Интервью и воспоминания - Сайт Академика Бегунова Ю.К.

Главное меню

Интервью и воспоминания

БУЛГАРЫ И РУСЫ В ДРЕВНОСТИ (из книги "Сокровища булгарского народа")

Из книги: Сокровища булгарского народа. Выпуск 1. Этногенез. История. Культура. Под редакцией академика Ю.К. Бегунова Санкт-Петербург, 2007

Бегунов Ю.К.

БУЛГАРЫ И РУСЫ В ДРЕВНОСТИ

Область Туран вокруг Аральского моря была первоколыбелью древнейших тюрок. Позднее Урало-Поволжье (Идель – Урал), Северный Кавказ и Северный Прикаспий стали следующими прародинами тюрок, где окончательно сложился и развился Булгарский народ, его цивилизация и государственность. Это происходило в Бронзовом веке, между 4000 и до 1500 гг. до н.э.

Этноним «булгары» истолковывается как «черноголовые», или «волчьи люди». Другие же фонетические варианты самоназвания многочисленны: бул, бал, болгар, малкар, локыр, буляр, биляр, бухар, бегер, бояр, биер и т.д. Все это объясняется реальным наличием у прабулгар культа Волка – Синдиу[1].

Распространенными археологическими культурами древних булгар были Древнеямная, Курганная и Срубная на Восточно-Европейской равнине, на Балканах и в Восточной Европе. А индоевропейское единство распалось в 3000 – 2000 гг., и прарусы под именами Саки, Рещенцы, Словники, Славяне и т.д. выделились из тетраединства германцы – славяне – балты – тохары где-то ок. 2000 г. до н.э. и находилась пососедству с тюрками как уже земледельческие народы.[2]

Вышеназванные этнонимы соответственно происходят: Саки – от северо иранского племени Саков, живших севернее р. Сыр-Дарьи и двинувшихся потом на запад, Рещенцы – от глагола «рещи», т.е. «говорить»; «Словники». – от существительного «слово»; «Славники» - от «слава», так как славяне пять раз в день славили своих богов, алпов и героев и три раза в день пили сурью, священный напиток. На небесах им будто бы виделись конные воины моджары. В их честь славянские и булгарские певцы слагали свои песнопения. По преданию древнейшей русской жреческой летописи под названием «Приникание», самоназвание русов происходит от имени урартийского царя Русы I (734 – 711 гг. до н.э.), за которого они воевали на Ближнем Востоке и который им помог вернуться после долгих странствований на родину, на Волгу и Днепр, и образовать свою цивилизацию на территории Великой Скифии (конец VIII в. до н.э.).

Булгарский эпос «Чулман толгау__» (II в. до н.э.)[3] свидетельствует о том, что 72 булгарских, или огузо-тюрко-сакланских племени жили вокруг Черного моря. Протобулгары участвовали в сложении Киммерийской и Скифской цивилизаций Восточно – Европейской равнины и Западной Азии. Таким образом, и Индоевропейская, и Тюркская цивилизации являются испокон веков дружественными, евразийскими. Тюрки много кочевали, а индоарии – воевали. И протобулгарам, и прарусам служили водными артериями Волга – Ра – Оар – Вар – Руджан – Идель – Турхан и Днепр – Варух – Борисфен – Тун – Буричай. Там они встретились однажды в добрый час и навсегда подружились.

Протобулгары раньше прарусов образовали свое государство Идель после того, как примерно в 1512 г. до н.э. джабгусир (император) Буляр Таргитай заселил Аскып – Поле Половецкое – булгарами от Алтая до Дуная. Поселил он арджан-ульчиев (балтов) севернее, а на Имэн (восточную Польшу) запретил нападать, так как там жили булгары – агаджиры («лесные люди»).

Царство Идель на Волге иногда называли по имени правивших в нем династий: Манн, Кашдек, Куман, Сармат – Чирмыш, Алан, Гуннских Дуло I-й и II-й, Суварской.

Прабулгары звали прарусов на Волге «ас-халджой», а прарусы прабулгар – «халибами», т.е. по имени легендарного кузнеца, сына бога войны Ареса Халиба, и считались близкими друзьями. Прабулгары давали прарусам скот, а прарусы воевали и защищали своих друзей.

В «Чулман толгаỳ» сохранилось одно любопытное предание. Вот его текст в русском переводе:

«Однажды, когда юная Бай-Тимат

Была в образе лягушки

Поймали ее жестокие

Халаджийские ребятишки.

По примеру взрослых

Безжалостно убивали они

Змей и лягушек

И считали это верхом доблести.

Но не все халджийцы,

А только кара – халджийцы

Убивали змей и лягушек

И считались плохим народом».

Согласно преданию, ребятишкам прабулгары дали мешок с золотом, чтобы не мучили лягушек и впредь не обижали бы их. Прабулгары пожаловались агаджирским царям и попросили отселить от них халджийцев. А это происходило во II тысячелетии до н.э., в Киммерийское время. Цари Агаджира переселили одну часть ак-халджийцев во главе с вождем Руджею в Биста-Арджан, т.е. в Прибалтику, от которой пошли прабалты. Другую часть народа во главе с Бирисом устроили рядом с Макиданом, т.е. с Македонией. Это были предки иллирийцев. Третья часть во главе с Джалышем поселилась в области Бырбат («Озерная страна»), что была расположена на юг от реки Припяти и далее до Днестра, т.е. в современных Белоруссии и Украине. Это были предки белоруссов и украинцев. Четвертую часть народа во главе с вождем Балыном поселили на северо-западе царства Идель, т.е. на Суздальщине. Это были предки великороссов.

Такова была первая линия этногенеза прарусов, идущая от прабулгар.

Как сообщает «Чулман толгау_», родоначальники ак-халджийцы, предки волынян и галичан, отличались миролюбием, они разводили лошадей и волов и занимались земледелием. Но, если враг нападал на их землю, то они брались за оружие и сражались, как говорится в предании, отлично. А кара – халджийцы все оставались на своих местах, так как агаджирские цари ценили их за ратолюбие. Уступали кара – халджийцы как воины только агаджирцам, утверждает автор предания. Агаджиры называли праславян « ас-халидж».

Возвращаясь к теме борьбы с лягушками, автор «Чулман толгау_» пишет так:

« Не нравился ас – халджийцам

Жестокий обычай кара – халджийцев,

Но предпочитали они терпеть это,

Помня слова Агаджа:

«Кара – халджийцы покорны нам

И дают нам хлеб и лес,

Которых мы не можем

Добывать в своей степи.

Если мы будем

Всем чинить обиды,

То разобьют они

Кувшин нашего царства».

Булгары всегда чтили завет джабгусира Агаджи и дружили с праславянами и прарусами, своими ближайшими соседями, в великих Киммерии, Скифии, Кара – Саклане.

В то время, когда прабулгары строили свою цивилизацию в великих Кимерии и Скифии, праславяне создавали свою в недрах Лужицкой археологической культуры (1300 – 700 гг. до н.э.). Это происходило на территориях современных Германии, Польши и Чехии. Это была вторая собственно праславянская линия этногенеза. Во время Пшеворской (IIв. до н.э. – Vв. н.э.) и Зарубинецкой (IIв. до н.э. – IIв. н.э.) археологических культуры, прарусы выделились из праславян и создали свое первое государственное объединение волынян и мазовшан (IIв. до н.э. – IIв. н.э.). Это было первое русско – польское государство от Вислы и Вепрши до Западного и Южного Бугов.

Это была третья линия этногенеза руссов, идущая вторично от булгар. Глубина и многомерность этногенеза, совершавшаяся на территории великих Скифии, Сарматии, Кара-Саклана, состояла в том, что многие народы и племена превратились в Рещенцев – Славян, а точнее – в прарусов. Неудивительно поэтому, что численность русов в Кара – Саклане увеличилась. Так 300 названных поименно народов Геродотом и Клавдием Птолемеем составили народонаселение Кара – Саклан, превратившихся в один народ. Он составил народонаселение Первой Русской цивилизации. При этом Булгарская цивилизация тоже существовала параллельно, и весь вопрос был в том, кто из них первым создаст прочную государственность.

С тех пор русы и булгары вступили в прямой контакт на территории Великой Скифии. Джанги ибн ал-Кимаки в «Описании диковин Акбаша и Балынджара» (нач. XIIв.)[4] говорит о том, государство «Великая Болгария» (Улуг – Болгар) было основано джабгусиром Аскыпа Кубаном Бояном (он же – поэт, собиратель эпоса «Чулман толгаỳ») в 154 г. до н. э. В состав державы вошли следующие области: Джалда (Крым), Энегур (Восточное Причерноморье от устья Днепра до устья Дона), Джучи или Деремела (земли между Днепром и Доном), Утиг (Западное Предкавказье).

Столицами Улуг – Булгара в разное время были Руджан (Великий Булгар), Булгар – Балик, Старый и Новый Сундугачи, Ас-Банджа (Фанагория). При Сарматской и Аланской династиях Великая Булгария то упразднялась, то восстанавливалась вплоть до воцарения 2-й Гуннской династии, когда к власти пришел джабгусир Булюмар (363- 378 гг.). Его внук Аттила создал громадную империю от Лабы до Волги – Гуннию-субу (432-453 гг.). Сын Аттилы Бел-Кермек, он же – Ирник, в 475 г. восстановил «Великую Булгарию» под названием « Ак – Булгар – Йорты». Русы и булгары жили в ней дружно, не мешая друг другу. Бывало так, что в Башту (Киеве) одновременно правили два властителя: булгарский хан и русский князь. В результате дружественного взаимодействия образовался смешанный булгаро – русский этнос под названием «булгаро – урусы» двух разновидностях: одни были бородатые урусы, а другие – безбородые урусы, но все они говорили на трёк-булгарском языке и охотно отзывались на имя «булгары», которое было более угодно богу Тангре и его алпам. Полагают, что родоначальниками этой этнической группы были «барсылы», они же по-русски – «боруски». Их прародиной был полуостров Мангышлак Каспийского моря, а также область Урус в междуречье Урала и Эмбы. В начале новой эры население отсюда переместилось западнее, к устью Волги, на Днепр, на Северный Кавказ. Помогал этому переселению джабгусир Агарджа Зуркапа (150 – 189 гг.), награждавший переселенцев деньгами и землями. А булгар – урусы развивали торговлю, рыболовство, земледелие, судоходство и промыслы.

Про себя урус – булгары говорили так: «Мы – буляры, то есть булгары, а вы – тумары», т.е. «болотные кочки» (Джанги Джаныш). Слово «буляр» у них означало «знатный булгарин». «Из этой любви урус – булгар к кара – ульчиям (славянам, прарусам), – замечал Джанги, - проистекает та непонятная для многих жестокость урусских властителей Искела (Киевской Руси) к своему собственному (простому) народу, состоявшему в значительной мере из кара – ульчиев (славян). А вот для ак – булгар (волжских булгар) кара – ульчии были такими же булгарами, как и они». Прарусы осознавали себя славянами или сарбийцами, как их называли булгары. Они говорили на сакланском, т.е. праславянском или агильском языке «Приникания», или «Велесовой книги». Но все прарусы понимали трёк-булгарский язык «сабан». После расселения племен на Восточно – Европейской равнине, северные русы назвали себя «бал – рус», а южные – «мал – рус», отсюда позднее название этнонимов: белорус и малорус. Другие булгарские племена влияли на русов: ердимцы – на радимичей, агаджиры – на древлян, байлак – булгары – на полян и чехов, сэберы – на северян, барынджары – на берендеев, кибя – булгары – на бородатых и безбородых урусов. А земля Русская в Травунии, Стении, Гардарии называлась Урускалой, и была она также землей Турджана, или Трояна, «ибо кровь наших предков обильно полила её» (Святослав Храбрый)[5]. В VIIв. Русь сосуществовала в единстве с Великой Булгарией, которую восстановил хан Кубрат (619 – 668 гг.). Святослав Киевский считал Булгар и Русь одним государством, а русов и булгар – одним народом, которому надлежит устроить совместный поход на Балканы. В своих «Поучениях» Святослав Киевский призывал: «Так двинемся за Урускалу в степи наши Джурашские (в Добруджу) и станем биться за эту нашу землю как бахадиры. Мы – урусы от булгарства, то есть от славолюдства отделились, но хотим по-прежнему быть славными людьми, и это своими мечами не раз уже показали». И еще: «Об этой славе нам Кунгош (Жар-птица) поет, продолжает Святослав, и орлы всюду кричат, что урусы свободны и храбры на земле и в воде, в лесу и поле». Недаром ведь с киммерских времен орел – герб нашего государства. Так древнейшая геополитика опиралась на историческое самосознание народа. Верность самой идее – Русской идее – сохранял до конца Святослав Храбрый, с ней он и погиб в Днепровских порогах (972 г.). Это была верность и Аттиле Аудану, и Кию Искему. А Святослав Киевский был их продолжателем и наследником. Вспомнил он слова Забергана, или Бир-Алана (VI в.): «Так идем же на юг за Иджар (Дунай), где булгарские овцы Атая (джабгусира IV в. до н.э.) пасутся и за вероломство наших кровопийц-кряшцев (греков) их самих в море Илатское (Средиземное) с Агиля (Балкан) выбросим и возьмем весь Агиль, обильно нашей булгарской кровью политой. А если этого не сделаем, то проклянут нас потомки наши и отвергнутся от нас Тангра и Нарды, и такой мы грохот с небес услышим, и такая тьма окутает всю землю нашу, что перевернуться города и селы наши».

