шимонъ къ благовърному князю нашему Ярославу, его же примъ, въ чести имяше и дасть его сынови своему Всеволоду, да будеть старъй у него; приять же велику власть от Всеволода. Вина же бысть такова любве его къ святому тому мъсту»1⁰.

Далее в сказании повествуется о том, как Шимон Варяг принимал участие в битве на Альте трех князей Ярославичей — Всеволода, Святослава. И Изяслава — с половцами (1068). Половцы победили, а 50-летний Шимон, сражавшийся в полку переяславского князя Всеволода, был серьезно ранен. Шимон обратился с молитвой к Богу и был спасен, уврачеван и исцелен св. Антонием Печерским. В благодарность, по обету, Шимон тогда и решил все свое богатство отдать будущей Успенской церкви. Святому же Антонию он исповедал свое видение: на море, во время бури и кораблекрушения, Шимон увидел в небе прообраз будущей Успенской церкви и услыхал голос Пресвятой Богородицы, которая повелела мерить величину и высоту той будущей церкви золотым поясом Шимона. Св. Антоний восхвалил Бога за благую весть, а затем крестил Шимона, переменив ему имя на «Симон». Тот покаялся и, оставив свои латинские заблуждения, обратился к святой православной вере. Св. Антоний предрек ему воинские подвиги: «О чадо! Многие падут от острия меча». А св. Феодосий дал свое благословение Симону и сыну его Георгию и отпущение грехов; письменные копии этого отпущения клали каждому из усопших мужчин из рода Симоновых прямо в гроб. Так было и в 1080 году после смерти Симона Варяга, когда он был погребен в «небеси подобном» Успенском храме.

О сыне его Георгии Симоновиче Киево-Печерский патерик поведает так: «И бысть посланъ от Владимера Мономаха в Сужальскую землю сей Георгий, дасть же ему на руцъ и сына своего Георгиа. По лътех же мнозъхъ съде Георгий Владимеровичь во Киев, тысяцъкому же своему Георгиеви, яко отцу, предасть область Суждальскую»¹¹.

В том же Киево-Печерском патерике есть 10-е слово, озаглавленное «О поковании рацъ преподобнаго отца нашего Феодосия Печерьскаго»¹². В нем повествуется о потомках Шимона Варяга, продолжавших оказывать материальную помощь монастырю и храму св. Димитрия Солунского, который построил суздальский епископ Ефрем. Георгий Симонович, тысяцкий и наместник Ростова Великого, в 1130 году приказал оковать серебром раку св. Феодосия и сделать на ней надпись. АВ в 1149 году он дал монастырю 500 гривен серебром и 50 золотых монет¹³. Так, Киево-Печерский патерик сохранил родовое предание Симоновых, которые и были предками боярина Кирилла и его сыновей Стефана, Варфоломея — Сергия и Петра.

Необходимо теперь установить, кем были упомянутые в Киево-Печерском патерике варяги Африкан, Фрианд, Шимон и Якун и в каком родственном отношении они находились между собой. Разрешить проблему помогают исследования Федора Брауна¹⁴ и Омеляна Прицака¹⁵. Они установили, что существовал некий норманнский источник Киево-Печерского патерика, в котором сообщалось о том, что «Якун изгнал своего племянника, по имени Симон Африкансон»16. Генеалогия Якуна устанавливается следующим образом. Некогда жил новержский ярл Хакон Гретгардсон (первая половина X в.). А у него был внук ярл Хакон Могучий, король Норвегии с 970 по 995 годы. У последнего было семь сыновей и среди них Эйрик ярл (963-1024), король Норвегии в 995-996 и 1000-1014 годы. У Эйрика, в свою очередь, было двое сыновей — Афреки-Африкан (род. ок. 995 г.) и Хакон (997-1029). Оба брата поехали на Русь служить великому князю Киевскому Ярославу Мудрому. Якун, или Хакон, упоминается в «Повести временных лет» как «сьи лепъ», то есть как «этот красивый» под 1024 годом, когда он сражался на стороне Ярослава Мудрого против князя Мстислава Тмутораканского в битве на реке Листвене и потерял свой золотой плащ¹⁷. Вернувшись в Норвегию, Хакон отстранил своего племянника Шимона от власти и тот поехал на Русь к Ярославу Мудрому. Это произошло после 1030 года. Ярослав же «дасть его сынови своему Всеволоду да будеть старъй у него». Позднее Всеволод Ярославич стал великим князем Киевским (1054-1073) и не расставался со своим другом и сподвижником Шимоном. Как предположил Ф. А. Браун, буква «ш» в имени «Шимон» отражается сёдерманландское произношение «s» перед «i»¹⁸.