Подражая Забергану (VI в. н.э.), Святослав так сказал русичам: «И нам бы с его словами Джураш добывать пойти, только клятву перед этим всем дать, что если Джураш добудим, то назад его кряшцам уже не отдадим, и что лучше умрем все там, чем с позором назад вернемся. Если отстоим Джураш и Урускалу, единой, богатой и могучей сделаем, то будет нам славы народ наш петь веки вечные, а от Тангры мы милость великую получим даже, если люди твои сильны и многочисленны».

Золотые слова! Их бы надо помнить грядущим поколениям, если русские и булгары не хотят превратиться в рабов. Это ведь еще до завоевания Хазарии Русью и Булгарией в середине 960-х годов было сказано: «Мы сейчас Хазару подчиняемся, как раньше Улуг-Булгару и Аскыпу,- говорил Святослав, – а это все булгарские державы и во главе их стоят булгарские племена – наши родственники, но это все дальние булгары, которые дела наши не знают и знать не хотят. Вот мы хотим Джураш вернуть, чтобы Урускале жизнь благостную дать, а хазарский хакан – бек Талиб нам не позволяет из-за своей дружбы с кряшцами. Отсюда частые обиды между булгарами возникают, и за последние 2000 лет их так много накопилось, что лучше нам самостоятельную жизнь начать. Если мы независимыми не станем, то от обид истечет кровью сердце наше, и останется нам в нашей беде только слезы о неудачливой нашей судьбе лить. Пора немоготу свою бросить и о своем праве громко заявить и на Джураш пойти. А иначе станем настоящими рабами своих и вечно в нищете, обидах и невзгодах прозябать будем».

Итак, цели и задачи Балканского похода были определены: поход на Дунайскую Болгарию силами двух народов. Однако без уничтожения в тылу Иудейской Хазарии нельзя было обойтись. Поэтому неотложной политической задачей Святослав считал создание военно-политического союза Руси с Волжской Булгарией. Так и свершилось: Хазария как государство в 965 – 966 гг. было Святославом уничтожено, а Балканский поход в конце концов окончился неудачей: войско было разбито, а полководец погиб. Киевские правители сделали ставку на создание мощной военной организации.

Скажем два слова про антов и казаков. Первые отряды профессиональных воинов ульчийцев – антов – возникли, примерно в IV в. н.э. в Русколани на территории Бырмана в Укре, т.е. между Черным морем и Днепром, на землях тиверцев и уличей. Они служили булгарским ханам и русским князьям и получали за свою службу деньги и земельные пожалования, а также свободу от уплаты дани и налогов. На время службы воинам запрещалось жениться, а к сорока годам воины выходили на пенсию и назывались «тама», а по-русски – «служилым сословием».

Вольные казаки были сродни антам. Их называли украми, или кирчиркесами, т.е. «вольными наездниками». (Джанги-Джаныш). Они «казаковали» в тех же землях, и их столицами называют города Бырлад на Пруте и Пересечень восточнее современного Кишинева, близ Днестра. Сказы сохранили одно предание о походах князя Буса Молодого (IV в. н.э.)

Анчийцы (анты) были самыми влиятельными боярами Галичины и Волыни, Киевщины и Переяславщины. Доблестный анчиец, совершивший подвиги на поле брани, мог быть принят в субу особо отличившихся урусов и занять почетное место на курултае – биев, или снеме князей. Из старших дружинников формировался также контингент княжеской администрации, т.е. исполнительной власти. Обретение военной организации было важным фактором развития государственных структур Русколани, Киевской Руси 1-й и 2-й, Русского каганата, Русского бейлика и княжества. Тоже было в Кара-Саклане и Ак-Саклане. Правда, Волжские Булгары создали у себя другую военную мобильную организацию – конный корпус, или курсыбай, из 6000 всадников. Анчийцы и казаки были общими. У русских подобные военные организации были гораздо многочисленнее и разветленнее, с истинной народной подоплекой: с богатырями и богатырскими заставами, которые несли пограничную службу при великих князьях Киевских – Владимире I и Ярославе Мудром. Когда антский ресурс сам собой исчерпался, то ставка была сделана на наемных воинов из варягов и колбягов, т.е. воинов Балтии и Скандинавии. Все это сыграло свою роль в укреплении Русской и Булгарской государственности, что, однако не привело к образованию единого государства и консолидации народа. Слишком велики были этнические и религиозные различия. Русские пристально смотрели на Византию с ее христианством, а булгары – на Восток и на Хорезм, и на Багдадский халифат с их магометанством. Конфессиональные различия рождали многие противоречия. К тому же в Урускале существовало еще тогда Хазарское иго. В 863 г. киевляне подняли восстание против хазарской власти, которую тогда поддерживала и булгарская администрация. Восстание началось с перепалки антов с хазарскими таможенниками на притоке Днепра Почайне, где ныне стоит церковь св. Ильи Пророка. Восставшие безжалостно разгромили таможню, хазарский квартал, разграбили ростовщиков. Правда мечеть Эль-Джок не пострадала. И балтавар Джилки, неправильно истолковавший действия восставших, пошел войною на Башту. Под Путивлем болгары разбили новгородское войско во главе с бием Турмой, сыном Аскольда. В ходе сражения Турма был убит, осадить Киев не удалось. Балтавар Джилки понял, что для него Киев слишком горячее место, и надо бы, пока не поздно его покинуть.

Так прекратило свое существование государство «Ак-Булгар-йорты», бывшее с 603 по 865 гг. Джилки с 10000 войском и всем народом переехал из Кара-Саклана на Среднюю Волгу, в г. Руджан, или Великий Булгар, навсегда. Джилки принял имя Габдуллы и способствовал принятию ислама своим народом. Этим он окончательно отдалил булгар от русских и сделал почти невозможным их дальнейшие мирные контакты. Дело в том, что русские стали склоняться к христианству: Дир принял крещение в 830 г., а Аскольд вместе с киевлянами – в 850г. Первый из них был сыном князя Мезислава, а Аскольд – сыном Сигурда, внуком Гостомысла. После длительной болезни Дир умер (872 г.). А Олег Вещий убил Аскольда (882г.). Но Киевское княжество осталось и расширилось по великому водному пути «Из Варяг в Греки», объединившим Киев и Новгород, и став тем самым Киевской Русью – 2. С тех пор противостояние Руси и Волжской Булгарии стало усиливаться из-за борьбы за территории: Кортджак, Деремелу, Шуд и Бийсу. В государственных интересах Руси надо было также овладеть бассейном Волги. Это нашло выражение в войнах Владимира I и преемников Ярослава Мудрого в XI – XII вв. Имеются в виду многочисленные походы русских князей – владимиро-суздальцев и новгородцев – на Волжскую Булгарию. Прежняя дружба сменилась враждой и длительным противостоянием в XI – начале XIII вв., в том числе и из-за половцев, родственников булгар, которые не отдавали Руси Деремелу и нападали на русские княжества в течение почти 150 лет. Апогей этой борьбы пришелся на время великого князя Владимира II Мономаха, который стремился выслать булгарское население из Киевской Руси – 2. Овладение же Русью торговым путем по Волге на Восток – в Иран, Хорезм, Согдиану и Индию – было важной стратегической задачей, которая тогда еще не была решена.

[1] Нурутдинов Ф.Г.-Х. Булгары и мировая цивилизация // Бахши Иман. «Джагфар тарихы». Свод булгарских летописей. Т.1. Оренбург, 1993. С. 324 – 334; Он же. История Булгара (С древнейших времен до начала XII в.) // Там же. Т.2. Оренбург, 1994. С. 7 и далее.

[2] Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989; Бегунов Ю.К. История Руси. Т.I. С древнейших времен до Олега Вещего. СПб., 2007.

[3] Готовиться к печати Ф.Г.Х. Нурутдиновым в Софии (Болгария).

[4] Подготавливается к печати Ю.К. Бегуновым и Ф.Г.-Х. Нурутдиновым для одного из следующих выпусков сборника: «Сокровища Булгарского народа».

[5]Текст «Поучений Святослава» готовится к печати для 2-го выпуска сборника «Сокровища Булгарского народа».

О достоверности известия В. Н. Татищева о библиотеке великого князя Константина Всеволодича

В. Н. Татищев в своей «Российской истории», в примечании № 601—602 ко Второму тому, Книге 3, сообщает об уникальной библиотеке великого князя Владимирского Константина Всеволодовича (1188—1212—1220), которую тот завещал отдать после своей смерти во Владимирское училище. Приводим этот любопытный текст: «Дом же свой и книги вся в училище по себе определил, и к тому на содержание немалый волости дал, о сем просил брата Юрия, дабы обещал непоколебимо завет его сохранить... Великий был охотник к читанию книг, и научен был многим наукам; того ради имел при себе и людей ученых, многие древние книги Греческие ценою высокою купил, и велел переводить на русский язык, многие дела древних князей собрал и сам писал, також и другие с ним трудилися. Он имел одних греческих книг более 1 ООО, которые частию покупал, частию патриархи, ведая его любомудрие, в дар присылали. Сего ради был кроток, богобоязен, вси разговоры его словесы книжными и учении полезными исполнены были»[1].

Татищев пояснил, что нашел это известие в «Суздальском летописце» епископа Владимирского Симона (?—1215—1226), который присутствовал при кончине великого князя Константина 2 февраля 1220 г. и даже записал его прощальную речь - наставление, обращенную к детям, родным и боярам. Вот что написано в «Российской истории» Татищева: «Сие выписано точно из Летописца Симонова, который сказует, что «аз был при конце его и насладихся словесы мудрыми». Впрочем, сказание о сем князе не без сожаления есть, что его библиотека, а наипаче история его и духовная, или последнее завещание, погибло; ибо, хотя слова его Симон записал, но неудобно, чтоб все порядочно и безгрешно было, особливо с начала о суетстве жизни говоря, применял оную сну, якобы о будущем мало верил; но после весьма изрядно о воздаянии неоднова упомянул, и как можно разуметь, что он по тогдашнему времени в науке философии довольно просвещен был, то и погрешность оная более писателю, нежели ему причесться может»[2].

Далее в примечании № 601—602 сообщается о гибели сочинений Климента Смо- лятича, митрополита Киевского, и воспроизводится текст речи великого князя Константина. Любопытно отметить, что речь идет о той же библиотеке и сочинениях великого князя Константина, т. е. «Истории» и «Духовной», которые якобы погибли вместе с библиотекой. Скорее всего, причиной гибели был пожар. Такой пожар действительно был 15 мая 1211 г. У Татищева известие о нем помещено под 1212 г.[3], а именно: «Ростов выгорел едва не весь, церквей сгорело 15». Н. М. Карамзин подтверждает факт пожара, ссылаясь на текст Суздальского летописца[4], но о гибели библиотеки ничего не говорится, хотя Карамзин хорошо знал текст «Истории» Татищева и обычно не оставлял без внимания его известий. Любопытно, что в итоговом Московском летописном своде 1479 г., куда вошли все предыдущие владимиро-суздальские и ростовские своды, нет известий о библиотеке великого князя Константина и его ученой деятельности.

(ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 1949. С. 116).

Н. М. Карамзин, очевидно, не согласился с Татищевым, посчитав, что «Татищев вымыслил, что Константин отказал свою библиотеку Владимирскому училищу, что он дорогою ценою купил многие Греческие книги для перевода на русский язык, и сам описывал дела древних князей, что патриархи обыкновенно дарили его книгами, коих было у него более тысячи»[5].

Позднейшие историки не подвергали известие Татищева об этой библиотеке сомнению, но и не привели источниковедческих подтверждений. Впрочем, М. Д. Приселков, А. Н. Насонов и Ю. А. Лимонов согласились с Карамзиным и не включили в свои монографии по летописанию известие о библиотеке великого князя Константина Ростовца[6]. Таким образом, данное известие нуждается в источниковедческой проверке. У нас имеется возможность привести одно свидетельство в пользу достоверности сообщения Татищева из новонайденного источника. Это «Ростовский летописец» 1883 г. крестьянина села Угодич Ростовского уезда Ярославской губернии Александра Яковлевича Артынова (1813—1896), известного краеведа, собирателя фольклора и лубочного литератора[7]. В нем рассказывается о той самой библиотеке и о тех же самых сочинениях великого князя Константина Мудрого, сына Всеволода III в Белой Руси.

. «Ростовский летописец» А. Я. Артынова, к счастью, сохранил весьма пространный рассказ о том, как великий князь Константин заботился о местном училище, как собирал библиотеку греческих и других книг, как неустанно занимался «наукою мудрости книжныя», т. е: писал книги исторического содержания, как приглашал к|себе ученых монахов-переводчиков, в числе которых был старец Феофил, ростовец, книгохранитель и советник, как жертвовал многими волостями ради содержания библиотеки в порядке (см. текст в Приложении).

Об аутентичности известия о пожаре в Ростове 15 мая 1211 г. можно судить по одинаковому упоминанию одной малой детали.

Сравним два текста между собой:

«Ростовский летописец» А. Я. Артынова: «...Сгорела... еще церковь на Владычном дворе во имя св. Иоанна Предтечи со всем имуществом церковным, от которого осталось в горящих угольях икона святителю великому Феодора Тирона и воща- ница с вином церковным, принадлежавшая святителю Леонтию»[8];

«Суздальская летопись», процитированная Н .М .Карамзиным: «...И бе в церкви той икона, на ней же написан св. мученик Феодор Тирон, и вощаница с вином, юже неции мняху, яко Леонова епископа, преж бывшаго в Ростове»[9].

Достоверность других известий подтверждается в результате анализа источниковедческих основ «Ростовского летописца». Так Артынов, очевидно, использовал текст Ростовского летописца XVII в., принадлежавший купцу П. В. Хлебникову. К сожалению, подлинная рукопись сгорела во время пожара дома Хлебникова 26 октября 1856 г. Однако Артынов успел сделать сотни выписок и десятки пересказов, которые включил в свои сборники (их насчитывается до 80 и хранятся они в библиотеках и музеях Москвы, Петербурга, Ростова Великого).

Мы предполагаем, что в руках Татищева были многие «топографии», как он называл местные русские летописцы, и сама его «История» была продолжением всех предыдущих летописей. В числе местных летописцев был и «Ростовский летописец» вроде Ростовской Хлебниковской летописи, XVII в. Эта летопись, вероятно, включала в свой состав Ростовские летописные своды 1239 и 1278 гг. вместе с Владимиро-Суздальской летописью, которую составлял епископ Симон, автор-составитель этой летописи и «Киево-Печерского патерика». В конечном итоге, все эти летописи вошли в состав Московского летописного свода 1479 г. и в свод 1534 г., отразившийся в 1 верском сборнике[10]; известия о библиотеке великого князя Константина они не сохранили, а местная ростовская летопись XVII в. сохранила.

Ниже приводится интересующий нас текст предания о библиотеке великого князя Константина Мудрого с комментариями А.Я.Артынова по Титовской рукописи, по упрощенной орфографии (номера комментариев Артынова проставлены в круглых скобках. — Ред.).

Текст «Ростовского летописца»:

«[с. 260] ...Настала година испытания Ростову и князю Константину в следующем событии. Ростов и его окрес[т]ности были все в цветущем состоянии, а волости Угожь особливо тогда счастливилось. В ней князь создал себе новый брусяный терем. Он часто жил в нем. Это было любимое его место жительства, когда он ловы творил, или когда отдыхал от трудов княжеских, занимаясь наукою мудрости книжныя. Въ следствие этого место это было под особым его покровительством. И по любви своей [к] наукам подъдерживал он там заведенное предками его училище, чему немало способствовала близость Угожи к Ростову, куда часто приглашались ученые-иностранцы, которые считали за удовольствие оставить что-либо на память о себе. Здесь было место веселых пиров княжеских [с. 261] в роскошном брусяном его тереме, где хозяйничала мама его Еленица Чигорь.

В одно время с князем Константином приехали на колесницах на Угожь, где был почетной пир, брат его князь Юрей Всеволодович с княгинею своей Агафьей Всеволодовной, с князем Ярославом Всеволодовичем и княгинею своею Феодосией Мстиславной и князем Владимиром Константиновичем. Во время этого пиршества в Ростове произошел-великой пожар (543), от котораго сгорело пятнатцать церквей и еще церковь на Владычном дворе во имя <59. Иоанна Предтечи со всем имуществом церковным, от котораго осталось в горящих угольях икона святителю великому Феодору Тирону (исправлено, в рукоп. — Феодора Тирона) и вощаница с вином церковным, принадлежавшая святителю Леонтию (544). Окроме церквей, сгорело много княжеских и обыватель[ских] домов, весь торг и Государева судебная изба, много всяких строений (545).

В этот пожар сгорела библиотека князя Константина, который с детства своего любил учение книжной мудрости. Достигши зрелых лет, он далеко возвысился образованием над современниками своими. Он известен был своею ученостию восточным патриархам, которые часто и [в] большом количестве присылали к нему греческия рукописный книги духовнаго и историческаго содержания.

Для поддержки Ростовскаго училища и для распространения полезных знаний он имел у себя библиотеку, в которой было более тысячи книг, с которой многочислен- ностию едва могла равняться тогда библиотека на Западе: это Парижская (546). Для этого содержал он при себе много ученых монахов для перевода их на отечественный язык, но и различныя другие языки. Помещение для всего этого определил свой дом в здании библиотеки. А на содержание учителей и ученых рус[с]ких, греков и других пожертвовал много волостей (547).

При таких обширных средствах для науки князь Константин написал сам много сочинений, в числе которых «Книгу о вели- кихъ князьяхъ рускихъ. Отколе произыде корень ихь» (548) и еще такую же «Книгу дел Ростовскихъ князей ведущихъ [262] родъ свой оть Августа Кесаря Римскаго и великаго князя Рюрика» (549).

1211. Блюститель библиотеки и училищ был у князя Константина некто, по имени Фе[^о]фил, инок Ростовскаго Аврамиева монастыря, борзый скорописец, котораго нашел в лесу Митяй, сын Нефедья Дикуна, будучи с князем Константином на охоте.

Этот инок Феофил был миротворец враждующих князей — братей Константина и Юрья Всеволодовичей о степени старейшинства. По совету старца Фе[о]фила великой князь Константин объявил брата своего Юрья вторительно великим князем Владимирским и опекуном малолетних детей своих князей Василька, Всеволода и Владимира.

[263] После такого печального события — великаго пожара — князь Константин послан был великим князем править Великим Новым Городом, но вскоре переведен был обратно в Ростов».

Комментарии А.Я.Артынова:

(543) Рукопись П.В.Хлебникова.

(544) Труды Ярославского [Губернского] Статистического Комитета 1870 года.

(545) . Пожар тот был в 1211 году, июля в 15 день (?).

(546) . Карамзин умолчал о библиотеке Константиновой, почитая это вымыслом Татищева. Но, окроме Карамзина, все историки согласны с Татищевым.

(547) . Татищев. Т. II. С. 346. Шлецер. Примечания на Нестора. Т. I. С. 124.

(548) . Под таким именем была книга, о которой говорит Татищев. Под этим же именем и рукопись стольника Алексея Богданова Иванова Мусина-Пушкина. В сей последней написаны были «Гистория князей Ростовских от праведнаго Ноя ведущихь род свой и оть Августа Кесаря до великаго князя Рюрика», писанная в половине XVII столе[тия]. Рукопись эта сохранялась в Архиве села Угодич Ростовской округи, Ярославской губер[нии].

После супруги Алексея Богданова Ирине Алексеевне Мусиной-Пушкиной перешла к сыну ея графу Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину. Потом перешла к сыну ево графу Платону Ивановичу Мусину- Пушкину. Все выше упомянутые особы были помещики села Угодич и жили в нем. От Платона Мусина-Пушкина «за разныя его шалости» село Угодичи о его Архивом взято было в казну. Оттоле поступило село Угодичи с Архивом Мусина-Пушкина княгине Екатерине Голицыной, потом брату ея Филиппу Кару.

От сего последнего Архив Мусин-Пуш- кинской поступил всецело в 1809 году крестьянам села Угодич. Из подписи на ней окольничьего, въпоследствии графа Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, видно, что она была напечатана вся, или только с Рюрика, неизвестно, в 1672 году. Супруга стольника Алексея Ирина, она была от роду князей Луговских, поэтому она и купила это село у однофамильца и сродича отцу своему, у боярина Ильи Алексеевича Ауговского.

Рукопись Мусина-Пушкина была в лист, писана скорописью и кудревато, более 500 страниц, которую я, Артынов, списал в 1842 году дословно, только много отступил от оригинала по неопытности и молодости моей. В то время язык рукописи признал я за несовременный. Писал современным и безграмотным языком, строго придерживаясь текста. Об этой рукописи и ее издании можно видеть с предисловий к «Запискам князя Курбского». Сказанная выше книга стольника Мусина-Пушкина все князья и знаменитая люди и старейшины имели каждый свой портрет. Из этой рукописи взят был портрет Грознаго Царя, приложенный к «Запискам Курбского». Оригинал стольника Мусина-Пушкина находится в Императорской Академии художеств.

(549) . Славянофилы — Петр Васильевич Хлебников и Егор Васильевич Трехлетов — свои рукописи, ростовские летописцы, кажды[й] свой летописец выдавал хотя не за оригиналы князя Константина, но за точныя с него копии. Хлебниковская рукопись была в лист, в прочном кожаном переплете, писана мелким полууставным почерком весьма убористо; есть часть и скорописи, и как видно, разных рук. Он был под названием «Книга. Сказаше о святомъ и великомъ граде Ростове и о весехъ его, како т! ту сташа и чесо ради, яже слышахом от отчевъ нашихъ, и яже видфша очима нашима, и яже слышаша ушима нашима».

Трехлетовская рукопись много походила на нее объемом, под названием: «Книга. А в ней собраше всехъ живущихъ на лице всея земли племенъ и народовъ. Отъколе корень ихъ произыде, о образе и подобш ихъ». Писана блиско к полууставу. Содержание ея о родоначальникахъ славянорус[с]каго народа от праведнаго Ноя до великаго князя Рюрика. От Рюрика до Грознаго Царя доведена не так пространно, как библейская часть. У той и у другой рукописи заглавный листы роскошно раскрашены разными красками, в конце рукописи писано скорописью.

Хлебниковской летописец вместе с его библиотекою погиб в пожаре его городского Кремлевского дома, бывшем в 1856 году, октября 26 дня.

Трехлетовский летописец вместе с библиотекой барон Корф купил для Императорской Публичной библиотеки. Были ростовские летописцы у Семена Алексеевича Серебреникова, у Михаила Ивановича Морокуева. Все эти летописцы были у меня в руках. «Меря и Ростовское княжество» Корсакова, на странице 231 говорит о ростовских летописцах следующее: «Летописный свод, изданный Археографической] комисси[е].й под именем « Тверской летописец», составленный неизвестным сельчанином] Ростовской области в 1534 году. Ростовский летописец, единственный его список, принадлежащий князю С. Д. Кантемиру, список начала XVIII столетия, потом Н. Н. Бантыш-Каменского, находится в настоящее время в Московском Архиве Министерства Иностранных дел».

Ростовский же летописец, который был у историографа Карамзина, но тот, по словам графа М. В. Толстого, в настоящее время не существует. Этот летописец видел в рукописи историк Устрялов в 1833 году.

(Рукопись Российской Национальной Библиотеки в Петербурге. Собрание

А.А. Гитова. № 2768. 1883 г. Ч. 1. С. 260-263.)

В заключение отметим, все рукописи, названные А. Я. Артыновым, к сожалению, не сохранились. Имеются лишь пересказы и цитаты из них, сделанные Артыновым в его материалах.

Примечания:

[1] Цит. по первому, миллеровскому изданию: Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен неусыпными трудами через тритцать лет собранная и описанная В. Н. Татищевым. Кн. 3. Императорский Московский университет в 1774 году. С. 415—416.

[2] Там же. С. 514. Прим. 601—602.

[3] Там же. С. 371.

[4] Карамзин Н.М. История Государства Российского. Книга первая. Тома I, II, Iff, IV. — М., 1988. Примечания к тому III, главе III. № 147. Стлб. 63

[5] Там же. № 179. Стлб. 82.

[6] Приселков МД. История русского летописания. XI—XV в. — Л., 1940. § 5. «Ростовский летописец Константина Всеволодовича»; Насонов А.Н. История русского летописания XI — начала XV III века. Очерки и исследования. — М., 1969. С. 192; Лимонов Ю.А. 1) Летописание Владимиро-Суздальской Руси. — Л.,1967, 2) Владимире-Суздальская Русь. — Л., 1987.

[7] О нем см.: Бегунов Ю.К. Александр Яковлевич Артынов и его сказочные повести // Карабиха. Вып. 3. — Ярославль, 1997.

B. 292-308.

[8] Рукопись Российской Национальной Библиотеки в Петербурге. Собрание А.А.Ти- това. № 2768. 1883 г. Ч. 1. С. 260. То же см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 101.

[9] Карамзин Н.М. История Государства Российского. Примечания к т. III, главе III. № 147. Стлб. 63.

[10] Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. С. 185—186.

ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ СВЯТЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ

Академик Международной Славянской, Петровской и Русской академий наук, доктор филологических наук России и Болгарии, Член Союза писателей России, Член Русского Исторического общества. Член Межреспубликанской Ассоциации болгаристов.

24 мая 1996 г. все славянские народы отпраздновали 1141-ю годовщину рождения славянской письменности. По преданию, первая славянская азбука — глаголица, насчитывающая 38 буквенных знаков славянского декоративного письма, была создана в Константинопольском университете (Магнаурионе) в 854—855 гг. грекославянским ученым Константином Философом. Основу глаголицы видят в греческом курсиве. Именно 38 знаков насчитывает славянская буквица первоучителя, описанная болгарским писателем Черноризцем Храбром в 895 г. в «Сказании о письменах».