По свидетельству норманнских саг, норвежские ярлы и короли того времени были отличными воинами: статные, красивые и могучие по телосложению, отважные и храбрые в бою; «правду говорят, что красив ваш род»¹⁹. В лице Шимона Варяга телесная красота и воинская доблесть сочетались с духовной красотой, верой и благочестием. Таким был предок Симоновых Шимон Варяг, предок преподобного Сергия Радонежского. Таким же был и сын Шимона Варяга Георгий Симонов, которому Владимир Мономах вручил своего сына Юрия, будущего великого князя Суздальского и Киевского (род. после 1095-1157). Кормилец и опекун основателя Москвы не посрамил славной чести своего рода и приумножил ее. Его благочестие передалось сыну и внуку, и оно было «притчей во языцех», и называли себя Симоновы «рабами Пресвятой Богородицы и святого Феодосия»²⁰.

Приводим Родословную преподобного Сергия Радонежского в виде нижеследующей схемы:

ХАКОН ГРЕТГАРДСОН

из Хладира, ярл Норвегии 960-х гг.

СИГУРД, ярл +963

ХАКОН ЯРЛ МОГУЧИЙ, король Норвегии 970-995

ЭЙРИК ЯРЛ 963-1024, король Норвегии 995-996, 1000-1014

АФРЕКИ-АФРИКАНСОН, ок. 995 — до 1028 ХАКОН ЯРЛ 997-1029

Король Норвегии 1014-1016,

1028-1029

ШИМОН ВАРЯГ 1018-1080

Военачальник князя

Всеволода Ярославича

ГЕОРГИЙ СИМОНОВИЧ ок. 1040 — ок. 1100

воспитатель князя Юрия Владимировича,

наместник Суздаля

ШИМОН 2-й — Симеон Юрьевич ок. 1060

тысяцкий Суздаля

ГЕОРГИЙ 2-й СИМОНОВИЧ ок. 1080 — ок. 1150

тысяцкий и наместник Ростова Великого

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

КИРИЛЛ СИМОНОВ + 1327

СТЕФАН, мних Варфоломей-Сергий, мних Петр

1315 – 1392

Иоанн-Феодор, мних

архиепископ Ростов-

ский + 1394

АКСАКОВЫ ВЕЛЬЯМИНОВЫ ВОРОНЦОВЫ ИВАНЧИНЫ ИСЛЕНЕВЫ СИМОНОВЫ

2. Еще одно предание о предках преподобного Сергия Радонежского

В «Ростовском летописце» А. Я. Артынова мы находим еще одно любопытное родовое предание Симоновых. Оно помещено под 1153 годом и содержит еще сказание о женитьбе боярина, или князя, как его называет летописец, Симеона Юрьевича на княжне Марии Александровне, правнучке великого князя Юрия Владимировича Долгорукого. Княгиня Мария, стало быть, была матерью прапрадеда преподобного Сергия. Таким образом, в жилах святого текла еще и кровь Рюриковичей. Предание изобилует приключенческими подробностями в духе древнерусских рыцарских повестей, весьма редких в литературе, но часто встречающихся в княжеском фольклоре Древней Руси. Княжна Мария Александровна проявила незаурядные богатырские качества в борьбе за личное счастье и справедливость, что делает ей честь.