Второй славянский алфавит — кириллица — насчитывает 43 буквенных знака и воспроизводит греческие уставное и унциальное письма —более позднего происхождения. Возможно, что его начали составлять солунские братья Константин — Кирилл и Мефодий в монастыре Полихрон в Вифинии (Малая Азия) между 856 и 860 годами. Работа эта продолжалась ими всю жизнь и сопровождалась трудами над переводом книг Священного Писания с греческого на славянский (церковно- славянский или древнеболгарский) язык. Так были заложены основы славянской рукописной книги и великой литературы многих славянских народов Балкан, Центральной и Восточной Европы.

Ученики святых солунских братьев продолжили их дело. «Седьмочисленники»— так называли их. Одного из них звали святой Климент Охридский (ум. 916): он-то и усовершенствовал кириллицу и придал ей современный вид. Скажем несколько слов о знаменитых святых братьях.

В семье друнгария города Фессалоники в Греции воеводы Льва Дарданского, болгарина по народности, и его супруги Марии, гречанки, происходившей из византийского царского Аморейского рода, было семеро детей, из них старшего звали Страхотой (в монашестве — Мефодием, годы жизни — 805—885), а младшего — Црхою, иначе Константином, а в монашестве — Кириллом (годы жизни—827—869). Оба получили блестящее по тому времени образование: первый — военное, второй — светское. Страхота стал стратигом т|мы Стримон, а Црха —ученым, окончившим около 850 г. константинопольский университет (Магнаурион).

Константин был высокоодаренным человеком. За короткий срок он изучил науки того времени: грамматику, диалектику, геометрию, астрономию, богословие, церковную музыку, а также глубоко овладел языками — славянским, греческим, латинским, арабским, еврейским. По словам автора Пространного Жития, Константин навеки обручился со святой Софией, Премудростью Божией. Недаром он был оставлен после окончания обучения при университете для приготовления к профессорскому званию и одновременно получил должность библиотекаря Патриаршей библиотеки Константинополя, сокровищницы премудрости книжной. Тогда же он успешно провел диспут с бывшим константинопольским патриархом Иоанном VII Граматиком, по прозвищу «Анис», и выиграл у него спор о почитании икон в монастыре Клейдион на Босфоре. «Вечный город», полумиллионный Константинополь, был благоприятным местом для совершения открытий. Он был средоточием христианского православного просвещения, науки и культуры. В нем античность соединялась с христианством и с ближневосточной культурой того времени. В Константинополе жило много славян, греков, выходцев из Ближнего Востока. Византийские писатели, поэты, хронографисты, гимнографы, риторы и проповедники, архитекторы, иконописцы' историки, философы и богословы составляли интеллектуальную элиту Византии. Юный Константин принадлежал к ней. Ему покровительствовали придворный патриций Сергий, великий логофет Феоктист, патриарх Игнатий, благословивший первые попытки молодого ученого создать славянскую азбуку. После 858 г. эту эпоху стали называть «эпохой нового христианского классицизма патриарха Фотия» (годы патриаршества — 858—867, 877—886). И Игнатий (патриарх 847—858, 867—877), и Фогий, также, как и Византийский двор, покровительствовали миссионерам, проповедовавшим христианство не-грекам, за пределами Византийской империи. Покровительствовали они и миссионерской деятельности солунских братьев, начавшейся как частная миссия. Это была Брегальницкая миссия Константина Философа на реке Брегальница, притоке Вардара, в Македонии в 855 г. у словен. За короткое время ему удалось крестить 54 ООО словен и оставить им Евангелие, Апостол и Псалтырь, переведенные на славянский язык с греческого и написанные глаголицей.

В то время проповедь «Слова Божьего» обычно звучала на трех священных древних языках: еврейском, греческом и латинском. На этих же языках для новообращенных народов писались и боговдохновенные книги. Народам, приходившим к Господу, приходилось овладевать одним из этих священных языков, или оставаться в неведении относительно драгоценных божественных истин. Величие Константина Философа в том, что, изучив солунский диалект славянского языка, на котором говорили в Фессалониках, а также в Македонии — драговиты, сагудаты, верзиты и ринхины (все славянские племена, чуть позже вошедшие в состав болгарского народа), он создал вначале глаголическую азбуку из 38 букв и перевел книги Священного Писания. Изобретение славянской азбуки, имевшее вначале чисто утилитарное значение—донести до сознания новообращенных народов Слово Божие,— на самом деле, приобрело гораздо большее значение. Оно приобщило почти 10- миллионное славянство к сокровищнице мировой культуры того времени, особенно Средиземноморья и Ближнего Востока. Славянам предоставилась впервые возможность запечатлеть на родном языке достижения культуры и тем самым стать обладателями вечных духовным ценностей. Одним словом, изобретение славянской азбуки открыло путь к взаимодействию и взаимообогащению славянских культур ареала «Рах Greco-slavia orthodoxa».

Подвиг Константина Философа в этом случае был равновелик подвигу Прометея, давшему людям огонь. Константин —Кирилл дал славянам священный огонь божественного просвещения.

Молчат гробницы, мумии и кости,—

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте

Звучат лишь письмена.

Умейте их беречь

Хоть в меру сил: в дни злобы и страданья

Наш дар бессмертный — речь,

— так писал русский поэт Иван Бунин.

Славянские письмена, изобретенные святыми Кириллом и Мефодием, звучат и по сей день и не у одних только болгар, а у всего славянского рода как глаголы истины, добра, мира и справедливости. Письменное Слово —посланец мысли человеческой. Оно — Божественный Логос, как называли его эллины, и изображается в буквенных знаках на письме. Слова составляются из букв, а из слов — фразы, а из фраз — тексты, а из текстов — книги. И книги эти служит людям. И нет народа без культуры Слова, а культуры и литературы — без письменности, а письменности — без букв. Без Слова мертв человек.

«Нази бо есть вси без книг языки»,— написано в «Прогласе к Евангелию» Константина Преславского, паннонца, одного из учеников солунских братьев.

Константин Философ знал это и потому всю свою жизнь посвятил служению славянам. Брегальницкая миссия была прекращена из-за войны греков с болгарами: в октябре 856 г. войска болгарского хана Бориса, тогда еще язычника, пришли на Брегальницу. Константин ушел в Фессалоники, а потом в Константинополь. Император Михаил III и патриарх Игнатий одержали миссионерскую деятельность святых братьев. В 856 г. они были посланы с миссией к сарацинам (к арабам), а в 860 г. в Крым и Хазарию. Здесь в Херсоне в конце 860 г. братья повстречали ученого русса, имевшего на руках Евангелие и Апостол, писанные русскими руническими письменами. Об этом свидетельствует Пространное Житие св. Кирилла. Существует гипотеза протоиерея Льва Лебедева и академика В. И. Ламанского о том, что дружина Аскольда и Дира была крещена после неудачного похода на Константинополь (июль 860 г.). О существовании богатой ведической культуры письма древних славян свидетельствуют многие источники. Это, например, известия арабских и персидских ученых и путешественников VIII—XIII вв., свидетельства святого Виталия (VIII в.), Дитмара Мерзебургского (XI в.), хрониста Гельмольда (XII в.) и мн. др. В последнее время славянские рунические тексты систематизированы и изучаются[i]; их отношение к кирилло-мефодиевской письменной традиции пока не прояснено.

В конце 862 г. император Михаил III и патриарх Фотий получили от князя Великой Моравии Ростислава письмо с просьбой прислать к моравлянам епископа и философа для миссионерской работы. Выбор пал на святых братьев. Летом 863 г. они прибыли в Велеград с Евангелием и Апостолом на славянском языке. Согласно одной Преславской легенде, несколько раньше им удалось крестить хана болгар Бориса (крещение болгарского народа состоялось несколько позже, в 865 г.). В Моравии, Паннонии и Сирмии святые Кирилл и Мефодий проводили большую работу по христианскому просвещению людей и распространению славянских книг. Вскоре об этом узнал римский папа Николай и пригласил их в Рим. В конце 868 г. они с триумфом приезжают в Рим, и там впервые в городе святого Петра выступают с проповедью Слова Божьего на славянском языке. Папа Адриан II покровительствует им и благодарит за то, что они привезли в вечный город мощи св. Климента, папы Римского, найденные ими еще в 860 г. в окрестностях Херсонеса. Позднее св. Климент Римский становится покровителем новообращенных славянских народов, и особенно, Руси. В конце декабря Учитель славян тяжело заболел: не выдержал изнурительных научных и миссионерских трудов, извел себя бессчетными диспутами с «треязычниками», хазарами, сарацинами, иудеями о вере Христовой. Константин подстригся и принял монашеский сан с именем Кирилла. 14 февраля 869 г. он умирает и старший брат хоронит его в храме Веллетри, возле гробницы святого Климента Римского по церемониалу папского погребения. Мефодий продолжил дело Кирилла. Став архиепископом Паннонии и Сирмии в 870 г., он неустанно ведет миссионерскую работу на славянском языке. В 882 г. он и его ученики переводят в Константинополе все книги Священного Писания с греческого на славянский язык. Сам Мефодий переводит в Моравии «Огечечник», или Великий Патерик, Номоканон Иоанна Схоластика 50-ти титулов и некоторые святоотеческие сочинения, создает Канон великомученику Димитрию Солунского, переводит и редактирует сочинения своего младшего брата, в том числе трилогию о св. Клименте Римском, учительные и полемические слова. Католическому духовенству Германии при короле Людвиге Немецком не нравилась деятельность святого Мефодия. Его не раз арестовывали, заключали в тюрьму монастыря Рейхенау в Баварии, изгоняли с епископской кафедры и т.п. Когда святой Мефодий умер (6 апреля 885 г.), его ученики торжественно похоронили его в храме св. Богородицы в Велеграде. Однако вскоре под угрозой ареста Климент, Наум, Горазд, Сава, Константин Преславский и другие были вынуждены бежать через Сирмию и Болгарию, где нашли радушный прием при дворе царя Бориса I в Преславе. Так началась великая просветительская деятельность кирилло-мефодиевских учеников, которая привела к расцвету письменности и культуры в Болгарском царстве при царе Симеоне (893—927). Были созданы пространные жития св. Кирилла и св. Мефодия, похвальные слова и службы в их честь; Преславский собор 893 г. причислил первоучителей славян к лику святых.

Восточные славяне — руссы — приобщились к кирилломефодиевскому наследию благодаря св. равноапостольной княгине Ольге, крестившейся в Константинополе в 957 г., и ее сына св. равноапостольного великого князя Владимира Святославича, крестившегося в Крыму, в Херсонесе осенью 989 г. В августе 990 г. на Днепре состоялось массовое крещение киевлян, а вслед за ними и остальных русичей по всей Киевской Руси.

Расцвет славянской письменности и культуры при великом князе Киевском Ярославе Мудром (1019—1054) был закономерным итогом торжества кирилло-мефодиевского дела просвещения и культуры на родном русском языке. Ранние русские цивилизации — Новгородская, Владимиро-Суздальская, Галицко-Волынская, а потом — Московская последовали примеру Киева. Подобно тому, как могучая река берет свое начало из кладезя, так и Великая Русская книга начинается со святых Кирилла и Мефодия и седьмочисленников.

«Книга есть жизнь нашего времени»,— писал Виссарион Белинский. В книге, нашей славянской книге, книге Пушкина и Лермонтова, Гоголя и Толстого, Тургенева и Достоевского, Салтыкова-Щедрина и Чехова, Есенина и Бунина, заключена лучшая часть человека: его душа в минуты наивысшего духовного напряжения, в слиянии с вечностью и красотой. Книга стала такой же необходимостью для людей как хлеб, сон, воздух и солнце свободы. Книга — это хранилище человеческой культуры, о чем бы она не трактовала. Вот почему сегодня, чтобы не погибнуть, мы вспоминаем о славянской книге и о ее создателях святых Кирилле и Мефодии и вместе с ними возносим свои молитвы к Творцу за всех грешных людей: «Не дай, Господи, погибнуть России и Роду благородному славянскому! Храни их вечно и беспорочно!»

И вспоминаются незабвенные строки стихотворения Федора Ивановича Тютчева, написанного в 1869 г. по случаю 1000- летия блаженной кончины Константина — Кирилла Философа.

ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ

Великий день Кирилловой кончины —

Каким приветствием сердечным и простым

Тысячелетней годовщины

Святую память мы почтим?

Какими этот день запечатлеть словами,

Как не словами, сказанными им,

Когда, прощался и с братом, и с друзьями,

Он нехотя свой прах тебе оставил, Рим...

Причастным его труду,

Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений

И мы, и мы его тянули борозду

Среди соблазнов и сомнений

И в свой черед, как он, не довершив труда,

И мы с нея сойдем, и, словеса святыя

Его воспомянув, воскливием мы тогда:

«Не изменяй себе, Великая Россия!

Не верь, не верь чужым, родимый край,

Их ложной мудрости иль наглым их обманам,

И как святой Кирилл, и ты не покидай

Великого служения славянам!»

[i] См.: Гриневич Г. С. Праславянская письменность. Результаты дешифровки. М.: Общественная польза, 1993.; Грицков В.В. Русские письмена. Часть 1—3. М., 1993—1994.