Приводим интересующую часть Родословия преподобного, согласно этому преданию:

Шимон Варяг Юрий Владимирович Долгорукий

1018-1080 1095-1157

супр. Анна Аэповна

Борис, князь белгородский

и туровский

1108-1159

……..

Евфросиния Александр

+1203

Симеон Юрьевич Симонов Мария

род. ок. 1130 г. супруг —————— супруга

…….

Кирилл Симонов

ок. 1260-1327

Варфоломей — Сергий

1315-1392

Внимание читателей привлекает упоминание о большой сосне, стоявшей по правую сторону Большой Угличской дороги, близ будущего Борисоглебского монастыря. На ней преподобный нашел икону святых князей — мучеников Бориса и Глеба.

Мы приводим интересующий нас текст родового предания Симоновых из «Ростовского летописца» А. Я. Артынова.

ТЕКСТ

с. 210

Предание о князе Симеоне Юрьевиче. Под 1153 г.

Сын Долгорукаго Глеб Юрьевич управлял Ростовом и его областию. Безъцветно было княжение его. Ростовцы не любили ево за отсудствие в нем воинственной отваги. Недовольны они были и воеводой ево богатырем князя Юрья Долгорукаго Васильем Пьяницей. Враждовали и на братей его за своевольство князей Мстислава и Василья Юрьевичей. Враждовал на него и брат его князь Кашинской Всеволод Юрьевич. Въследствие всего этого ростовское вече шумело на него и готовилось переменить его на другаго сына Юрья Долгорукаго за намес[т]ника ростовскаго Симеона Юрьевича Симонова.

У варяжского князя Африкана был сын князь Симон, который принес чудотворный пояс, снятый с распятаго Христа Спасителя, которы[й] был вельможей у великаго князя Всеволода Ярославича в Киеве. У этого князя Симона Варяга был сын Юрий, тысяцкой Суждальской, намес[т]ник ростовской. У князя Юрья был сын Симе[о]н Юрьевич, прозванный Симонов, намес[т]ник Ростовской. Он жил в родовом своем тереме в восточном Заозерье, на берегу Гремучего ручья (411). Он известен был своею храбростию и умственными способностями. В него влюбилась мен[ь]шая дочь князя Ростислава Мстиславича Черниговского, по имени Дарья, жившая в это время у сестры своей родной княгини Лукерьи, супруги князя Глеба Юрьевича, в тереме ея «Глебовом дворе». (412).

Князь Симеон помолвлен был с княжной Марией, дочерью князя Александра Борисовича, внука князя Юрья Долгорукаго. Это было извес[т]но всем. Князь Глеб, по наущению княгини своей Лукерьи, вознегодовал на князя Симеона Юрьевича за предпочтение княжну [так в рукописи. — Ю. Б.] Марию княжне Дарье. Въследствие этого он с княгинею своей умыслил расторгнуть союз князя Симеона с Марией и соединить его с княжной Дарьей. Этому умыслу поблагоприятствовал бывшей в это время в Ростове у него съезд многих князей удельных по делам уделов их. Это произошло въследствие предложения великаго князя Юрья Долгорукаго.

с..211

// В одно время князь Глеб потребовал к себе князя Семена Юрьевича для общаго князей совещания и продержал их до глубокой ночи. Выйдя с другими князьями ис совета княжей, дорогой все князья разошлися в разныя стороны по своим местам. Дом князя Семена был неблиско от княжаго терема и при том в малолюдной улице. Ему пришлось идти одному. Не далече от его дома напала на него толпа вооруженных людей, которыя, связав его, и понесли на руках с поспешностию в противопложную сторону от его дома. Потом внесли его в темный подвал, положили его на солому. Там пролежал он немалое время. Потом, через несколько времени, пришла к нему старуха и стала уговаривать его женит[ь]ся на богатой невесте, а не на нищей какой-нибудь. Потом красноречиво стала описывать ему княжну Дарью и все ея телесныя и душевныя достоинства. Тут князь Симеон узнал, кто лишил его свободы, и, хорошо зная характер князя Глеба, он не чаял скоро получить себе свободу. С отказом во всем отослал он от себя старуху. После этого приходили иногда к нему князь Глеб и княжна Дарья. Последняя будто бы от жалости посещала его. Упорство его воле князя Глеба надолго заключило его в темнице.