ВЫБОР АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО И ЗНАЧЕНИЕ ВЫБОРА ДЛЯ СУДЕБ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ЦИВЛИЗАЦИИ

По берегам Ижоры в XIII веке прошла к месту битвы, которая обессмертила её, дружина Александра Невского, поэтому всё, связанное с именем гражданина Руси № 1, всегда будет с интересом читаться на нашей земле, тем более, если этот материал подготовлен крупнейшим специалистом в изучении Древней Руси академиком Ю.К. БЕГУНОВЫМ, который, кстати — и это тоже интересно отметить — неоднократно выступал на страницах "Колпицы" (№№ 20, 22, 30, 32).

Ю. К. БЕГУНОВ

ВЫБОР АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО И ЗНАЧЕНИЕ ВЫБОРА ДЛЯ СУДЕБ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ЦИВЛИЗАЦИИ

Прошло более 750-ти лет с тех пор, как Александр Невский одержал победу над шведскими и немецкими агрессорами в битвах на Неве и на Чудском озере, а память о Невском, герое, строителе Русского государства, не угасает. Свидетельство тому, в частности, два номера колпинского альманаха "Колпица", посвящённых: один — Невской битве в древнерусских миниатюрах (№ 20), второй — тезисам двух научных конференций по Александру Невскому (№22), одна из которых прошла в Колпине и в Усть-Ижоре в 1994 году, а предыдущая (в 1989 году) — в городе на Неве, воздвигнутом продолжателем политики Александра Невского Петром Великим “на месте побед” пращура.

Вся короткая многострадальная жизнь князя Александра — всего 43 года! — пример беззаветного служения Отечеству. Про таких людей говорят: "патриот", "защитник", "заступник народный", понимая, что с его именем связана Русская идея мира, свободы и справедливости. Говорят, что героями становятся по воле божьей. Александр Невский и был таким героем, у которого нельзя отделить героическое от человеческого, ангелоподобное от человекоподобного служения миру, небесное от земного, вечное от временного

Историки говорят, с лёгкой руки Г.В Вернадского, о двух подвигах Невского — героя, причисленного Русской православной церковью к лику святых: во-первых, о подвиге земном, воинском, так как князь и его сподвижники спасли Русскую землю от иноземного порабощения, и, во-вторых, о подвиге духовном, так как земной воитель, ведомый святой Софией и святой Троицей, отстоял родную землю, народ и веру православную: не согласился на унию с Римской католическою церковью, стойко защищал христиан от “поганых", установивших жесточайшее иго на Руси[1].

В тяжелейших условиях двойного натиска — с Запада и с Востока — произошёл его Выбор. Это был княжеский Выбор, к которому он готовился постепенно, всем житием своим, всем княжеским и бескорыстным служением Руси: в Новгороде (первое посажение наместником в девять лет на новгородском столе; он новгородский князь с перерывами, с 1236 г.), в Переяславле-Залесском (с 1237 года), в Киеве (1249-1250 годы), во Владимире и Суздале (1252-1263). Княжеское печалование о Земле и Роде было главным содержанием его служения. Княжеским печалованием были и пять его поездок в Орду и в Империю монголов. Там, на чужбине, искусно лавируя между различными группировками ханов и беков, он мог пить кумыс "на брудершафт" с ханами Бату, Менгу, Сартаком, Улагчи, Беркэ и другими, мог ходить между двух огней, мог также кланяться изображению хана, но при всём при том князь Александр оставался православным, русским, преданным Роду Рюриковичей и Русской земле, заботившимся о спасении людей, "не пощадив живота своего". Потому летописец храма снятой Софии Премудрости Божией записал в свою летопись по поводу кончины князя Александра следующее: "Дай, Господи милостивый, нидети ему лице твое в будущий векъ, иже потрудися за Новъгородъ и за всю Руськую землю![2]

Беспросветна и темна жизнь народа без своего заступника и спасителя, на которого он уповал в трудный час и к кому он возносит мольбу о помощи, Святой князь Александр и был таким заступником, твёрдо опиравшимся на свой Выбор. А Выбор этот покоился на нравственности народного вождя, глубоко ощущавшего необходимость строжайшей ответственности перед народом.

Когда он в последний раз приезжал в Сарай — Беркэ осенью 1262 года, чтобы отмолить христиан от беды, от монгольской рекрутчины, то "удержа его Беркэ, не пустя в Русь". И пришлось князю Александру мыкаться по зимовьям, давая время от времени богатые дары хану, богатурам и бекам. "И зимова в Татарех и разболеся", пишет летописец. Больного князя хан Беркэ отпустил. Только не доехал князь до дома: умер в Фёдоровском монастыре в Городце — на Волге 14 ноября 1263 года, приняв перед смертью великий постриг — схиму - под именем Алексия. И никто не знает, от какой болезни он умер.[3]

Когда во Владимире-на-Клязьме узнали об этом, то горести людей не было предела. “Митрополит же Кирилъ, — пишет автор Жития Александра Невского, — глаголаше< “Чада моя, разумейте, яко уже зайде солнце земли Сужьдальской! Уже бо не обрящется таковой князь ни един в земли СуждаЛьстей!” Иереи и диаконы, черноризцы, нищии и богатии, и вси людие глаголааху: “Уже погыбаемъ![4]. Так кончина святого князя Александра воспринималась всеми как погибель Русской земли, т.е. как крушение надежды на обретение сильной государственности на Руси и как упадок этногосударственной Идеи Руси. Это происходило потому, что в самосознании Русского народа изначала жила мечта о светло-светлой и Святой и о Руси и о светлом житии русичей, свободных и счастливых. Праведный вождь - заступник спасает по воле Божественного Провидения, думали они, и потому надеялись на своего святого князя Александра, сильного и славного своим Выбором.

Владимирская епархия во главе с митрополитом Кириллом II (1250-1281) уже в конце 1263 года признала князя Александра за местнопочитаемого святого, сподобленного и Господнему Выбору, и потому распространяла сказание о посмертном чуде с прощальной грамотой, которую якобы взял умерший от митрополита Кирилла при отпевании тела 23 ноября 1263 года в Рождественском монастыре во Владимире. С 1263 по 1281 годы создавалось его церковное Житие младшим современником из числа домашних слуг его, впоследствии монахом Рождественского монастыря. И с тex пор началась церковная мифология его имени как следствие Выбора, небесного и земного. И прославился святой князь Александр как угодник Божий, чья жизнь текла по велению Божию, и потому “распространи же Богъ землю его богатьствомъ и славою, и удолъжи Богъ лет ему[5].

В 1377 году монах Рождественского монастыря внёс в свод 1305 года Житие Александра Невского под 1263 годом. Это же сделали и новгородские летописцы в своде 1432 года, распределив житийные отрывки под разными годами, и псковские летописцы поступили также, поместив полное Житие его в своде 1486 года (Псковская 2-я летопись). Тогда же псковский книжник переписал его Житие с зачином — “Словом о погибели Рускыя земли”. Русскими книжниками за XII-XVI1 века было создано более 20 редакций его Жития, несколько церковных служб и немало сказаний. Идеальный образ князя-заступника получил широкое распространение в народе благодаря общерусской канонизации 1549 года при царе Иване Васильевиче и святом митрополите Макарии. “Вложи Богъ ему (т.е. царю Ивану IV Грозному - Ю.Б.) въ сердце мыслъ благу, еже прославити угодника Божиа, непобедимаго воина, Втораго Константина, новаго Владимира, крестившаго Рускую землю, предивнаго чюдотворца вели- каго князя Александра”, — писал тогда автор Владимирской редакции Жития Александра Невского[6].

Все его почитали и как заступника, и как идеального князя, и как небесного покровителя, и как представителя “доблего корени благородного Российских самодержцев”, и как основателя династии Московских великих князей и царей, и как, самое главное, основоположника альтернативной политики Московского государства XIV- XVII вв., сущность которой состояла в следующем: меч - Западу, мир - Востоку. Это была сущность ВЫБОРА АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО, и одновременно земное продолжение Выбора Последствия этого Выбора ощущались и в последующие века и даже до днесь

Князь Александр Невский всей своей праведной жизнью завещал своим потомкам, и прежде всего, младшему сыну Даниилу свою политику, свой выбор, который был воплощён в жизни и делах великих князей: внука и потомков из дома Ивана Калиты. Этот Выбор и привёл Русь на поле Куликово (1380 г.) и затем к стоянию на реке Угре (1480 г.), после чего пало ненавистное татаро-монгольское иго.

В XVII в. при царях из дома Романовых, когда наступил расцвет Российского абсолютизма, святой благоверный великий князь Александр Невский стал по праву символом и эмблемой национальной государственности, воплощением Русской Национальной Идеи.

С гением Петра Первого корабль Российской государственности вошёл в международные воды. Многое переменилось в стране, ставшей на путь европеизации. Однако “Идея Александра Невского” была воспринята из прошлого, укрупнена, модернизирована так, чтобы долговременно служить Российской империи в качестве государственной эмблемы и символа надежды на спасение.

Всё это было следствием Выбора Александра Невского, сделанного им самим при жизни.

Подражая своему сроднику Александру Невскому, Пётр Великий вёл двадцатилетнюю Северную войну со шведами за обладание Балтийскими берегами, бассейнами Невы и Ладоги, бывшими старыми вотчинами Новгородскими, и победил! На отвоёванных землях в устье Невы он основал город Санкт-Питербурх и назвал его так в честь своего небесного покровителя первоверховного апостола Петра. На укрепление граду была основана и святая обитель — Троицкий Александро-Невский монастырь у впадения Чёрной речки в Неву (1710 г.). Тогда же Пётр Первый решил перенести мощи святого князя из Владимира в Петербург. И это совершилось 30 августа 1724 г., в третью годовщину Ништадского мира со Швецией. Эти мощи были поставлены в новоосвящённой церкви святого Александра Невского, находившейся наверху Благовещенского храма упомянутой обители. С тех пор святой Александр Невский стал третьим после апостолов Петра и Павла святым покровителем города. День 30 августа (12 сентября по новому стилю) был объявлен днём его церковного поминовения и пышного государственного празднования, проводившегося с тех пор ежегодно до 1916 г. включительно. Сподвижник царя Петра обер-иеромонах флота и придворный проповедник Гавриил Бужинский написал специальные Житие и Службу святому князю Александру, изданные вскоре большими тиражами. Было также запрещено писать в старой манере иконное изображение святого: только в воинской и великокняжеской одежде с атрибутами верховной власти, а не в монашеском клобуке. Это означало дальнейшую секуляризацию образа нашего идеального героя и его приближение к светской политической истории, так как именно “по нем же подражатель Вторы Невский и Мореваряжски Александръ — Петр Великий, Всероссийский Императоръ, вседостойнейшую жизнь свою победительною рукою отечественный грады от свеев возвратил, к тому жъ многия грады подъ державу покорилъ[7].

Императрица Екатерина 1 по завету Петра Первого учредила 19 июня 1725 г. орден святого Александра Невского, которым награждались видные военные и гражданские сановники государства за труды на благо России[8].

Увековечивание памяти Невского-героя видно во всём в нашей Северной Пальмире: в монументальных постройках Александро-Невской лавры, и в названиях улиц и площадей, и в названиях церквей, и в “Невской першпективе”, соединивший Лавру с Адмиралтейством. Последняя символизирует вечность и неразрывность славных государственных деяний Александра Невского и его продолжателя Петра Великого, прорубившего здесь окно в Европу и твердо ставшего при море. В этой метаморфозе через века чудесно претворился Выбор Александра Невского.

В чём же тогда, в XIII в., состоял этот чудесный Выбор?

Окинем мысленным взором исторический путь России за две цивилизации до Александра Невского. Это были Первая, Восточно-славянская, языческая, и Вторая, христианская, Киевской Руси цивилизация. Оценим их как Европейский Выбор, так как предки восточных славян, образовавшие Зарубинецкую и отчасти Черняховскую археологические культуры на Днепре, Десне, Припяти, Южном Буге, Днестре и др. рекам южной Руси, — европейцы. Это русичи, гордые предки русского, украинского и белорусского народов. На грани старой и новой эры они пришли на Восточно европейскую равнину (запад и юг совр. Украины) с Карпат, с Вислы и образовали свои земледельческие культуры и родо-племенные общины (т н верви). Возникли первые посады с кремлем посредине (города) Так начиналась Русь — страна городов — Гардарики, как прозвали её впоследствии норманны. Так возникла Первая восточнославянская цивилизация, земледельческо-торгово-ремесленая, высокоодарённых тружеников и умельцев, обладавших ведическим знанием. Начатки восточно-славянской государственности связаны с двумя формами: во-первых, с народно-вечевой республикой (в Новгороде и Пскове, с IX в.), и, во- вторых, с княжеским старейшинством, перераставшем в феодальное княжение, опиравшимся на городскую общину (князь Бож у антов, IV; князь Кий и его потомки в Киеве, с V в.), и, в-третьих, с феодальной княжеской авторитарной властью, опиравшейся на право и на дружину (с 862 г. в Новгороде и с 882 г. в Киеве — Рюриковичи).

Во Второй восточно-славянской цивилизации, цивилизации Киевской Руси (882-1240 гг.) — после расцвета и мощного взлёта государственности и культуры при крестителе Руси равноапостольном святом князе Владимире I Святославиче и при его сыне великом князе Ярославе Мудром - начался (особенно интенсивно после 1132 г.) распад единого государства “Русь” на удельные княжества.

Тогда же на Северо-востоке Руси, в междуречьи Волги и Оки, стараниями младшего сына Владимира Мономаха Юрия Долгорукого (годы жизни ок. 1090-1157 гг.) Образовалось сильное Владимиро- Суздальское княжество, где наметились тенденции к экономическому и культурному процветанию. Политический центр Руси переместился в середине XII в. во Владимир, Суздаль и Ростов. При сыне Юрия Долгорукого великом князе владимирском Андрее Боголюбском (годы княжения 1157-1174 ) изменилась структура княжеской власти по сравнению с властью киевской. Полностью порвав связи с общиной и вечем, она стала исключительно авторитарной, предтечей московского единодержавия. Появились первые служилые дворяне из дружинников и бояре великого князя Владимирского, подчинявшиеся только своему господину, причём местное боярство трёх главных княжеских городов соперничало между собой. Эта же тенденция усилилась и развилась при великом князе Владимирском Всеволод III Юрьевиче Большое Гнездо (1176-1212 гг.) и при его сыновьях, среди которых был и князь Переяславский Ярослав, отец Александра Невского.

При всём при том удельные княжества Киевской Руси продолжали своё политическое развитие в состоянии экономического и культурного расцвета и оставались в рамках старого Европейского Выбора пути, изначального для всего восточного славянства. Международные европейские связи династии князей Рюриковичей в то время были весьма интенсивными и подтверждали Выбор. До татаро- монгольского нашествия торговля Руси с Западом процветала при сохранении также и торговли с Востоком, переживавшей подъём после уничтожения Хазарского государства (965 г.). Русь того времени значительно превосходила по своему богатству многие народы Европы. О “золоте Руси” слагались легенды (во французском эпосе, например). Тюркские кочевники азиатских и южнорусских степей и крестоносная агрессия (ХІ-начала XIII вв.) нанесли удары по левантийской торговле Руси с Востоком, что поневоле упрочило Европейский Выбор властителей Руси.

Когда же князь Александр Ярославич, правнук Андрея Боголюбского, начинал свой путь княжеского служения Руси в Новгороде и Переяславе-Залесском, то он вёл себя как авторитарный, князь, не соблюдавший ни общинных принципов, ни установлений "Русской правды” Ярослава Мудрого (1019 г.). Эта авторитарность упрочилась, когда он стал полновластным великим князем Владимирским и

Суздальским в 1252 году. И был им принят новый Выбор, Азиатский Выбор Руси после побед на Неве и на Чудского озера, после первого путешествия с дипломатической целью в Орду (1246-1247 гг.). Этот Выбор проявился в 1248 году, когда римский папа Иннокентий IV послал князю Александру Ярославину в Новгород из Лиона двух своих кардиналов Галда и Гемонта с посланием, в котором ему предлагал присоединиться вместе со своим народом к святой Римской Апостолической церкви и вместе с братьями Тевтонского ордена сражаться с татаро-монголами[9].

Князь Александр гордо отверг это предложение: “Здумавъ съ мудреци своими, всъписа къ нему и рече: “От Адама до потопа, от потопа до разделения языкъ... от первого собора до седмаго — сии вся добре съведаемъ, а от вас учения не приемлем”, — говорится в Житии Александра Невского[10].

“Они же, говорится о кардиналах, възвратишася въсвояси[11].

В поздних редакциях Жития сохранилось даже “Исповедание веры святого князя Александра”, начинающееся словами “Вера наша се есть - Отец, Сын и Святой Дух, Троица во единстве и единство в Троице...[12]

Вера и заступничество святой Троицы красной нитью проходит через всю жизнь Александра Невского. Помощь Святой Софии и святой Троицы предопределила победы Александра Невского над врагами Руси — людьми веры Римской и веры “поганьской”, т.е. языческой. Заступничество Святого Духа предопределило благополучие его княжения и державы Русской, православной, стоявшей на пороге новой цивилизации, Третьей, Московской. Эта цивилизация пошла по пути нового Выбора.

Этот новый Выбор Азиатского пути был, с одной стороны, вынужденным: другого не оставалось, так как Русь не могла тогда воевать с татаро-монголами. С другой стороны, этот Выбор был целиком осознанным как временный, мучительный, но основательный и, в конечном итоге, благотворный. Тогда князь Александр проявил себя как прозорливый практик-концептуалист. Строя Русскую государственность на Северо-востоке Руси с центром во Владимире, а позднее — в Москве, великие князья неуклонно копили силы Руси, набирались опыта медленной, но неуклонной борьбы с азиатскими поработителями.

Так Александр Невский стал предтечей и основоположником внутренней и внешней политики московских великих князей, которая привела Русь на поле Куликово. Всё это было результатом нового Выбора, соответствующего Русской Идее справедливого и счастливого царства светло-светлой и Святой Руси. На дрожжах этого Выбора вырастает единение великокняжеской, а потом и царской власти с народом. Создаётся идеальный прототип Народной социальной монархии, который однако не выдержал испытания временем и сошёл на “нет” в XVII в., в канун появления на авансцене политической борьбы реформатора России Петра Великого. Последний сменил Азиатский Выбор на Европейский.

Эта перемена не прошла бесследно, она чувствуется и сегодня, “после Империи".

Английский историк Джон Феннел в монографии “Кризис Средневековой Руси. 1200-1304” поставил следующие вопросы по существу жизни и деятельности Александра Невского:

“Какие выводы можно сделать из всего того, что мы знаем об Александре, его жизни и правлении? Был ли он великим героем, защитником русских границ от западной агрессии? Спас ли он Русь от тевтонских рыцарей и шведских завоевателей? Стоял ли он непоколебимо на страже интересов православия против посягательств папства? Спасла ли проводимая им политика уступок Северную Русь от полного разорения татарами? Диктовалось ли его самоуничижение, даже унижения перед татарами в Золотой Орде самоотверженным стремлением к спасению Отчизны и обеспечению её устойчивого будущего?[13].

И сам себе он отвечает: “Мы, конечно; никогда не узнаем истинных ответов на эти вопросы”'[14]

“Нет, узнаем!” — отвечаем мы, соотечественники великого князя, участники двух прошедших, упомянутых выше, конференций и последующих, надеющиеся на то, что мы частично уже дали ответы и сможем дать их и на другие вопросы ещё не написанной энциклопедической “Истории святого благоверного великого князя Александра Ярославича Невского”.

Казалось бы, что исторические события в России и бурный XX век отнюдь не способствовали одухотворению “Идеи Александра Невского” и осознанию справедливости его вынужденного Выбора. Забвение исторической памяти тогда и сейчас было следствием бездуховного отношения к наследию предков, случившегося из-за великого предательства по отношению к России. Лишь незадолго до начала Великой Отечественной войны о нём вспомнили как о великом русском полководце Всё началось с патриотического фильма Эйзенштейна "Александр Невский”, с вдохновенной кантаты Прокофьева, с и ііноцціміінной поэмы Симонова, с триптиха художника Корина “Русь уходящая", с романа Югова “Ратоборцы”.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1942 июля 1942 годы был учреждён орден Александра Невского, которым в Великую Отечественную войну было награждено 40 217 офицеров Советской армии за личную отвагу, мужество и храбрость, умелое командование. Только в 1990 году 400 кавалеров ордена, приехавшие летом в Ленинград на празднование 750-летия Невской битвы, учредили клуб ордена Александра Невского при Совете ветеранов Ленинграда.

Не это ли залог бессмертия Невского, героя?

Историческая функция “Идеи Александра Невского” сегодня - объединить все здоровые силы нации ради Возрождения России. Нам сегодня нужны Александры Невские, с мечом и в броне, т.е. такие, каким при жизни был сам святой князь, бескорыстный заступник народа от бездуховности и нигилизма, возводимых порой в принцип государственной политики.

Возродится русская история — возродится и город на Неве, а вместе с ним и Москва, и Новгород, и Владимир и Нижний Новгород и другие наши города только вместе с Россией, вобравшей в себя великое достояние всех живших на этой земле русичей. Сегодня историческая память немыслима без святого Александра Невского. Его Идеи, его Выбора. Нет, не погибнут страна и народ, если в нас осталась хотя бы одна животворная частица его вечной памяти, Мы все пойдём за тобой, святой и благоверный великий князь наш Александр Невский, надежда духовного Возрождения России и её прадедней славы!

Радуйся, Безопасности все северныя земли Российския охранителю!

Радуйся, овщего мира ко днехж своихж оустроителю!

Радуйся, Петрова града Благонадежное оутверждение!

Радуйся, северныя столицы неоцененное оукрашение!

Из Службы святому Александру Невскому..

Александр Чач. Старая плотина

Октябрь 1994 г.

[1]Вернадский Г В Два подвига святого Александра Невского. Евразийский временник. Париж, 1925. Т.4. С. 319 - 327.

[2] НПЛ. С 84

[3] В популярной и художественной литературе высказывалось предположение о том, что не дали ли монголы князю медленно действующий яд?

[4] Бегунов Ю К. Памятник русской литературы XIII века. С. 194.

[5] Там же. С 175.

[6] Мансикка В Житие Александра Невского. С. 16.

[7] РКП. БАН, собрание текущих поступлений. № 328, середины XVIII в., л. 28.

[8] Советское правительство восстановило орден Александра Невского без атрибутов святости

[9] Цит. текста папского послания по кн.: Хитрово М. Святый благоверный великий князь Александр Ярославич Невский. Подробное жизнеописание. Переизд. СПб., 1922. С. 156 - 158.

[10] Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы ХІП в. С. 193.

[11] Там же.

[12] Хитрово М. Святый благоверный великий князь Александр Ярославич Невский. С. 301 - 302.

12. Феннел Д. Кризис Средневековой Руси. 1200-1304. Пер. с англ. Вступ. статья и общ. ред. Хорошкевич А.Л. и Плигузова А.И. М., 1989. С. 162.

13. [13] Там же.

[14]

К ВОПРОСУ О ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПЛАНАХ ГРИГОРИЯ ЦАМБЛАКА

19 февраля 1418 г. на XVI Вселенский собор католической церкви в расположенный в графстве Швабия на берегу Боденского озера город Констанц прибыла большая делегация западно-русской православной церкви во главе с митрополитом киевским болгарином Григорием Цамблаком (1415—1420). В составе делегации из 30 человек было несколько епископов, 9 ученых священников и монахов, а также жители городов южной, юго-западной и западной Руси, входивших тогда в состав Великого княжества Литовского. Григорий Цамблак приехал с важной церковно-политической миссией и имел полномочия не только от великого князя литовского Витовта и от своей митрополии, но и от Константинопольского патриарха [1; 2; 3, с. 190, 208; 4-8].

Рано утром 19 февраля 1418 г. навстречу посольству Цамблака выехал к городским воротам протектор собора император Священной Римской империи Сигизмунд I со своей свитой, а также члены польской и литовской делегации, прибывшие в Констанц ранее, и представители папы Мартина V. Всех поразили необычные и великолепные одежды послов, их длинные бороды и покрытые оспинами лица. Цамблака и его спутников поселили в гостинице Ульриха Имхольца «У солнца», на Верхнем рынке. Вскоре по прибытии в гостиницу Цамблак поручил одному из своих епископов приготовить все для совершения литургии. В большом зале был развернут походный алтарь. Более 300 православных — русских, болгар, сербов, молдаван, влахов и греков,— принимавших участие в работе Констанцского собора, в том числе два князя — Федор Юрьевич Смоленский и один из не названных по имени князей «Червонной Руси» — собрались на литургии. Подробное описание этого события и даже рисунки, изображающие Григория Цамблака и присутствующих на этом богослужении, мы находим на страницах «Хроники Констанцского собора», составленной письмоводителем собора и епископским нотариусом Ульрихом Рихенталем ^{^[i]} [9, 10, 11, 12, 13].

«Хроника Констанцского собора» Рихенталя особенно интересна и тем, что в ней содержится одно из самых ранних в европейской литературе упоминаний «Червонной Руси». Эта «Хроника» была написана между 1420 и 1430 гг. на латинском языке на основе документов, дневниковых записей и воспоминаний одним из деятельных участников и организаторов XVI Вселенского собора. Латинский оригинал «Хроники» до наших дней не сохранился. Известен лишь ее перевод на средне-немецкий язык. Исследователь истории текста «Хроники» по рукописям Р. Каутцш установил две редакции произведения:

1- я редакция: А — Олендорфский кодекс из библиотеки графа Густава из Кёнигсегг, 1438—1450; Р — кодекс из университетской библиотеки в Праге, 1464 г.

2- я редакция: К — кодекс из Росгартенского музея в Констанце, 1460-х годов; кодекс из Венской придворной библиотеки, 1465—1470 гг.; кодекс из бывш. Библиотеки имп. Русского археологического общества в Петербурге, около 1470 г. (ныне — в Библиотеке Академии художеств СССР) [14, S. 443-496].

В научной литературе сообщались сведения всего о девяти списках XV в. этой «Хроники», в том числе об Эттингейм-мюнстерском (в Карлсруэ), Штуттгартском, Винтертурском и Вольфенбюттельском [14, S. 443—496; 15, 16]. Текст «Хроники» по спискам А и К издавался фототипически в 1869—1872, 1881, 1964 гг. в ограниченном числе экземпляров; научное критическое издание по списку А с разночтением по списку К было выполнено М. Р. Буком и вышло в свет в 1882 г.; «Хроника» переиздавалась в 1936, 1962 и 1964 гг. [17, 18, 19, 20].