Вдруг промчался слух, который скоро и осуществился, что князь муромской Давыд Юрьевич пришел окольными путями в пределы Ростовския с великою ратию сводить какие-то старыя счеты с князем Глебом, и встал станом своим на берегу реки Устья на бору (413).

Предъчувствие княжны Марии, невесты князя Семена, не обмануло ее. Исчезновение князя Симеона; подозрение ее пало прямо на князя Глеба. Чрез посредство золота узнала она, где томится князь Семен в заключении. Но подать ему руку помочи никому было нельзя. Она упросила отца своего князя Александра Борисовича вступит[ь]ся в дело освобождения князя Семена. Князь Давыд Юрьевич изъдавна был крестовой брат и друг князю Александру по смежности уделов своих и ратному делу. Посольство от князя Александра было отправлено к нему с просьбою помочь ему освободить из неволи князя Симеона Юрьевича и дать ему суд и расправу с князем Глебом по Правде Ярославовой.

В числе посольства этого был не извес[т]ный никому витязь, который наложил на себя заповедь великую не поднимать решетку своего шелома, доколе не покончится единоборство с князем Глебом Юрьевичем.

Неожиданное нашествие князя Давыда на Ростовский удел князя Глеба поразило его страхом потому более, что это было неожиданно и, не готовясь к этому, он не мог собрать вскоре довольнаго числа войска. Пошел сам в битву с князем Давыдом с малою силою. Хотел показать ростовцам и ему храбрость и отвагу свою, которых ростовцы не замечали в нем, и неохотно шли в битву с муромцами.

По любовному согласию князей Давыда и Глеба положено было покончить эту брань единоборством. Если победит князь Глеб, то князю Давыду [надлежит] немедленно возвратится в Муром, не учиня ничего в Ростовской области. А если, напротив, победит его князь Давыд, то князю.Глебу [предстоит] удовлетворить во всем князя Давыда, а сверх того освободить из неволи князя Симеона Юрьевича.

с.212

// Вместо князя Давыда с князем Глебом вышел на единоборство неизвестный витязь. У князя Глеба вместо его выдти [на бой] такого не оказалось. Поэтому он сам должен был идти на единоборство. Местом для этого было выбрано «Большая сосна». (414). Единоборство это кончилось блистательной победой над князем Глебом неизвес[т]наго витязя, котораго и привели к победителю под намет. Там неизвестный витязь грозно потребовал от своего пленника немедленной свободы князю Симеону, и до размену его с ним приказал обложить князя Глеба цепами и блюсти под неусыпной стражей.

С помощию князя Давыда размен пленников скоро совершился: свобода князя Симеона выменена [была] на свободу князя Глеба. В собрании князей и воевод с обоих ополчений были сведены два пленника. Князя Симеона освободил от оков неизвес[т]ной витязь, а князя Глеба освободил от оных князь Давыд.

Когда размен пленников был покончен, тогда неизвес[т]ный витязь встал среди всего военнаго собрания и всему ему сказал: «Я наложил на себя произвольно заповедь не подымать решетки своего шелома до окончания дела с князем Глебом. Эту заповедь я исполнил. Дело с князем Глебом кончено и я теперь поднимаю решетку своего шелома!» С этим словом витязь поднимает свою решетку. Все военное собрание пришло в великое удивление, когда узнали в победителе князя Глеба княжну Марию, дочь князя Александра, невестку князя Симеона.