В 1483 г. «Хроника» Рихенталя была напечатана в Аугсбурге Антоном Зоргом по списку 1467 г. Гебхардта Дахера, который на схеме Р. Каутцша обозначен буквой G [14, S. 448]. Последний список — весьма поздний по тексту, и исследователи предпочитают пользоваться текстом Олендорфского кодекса «Хроники» по критическому изданию М. Р. Бука. Правда, И. Ригель оспорил мнение Р. Каутцша [21]. Он полагал, что Констанцский кодекс более близок к первоначальному тексту «Хроники», чем Олендорфский кодекс, и что автор «Хроники» допускает немало вымысла: целый ряд подробностей географического и геральдического характера кажется фантастическим и абсурдным [21, S. 43]. В настоящее время нет исследования, в котором источниковедческая ценность «Хроники» была бы основательно проверена по рукописям. Отсутствует и полное критическое издание текста «Хроники» по всем спискам. Это, конечно, затрудняет работу современного исследователя. Однако в части известий, касающихся «Червонной Руси» «Хроника» может быть использована по Олендорфскому кодексу как исторический источник.

«Червонная Русь» определяется здесь как территория, входившая в состав русских земель между «Правой» и «Белой» Русью: «Das Ruschiß lamd: recht Rußen, rot Rußen, wiß Rußen» [20, S. 50—51]. Дважды на страницах «Хроники» упоминается «der hertzog von roten Rüßen» [20, S. 139, 206]. Он, вероятно, изображен в княжеской шапке на одной из миниатюр Олендорфского кодекса в числе присутствовавших 19 февраля 1418 г. на литургии [17, S. 276—277]; приводится и его герб — три красных креста на белом фоне в верхней половине испанского щита и двуглавый желтый орел в нижней половине [17, S. 485; 19, Bl. СХІ verso]. Немецкая надпись поясняет, что владелец герба — «Der hertzog von roten Russen» или «Von dem hochgebornen edlen herezogen von roten Reussen». Другой вариант герба находится в первопечатном Аугсбургском издании «Хроники» (1483). Это герб безымянного «короля Голиции»: испанский щит с продольными голубыми полосами на белом фоне, над щитом— корона. В Олендорфском кодексе этого герба нет [19, Bl. СХІ verso]. Под ним надпись поясняет: «von dem durchleuchtigen hochfebornen fürsten kunig von Galitzia en mächtige grosse bottschaft».

Вполне очевидно, что на Констанцском соборе присутствовали князья из «Червонной Руси». В «Хронике» Рихенталя они не были названы поименно. Современник Рихенталя Томас Пришух из Аугсбурга в стихотворной истории Констанцского собора упоминает кроме князя из «Белой Руси» «mehr ain furst herczog von Ostrog». [22, S. 376].

Как предполагал A. В. Флоровский, это, вероятно, был старший представитель рода Острожских князей, князь Федор Данилович (ум. после 1441 г.) [23]. Потомок Пинских и Туровских князей, участник Грюнвальдской битвы, телохранитель польского короля Ягайло, он был старостой Луцким, а после 1411 г. отнял у поляков Подолию; в южно- русских землях князь Федор Данилович слыл строителем церквей и ревностным покровителем православия [24, 25, 26]. Герб Острожских князей XVI в. хорошо известен. Он выглядит совершенно иначе, чем предполагаемый герб Острожских в «Хронике» Рихенталя: это четверочастный испанский щит с короной: в 1-й и 4-й частях — ездец, т. е. вооруженный рыцарь на коне («погонь»), во 2-й и 3-й частях — особое сочетание на одном рисунке стрелки, звезды и полумесяца [27]. Остается предположить, что либо в XV в. у князей Острожских был другой герб, либо в «Хронике» Рихенталя изображен герб не Острожского, а другого князя из Червонной Руси.

А. В. Флоровский вслед за немецким историком И. Каро считал, что на Констанцском соборе присутствовал друг Острожского князя князь Сигизмунд, сын Дмитрия-Корибута, владетеля Новгород-Северской земли [23]. Сигизмунд Корибутович в 1422 г. стал королем Богемии, а погиб в 1435 г. в одной из битв [28, S. 155; 26, 29]. Его герб с надписью «Caributi ducis Russiae Albae» приведен у Г. фон дер Хардта. На фоне щита изображены белые ворота со ступенями, над воротами — голова ангела с крыльями [30, нижний ряд в левом углу]. Г. фон дер Хардт пользовался Венским кодексом хроники Г. Дахера как источником. У Хардта нет многих имен и гербов, которые упоминает У. Рихенталь, зато есть другие и в их числе имя и герб князя Корибута. Однако такого герба нет в «Хронике» Рихенталя. Более известен другой вариант герба Корибутовичей [31]. О неаутентичности герба Корибутов см. [26, s. 661].Очевидно не Сигизмунда Корибутовича, а князя Федора Смоленского имел в виду Томас Пришух, когда в своей стихотворной истории Констанцского собора он писал: «von wissen Rußen ain herczog [22, S. 376] cp. [32; 23, c. 299-300].

Не исключено, что этим неизвестным князем из Червонной Руси был Федор Любартович, внук Гедимина, князь Луцкий, а позднее — Владимиро-Волынский (ум. 1431 г.) [33, S. 171; 28, S. 202]. В 1413—1431 гг. он жил в замке Коропець в Галицкой земле и был близок к польскому королю Владиславу — Ягайло. Федор Любартович считался старшим князем «Червонной Руси», разделенной с 1387 г. между Польшей и Литвой.

Что же касается князя Павла из «Правой Руси», подчиненного Витов- ту, то очевидно, что его владения находились на территории Великого княжества Литовского. Ф. Пекосиньский считал, что «rechte Reussen» — это «Белая Русь» и Павел — удельный князь Белоруссии [34, S. 137]. В географическом описании русских земель в «Хронике» говорится: «Das Ruschiss land: recht Rüssen, rot Russen, wiss Rüssen: das land und statt Gross Noffagrott was da eristän ist» [20, S. 50—51]. Перечисление составных частей русской земли следует строго с юга на север. Не означает ли это, что так называемая «Правая Русь» находилась где-то возле «Червонной Руси»? Может быть, это была Волынская земля?

В родовом Синодике Любартовичей один из волынских князей назван именем Павел [33, s. 260—261]. Это внук или правнук князя Димитрия Любартовича (ум. в 1449 г.). Маловероятно, чтобы это был тот самый князь Павел, участник Констанцского собора. Личность последнего остается пока не установленной.

Среди епископов западнорусской православной делегации в Констанц вместе с Киевским митрополитом могли приехать подчиненные ему епископы Владимиро-Волынский, Галицко-Луцкий, Перемышльский, Холмский (Харитон Угровецкий), Черниговский (после захвата Галичины Польшей (1387) православной епископией галицкой некоторое время еще управлял Луцкий епископ; православной холмской епископией управлял епископ, сидевший в г. Угрусске. Некоторые из них представлены на миниатюрах Олендорфского кодекса в числе присутствующих на литургии 19 февраля 1418 г., а один из епископов, возможно, на другом рисунке изображен справа от Цамблака держащим митрополичий посох [17, S. 276—277, 380]. Киевский митрополит Григорий Цамблак и его герб, в виде лигатуры из двух букв «Г» и «Ц» в щите, не раз изображались на миниатюрах Олендорфского кодекса [17, подробнее см. 5, с. 66—71].

Среди гостей Констанцского собора немецкая хроника упоминает «капитана из Турции» Георгия Гедиголда, старосту подольского («herr Gergo Gediold capitanius Türcorum») [20, S. 202; cp. 34, S. 148]. По словам польского исследователя, Ежи Гедигольд упоминается в документах как староста подольский под 1423 г., а как воевода виленский с 1430 г., а в другом месте «Хроники» приводится его герб (медведь) с надписью «Herr Gergo ex Ceruisia aus der Zerf isiä» [17].

Загадочная Cerusia, Cernia, Zerfisia фигурирует на страницах «Хроники» несколько раз как страна, расположенная между Литвой и Турцией [20, S. 202]; названы и представители этой страны: Ян Лашка, Георгий «язычник», Брандо «язычник» [20]. Пекосиньский считал, что Cerusia, Cernia, Zerfisia это искажение от польского Czenvonia, т. е. «Червонная Русь» и ассоциируется здесь с Волынью и Подолией [34, S. 151, 155]. Ф. Пекосиньский полагал, что его предположению не противоречат изображенные в «Хронике» гербы выходцев из Cerusia с геральдическими крестами, ангелом и солнцем: эти символы так или иначе были связаны с Волынью, с Украиной [34, 150—151].

Из сопоставления списков городов Олендорфского кодекса и Аугсбургского издания «Хроники» удается предположительно восстановить названия следующих украинских городов. Браславль или Брацлав (Breczla) на Подолии, Бужск (Buhur), Звенигородка (Clingenberg), Брынеск (Brißgi) на Волыни, Вишня (Wischna) Владимир-Волынский (Fuinegg), Городло (Rodla), Галич (Dalmatsch), Дрогобыч (Trochenbitsch), Каменец (Саmnitz), Кременец (Krimnitz), Киев (Куmр), Красен (Kroßen), Луцк (Lutz), Львов (Lamberg), Перемышль (Přimísil), Самбор (Samber), Санок (Sanack), Соколь (Sogul), Ярослав (Jerassla) [20, S. 209; 19, BL ССХ І]. На соборе присутствовали также жители других городов, белорусских и русских, в том числе Бреста, Брянска, Великого Новгорода, Витебска, Новогрудка, Полоцка, Смоленска. Известно, что эти города специальных делегаций на Констанцский собор не посылали, но в составе посольств Яна из Тулишкова, каштеляна Калишского (1415), великого князя Витовта (1417) и митрополита Григория Цамблака (1418) находились жители этих городов. Совершенно ясно, что немецкий хронист старался сообщить то, что ему было лично известно из документов, или то, что ему рассказывали гости собора. Весьма возможно, что киевский митрополит и члены его делегации сами рассказывали Рихенталю о своей стране, подобно тому, как новгородские послы рассказывали немецкому хронисту о новгородской земле и городе Золотой бабы [35].

На основании анализа известий «Хроники» Рихенталя мы пришли к выводу, что название части украинских земель «Червонной Русью» принадлежит автохтонно юго-западной и западной частям этнографической Украины. «Червонная Русь» — это не только Червенские города и Галичина, но и Волынь, и Подолия, и Львовщина; другие (приднепровские, например) украинские земли фигурируют в «Хронике» под общим названием < Русская земля»; немецкий хронист, однако, различает «Правую Русь , «Белую Русь», «Червонную Русь» и «землю города Великого Новгорода» [20, S. 50—51]. Это не противоречит данным других источников, которые знают о «Червонной Руси» начала XV в.

А. В. Соловьев писал, что Южная Русь называлась в источниках с начала XV в. до конца XVI в. просто «Русь», «Русская земля», иногда Червонная Русь» [36]. В данном случае в нашем распоряжении оказывается твердо фиксированное свидетельство немецкого письменного источника первой четверти XV в. о названии части Украины «Червонной Русью». Это весьма важный исторический факт, имея в виду, что в 1387 г. Галицкая Русь со Львовом («Червонная Русь» в собственном смысле этого понятия) была захвачена Польшей и вошла в состав Речи Посполитой под названием «Русское воеводство». В конце XIV — XV в. Польша продолжала свою завоевательную политику на востоке, стремясь овладеть Подолией, Волынью и другими украинскими землями.

XV в. был трудным временем для формирующейся украинской народности, так как большая часть территории страны находилась под властью литовских феодалов — великих князей из дома Гедиминовичей, а Галиция и часть Подолии — под властью Польши. Чужеземный гнет мешал свободному культурному и государственному строительству на Украине, а двойной гнет феодалов иссушал душу народа, еще не успевшего полностью оформиться как украинская народность.

После Кревской унии 1385 г. Литва и Польша объединились в одно федеративное государство. В таких условиях древнерусская культура с ее светским и духовным началами был светочем и опорой формирующейся украинской народности. Тогда роль восточнославянского православия как идеологической системы, противостоящей католичеству, была огромной. На Украине в XV—XVI вв. православие представляло собой реальную политическую силу: десятки монастырей и сотни церквей со множеством монахов и священников, с группирующимися вокруг них мирянями во главе с местными князьями. Центральная власть в Вильно не могла с этим не считаться. Вот почему великий князь Витовт вскоре после Грюн- вальдской битвы (1410) выступил с программой создания Большой Руси с центром в Вильно, что позволило бы объединить на началах православия и с православным киевским митрополитом во главе всю огромную территорию от Белого до Черного моря, включая Великий Новгород и Псков, Тверь и Москву. Главой этого государства Витовт считал себя. Был найден и глава будущей церкви — болгарин Григорий Цамблак, поставленный собором западнорусских епископов в Новогрудке в киевские митрополиты (1415).

После 15 ноября 1415 г. Цамблак из Новогрудка направился в Киев на митрополию, где пребывал до февраля 1416 г., когда город был разграблен ордой нагайского хана Идигу-Едигея. Весной 1416 г. митрополит Григорий переехал в Вильно, в свою новую резиденцию при церкви богородицы Пречистой (до конца 1417 г.). Какие именно литературные произведения написал митрополит Григорий за время своего короткого пребывания в Киеве, нам неизвестно.

А. И. Яцимирский полагал, что в Киеве Цамблак произнес осенью 1409 г. или зимой 1410 г. только одно похвальное слово митрополиту Киприану [3, с. 468—469]. Однако ничто в тексте этого надгробного слова не говорит о Киеве как месте произнесения проповеди. Позднее, с весны 1416 до конца 1417 г., митрополит Григорий написал и произнес на территории Белоруссии и Литвы семь слов, в том числе две похвалы великомученику Димитрию и Евфимию Тырновскому [3].

В то время письменность на древнерусском и среднеболгарском языках в украинских и белорусских землях играла прогрессивную роль: она была хранительницей древних традиций, идущих от Киевской Руси и Болгарии. Григорий Цамблак был ярким представителем той литературы, которая соединяла в себе старое идейное богатство болгарской и восточноправославной культуры с новой формой, с новым способом его выражения, т. е. плетением и извитием словес. К непреходящей сокровищнице Тырновской школы тогда прикоснулись формирующиеся украинская и белорусская народности, способствуя тому, чтобы старое вино забродило в новых мехах. Тогда Григорий Цамблак ставил перед собой иные церковно-политические цели, нежели Витовт и литовская феодальная верхушка. Он добивался восстановления сильной и независимой православной церкви в Восточной Европе и на Балканском полуострове. С грозным князем Витовтом он посмел спорить о вере, настаивая на переходе Витовта в православие и признании им восточного православия (а не католичества) государственной религией (1416). Витовт поставил следующее условие: если митрополит Григорий публично переспорит латинян и докажет преимущество православия над католичеством, великий князь литовский переменит веру. Это и вызвало поездку Григория Цамблака на XVI Вселенский собор в Костанц.

25 февраля 1418 г. Григорий Цамблак был принят папой Мартином V, Чешский богослов Маврикий Рвачка, папский духовник и переводчик посольства, прочитал приветственную латинскую речь от имени Цамблака. В составлении последней, вероятно, принимал участие бывший представитель католической церкви в Киеве доминиканец Андрей Хризоверг. Одна из латинских рукописей, содержащих данную речь, имеет заголовок с именем Андрея Хризоверга (ркп. Гос. Баварской библиотеки в Мюнхене, № 13421, XVI в., л. 166). Потому речь носила открытый униатский характер. В другой речи, обращенной к отцам собора (ее славянский текст сохранился в рукописи второй половины XVI в. бывшей Виленской публичной библиотеки, № 105/199, л. 364—367 об., издан дважды Н. К. Никольским [37]; в 1889 г. Г. Финке издал другукГпроизнесенную 25 II 1418 г. в Констанце латинскую речь Григория Цамблака из Дневника кардинала Филластры по двум ватиканским рукописям середины XV в. [38]), Григорий Цамблак занимал более уклончивую позицию в отношении соединения церквей, говоря, что лишь в результате свободной дискуссии можно будет решить, чья вера лучше, православная или католическая. Папа это предложение не принял и на созыв специального собора о вере не пошел. Может быть, им были выдвинуты встречные предложения, которые оказались неприемлемыми для восточноправославной церкви. Во всяком случае, на заключительных 43—45 сессиях собора в марте — апреле 1418 г. вопрос об унии церквей не был включен в повестку дня: католической церкви, стоявшей на пороге реформации, было пока не до унии. Дипломатические демарши Мануила II, Ягайла и Витовта остались без ответа: могущественные государи Европы, недооценивавшие турецкую опасность, не желали из-за греков и балканских народов ввязываться в войну с еще пока далекими от них восточными завоевателями. Формирующиеся восточнославянские народности (украинцы, белорусы и русские), жившие на территории Великого княжества Литовского, не желали порывать с культурным наследием Киевской Руси, на основе которого происходил сложный процесс этногенеза. Неудача церковно-политической миссии Цамблака в 1418 г. вынудила великого князя Витовта отказаться от своих первоначальных планов и усилить ориентацию на католическую церковь и Польшу.

В мае 1418 г. Цамблак возвратился в Вильно, а затем уехал снова в Киев. где умер зимой 1420 г. (от эпидемии моровой язвы). Смерть Цамблака положила конец планам создания независимой православной церкви на территории Великого княжества Литовского. Витовт вынужден был помириться с московским митрополитом Фотием и снова признал его номинальное право на сбор дани с Киевской митрополии. Изменение церковно-политической ориентации великого князя литовского ускорило разделение феодальной верхушки Белоруссии и Украины на противоположные враждующие группировки по религиозному признаку. Под знаменем религиозной борьбы тогда вершились культурно-политические судьбы народов, лелеявших мечту о своем национально-политическом освобождении.

Как только великий князь Витовт умер (1430), в Белоруссии и на Украине поднялось восстание под руководством князя Свидригайло Ольгердовича против засилья польских магнатов и католической реакции. Вновь используется православие как знамя борьбы, появляется и новый претендент на митрополичий стол западнорусской православной церкви (Герасим). К концу 30-х годов католическим кругам удалось снова одержать верх. Позже, на протяжении XV, XVI, XVII вв. белорусский и украинский народы время от времени снова и снова начинают освободительную войну, терпят временные поражения, но в конце концов побеждают.

На заре истории этой борьбы вспоминается славное имя Григория Цамблака, стоявшего на страже интересов восточнославянских народов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Prochaska A. Dqženia do inii cerkiewnej za Jagieily.— Przeglqd powszechny, г. XII, z. 6, s. 329—357; z. 7, s. 42—64. Warszawa, 1897.

2. Lewicki A. Sprawa unii košcielnej za Jagieliy.— Kwartalnik historyczny, г. XI, z. 1. Lwów, 1897;

3. Яцимирский А. И. Григорий Цамблак. Очерк его жизни, административной и книжной деятельности. СПб., 1904.

4. Likowski. Kwestia inii košciola wschodniego z zachodnim na soborze Konstanckim.— Przeglqd košcielny, t. 8, z. 4. Poznan, 1905, s. 510—519; t. 9, z. 1, 1906, s. 7—20.

5. Бегунов Ю. К. Гербът на Григорий Цамблак.— Език и литература, София, 1973, № 4, с. 66—71.

6. Бегунов Ю. К. Древний герб Болгарии и «Хроника Констанцского собора» Ульриха Рихенталя.— Советское славяноведение, 1974, № 2, с. 59—65.

7. Бегунов Ю. К. Восточно-православная литургия в восприятии немецкого хрониста XV в.— Прилози за кьижевност,Jезик, исторщу и фолклор, кьь. XLI, Београд, 1976, св. 3—4, с. 212—220.

8. Бегунов Ю. К. «Белая Русь» и белоруссы в немецкой хронике первой четверти XV в.— Forschungen zur osteuropäischen Geschichte, Bd. 28. Berlin, 1979.

9. Люблинская A. Д. Источниковедение истории средних веков. Л., 1955.

10. Вайнштейн О. Д. Западноевропейская средневековая историография. М.—Л., 1964.

11. Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV—XVI вв. М., 1963.

12. Греков И. Б. Восточная Европа и распад Золотой Орды (на рубеже XIV—XV ввД. М., 1975.

13. Рамм Б. Я. Папство и Русь в XI—XV вв. М.— Л., 1954.

14. Kautzsch R. Die Handschriften von Ulrich Kichentals Chronik des Konstanzer Konzils.— Zeitschrift für Geschichte der Oberheins, N. F. Bd. IX, H. I. Karlsruhe, 1894.

15. Lorentz O. Deeschlands Geschichtesquellen im Mittelalter seit der Mitte des dreizehnten Jahrhunderts, Bd. I. Berlin, 1886, S. 95—96.

16. Jacob K. Quellenkunde der Deutschen Geschichte im Mittelalter (bis zum Mitte des 15 Jahrhunderta), Bd. III. Das Spätmittelalter (bis 1500). 1952.

17. Uolrich Richental. Concilium ze Costenz 1414—1418. Lichtdruck von L. Baeckmann in Karlsruhe, Grossherzogstum Baden. Auflage von H. Sevin. Karlsruhe, 1881. 240. Bl. (Olendorfer Kodex).

18. Uolrich Richental. Concilium ze Costenz 1414—1418. Photographische Nachbildung des Constanzer Codex von G. Wolff. Stuttgart — Augsburg oder Konstanz?, 1869— 1872.

19. Uolrich Richental. Das Konzils zu Konstanz. 1414—1418, Bd. I. Faksimile — Ausgabe der Handschriften im Rosgarten Museum zu Konstanz. Mit 105 meist ganze- seiten kolorierzen Zeichnungen und 63 Wappentafeln mit über 800 Wappen. Starnberg — Konstanz — Stuttgart, 19—64 (Konstanzer Kodex).

20. Ulrichs von Richental Chronik des Constanzer Conzils 1414 bis 1418. Tiibingpn, j 1882. !

21. Riegel I. Die Teilnehmerlisten den Konstanzer Konzils. Ein Beitrag zur mittelalterlichen Statistik. Freiburg і Bremen, 1916.

22. Höfler K. Geschichtsschreiber des hussitischen Bewegung, Bd. II. Wien, 1865.

23. Флоровский A. R. Чехи и восточные славяне, т. I. Прага, 1935, с. 300.

24. Шараневич И. О первых князьях из Острогу — Острогских.— В кн.: Галичанин. Литературный сборник, вып. III—IV. Львов, 1863, с. 226—229.

25. Хойнацкий А. Ф. Преп. Федор, князь Острожский. Историко-биографический очерк.·— Древняя и новая Россия, т. III. СПб., 1876, с. 5—18.

26. Wolff J. Kniaziowie litewsko-ruscy od konca czternastego wieku Warszawa, 1895.

27. S. Orgelbranda encyklopedja powszechna, t. XI. Warszawa, 1901.

28. Wolff J. Rod Gedimina. Dodatki і poprawki do dziel K. Stadnickiego. Kraków, 1886, s. 155.

29. Semkowicz W. Luck і wyglasnigcie Korybutowiczów.— Rocznik Towarzystwa he- raldyczneho we Lwowie, t. VII. Kraków, 1926.

30. Hermann von der Hardt. Rerum Magni Concilium Constantiensis, t. V. Francofurti — Lipsiae, 1699

31. S. Orgelbranda encyklopedja powszechna, t. VIII. Warszawa, 1900, s. 498.

32. Caro J. Geschichte Polens, t. III. Gotha, 1869, S. 446—447.

33. Siadnicki K. Synowie Gedymina, t. II. Lubart хіцге wolyňski. Lwów, 1853, s. 171.

34. Piekosiňski F. Goscie polscy na soborze Konstancyjskim.— Rozprawa Akademii umiejgtnosci. Wydzial historyczno-filozoficzny, ser. II, t. XII (37). Kraków, 1899, s. 137.

35. Бегунов Ю. K. Раннее немецкое известие о Золотой бабе.— Известия Сибирского филиала АН СССР. Серия общественных наук. Новосибирск, 1976, № 3 (11), с. 122—124.

36. Соловьев А. В. Великая, Малая и Белая Рѵсь.—Вопросы истории, 1948, №7,

с. 35.

37. Никольский Н. К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности. ИОРЯС имп. АН, СПб., 1903, т. VIII, кн. 2, с. 70—75; СОРЯС ими. АН, СПб., 1907, т. XXXII, № 4, с. 147—152.

38. Finke H. Forschungen und Quellen zur Geschichte des Konstanzer Konzills. Paderborn, 1889, S. 238—240.

^{^[i]} Рисунки, изображающие Григория Цамблака, находятся в следующих списках «Хроники»: в Пражском — листы IV, 151в — 153а; Олендорфском — IV, 274—277; Карлсруэском — I, 61а; Констанцском — IV, 120в — 122а; Венском — IV, 147в — 149а; в первопечатном издании 1483 г.— V, 69в — 71в. В источниковедческих работах А. Д. Люблинской и О. JI. Вайнштейна «Хроника» Ульриха Рихенталя не упомянута.

Еще...

<< В начало < Предыдущая 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 Следующая > В конец >>

Всего 91 - 99 из 473

Анонс

Помощь сайту

«История Руси», т. I. переиздана ноябрь 2019 г. исправленная и дополненная версия! Цена 1000 р. На хорошей бумаге 776 стр.; 1, 915 кг. большой формат, цветные иллюстрации. Цена ниже себестоимости издания!

«История Руси» том III, Издание 2019 года!! с добавочной статьей!! Цена 1000 руб. Свежий обзор ОБЗОР

«История Руси» том II. Цена 600 руб. самовывозом в Санкт-Петербурге. Или отправка почтой (к цене добавляются почтовые расходы 400р. по Европейской части России).

Русская политическая мысль. Хрестоматия: Рюриковичи IX-XVI вв. Твёрдый переплёт. 512 страниц с иллюстрациями. На хорошей бумаге. Тираж 500 экземпляров. В продаже закончились!!

«Тринадцать теорий демократии», 2002 г., 120 руб.

Первый том избранных трудов Бегунова Ю. К. В нём бестселлер «Тайные силы в истории России» и другие труды учёного по конспирологии! 944 стр., Видеорассказ Бегуновой В. Ф.