(Рукопись Российской Национальной Библиотеки. Собрание А. А. Титова. № 2768. 1883 г. С. 210-212).

Комментарии А. Я. Артынова

411. Погост Семенвоский, Воржской волости. Об этом тереме Рукопись Хлебникова говорит следующее: «На том месте. где стоит ныне погост Семеновской, среди густой и тенистой рощи этого имени стоял тут терем тысяцкаго Суждальскаго и намес[т]ника Ростовскаго князя Юрья, сына Варяжскаго князя Симона, внука Африканова. От княззя Юрья терем этот в приданое вено за дочерью ево княжной Евпраксией, выданной за князя Михаила Семеновича Луговскаго, сына Ростовскаго епископа Арсения 1-го. После князя Михаила терем этот принадлежал сыну ево князю Семену Михайловичу Луговскому, намес[т]нику Устретенской половины Ростова, который построил тут церковь, при которой был мес[т]ный поп, по имени Сысой, у котораго был сын ростовский митрополит Иона Сысоевич».

412. Деревня Глебовка, Шулецкой волости. Об этом тереме книга «Уделы князей Ростовских» говорит следующее: «На том месте, где стоит ныне деревня Глебовка, стоял терем князя Глеба Юрьевича. Здесь содержался в заточении князь Семен Юрьевич, потомок князя Симона Варяга Киевскаго, котораго освободила из заточения княжна Мария, дочь князя Александра Борисовича, невеста его, под видом витязя».

413. Рукопись П. В. Хлебникова говорит, что на месте военнаго стана князя Давыда Муромскаго стоит ныне Ростовский Борисоглебской монастырь.

414. Большая сосна. Большая сосна стояла на пути из Ростова, близ Борисоглебскаго монастыря, по правую сторону Большой Углецкой дороги. По словам Рукописи Хлебникова, сосна эта была чтима финскими волхвами и язычниками ростовскими. При корени ея было место кровавых человеческих жертв финских жрецов. Под тению ея было место молитв християнских мудрецов Кремкомысла и Добрыни. На ней преп[одобный] Сергий Радонежски[й] нашел икону святых князей Бориса и Глеба при основании обители той. Под ней стоял шатер Сапеги. Этот памятник многих минувших веков стерли с лица земли корысть и скупость. Ростовской купец Павел Федоров Косогоров получил эту сосну в свою собственность. Просил с общества Борисоглебских слобод 5.000 сер[ебром], чтоб оставить ее в их собственность. Те этой суммы не дали, и он для своего прибытку срубил под корень этот памятник старины.

415. Рукопись Хлебникова, словесно сообщили крестьяне Борисоглебской слободы Иван Иванов Колчин и села Семибрат — Макарова Иван Дмитриев Балдин.

Еще...

<< В начало < Предыдущая 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 Следующая > В конец >>

Всего 145 - 153 из 473

Анонс

Помощь сайту

«История Руси», т. I. переиздана ноябрь 2019 г. исправленная и дополненная версия! Цена 1000 р. На хорошей бумаге 776 стр.; 1, 915 кг. большой формат, цветные иллюстрации. Цена ниже себестоимости издания!

«История Руси» том III, Издание 2019 года!! с добавочной статьей!! Цена 1000 руб. Свежий обзор ОБЗОР

«История Руси» том II. Цена 600 руб. самовывозом в Санкт-Петербурге. Или отправка почтой (к цене добавляются почтовые расходы 400р. по Европейской части России).

Русская политическая мысль. Хрестоматия: Рюриковичи IX-XVI вв. Твёрдый переплёт. 512 страниц с иллюстрациями. На хорошей бумаге. Тираж 500 экземпляров. В продаже закончились!!

«Тринадцать теорий демократии», 2002 г., 120 руб.

Первый том избранных трудов Бегунова Ю. К. В нём бестселлер «Тайные силы в истории России» и другие труды учёного по конспирологии! 944 стр., Видеорассказ Бегуновой В. Ф.