Слово о погибели Русской земли (перевод Бегунова)

Слово о погибели Рускыя земли по смерти великого князя Ярослава

О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси: озеры многыми, удивлена еси реками и кладязьми месточестьными, горами крутыми, холми высокыми, дубровами частыми, польми дивными, зверьми разноличьными, птицами бещислеными, городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами — всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера християньская!

Отселе до угор и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи, и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймичи погании и за Дышючим морем, от моря до болгар, от болгар до буртас, от буртас до чермис, от чермис до моръдви, — то все покорено было богом крестияньскому языку поганьскыя страны: великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, деду его Володимеру и Манамаху, которым то половьци дети своя полошаху в колыбели. А литва из болота на свет не выникываху. А угры твердяху каменыи городы железными вороты, абы на них великыи Володимер тамо не възехал. А немци радовахуся, далече будуче за синим морем. Буртаси, черемиси, веда и моръдва бортьничаху на князя великого Володимера. И кюр Мануил Цесарегородскыи опас имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под ним великыи князь Володимер Цесарягорода не взял.

А в ты дни болезнь крестияном от великаго Ярослава, и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго.

Слово о погибели Русской земли  после смерти великого князя Ярослава

О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами ливишь ты: озерами многими, дивишь ты реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великми, селами дивными, боярами честными, вельможами многими, — всего ты исполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!
          Отсюда до венгров, и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев и до немцев, от немцев до корелы, от корелы до Устюга, где живут тоймичи поганые, и за Дышащим морем, от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы — то все покорил бог народу христианскому поганые страны: великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, князю Киевскому, и деду его Владимиру Мономаху, которым половцы детей своих пугали в колыбели. А литва из болота на свет не показывалась. А венгры каменные города укрепляли железными воротами, чтобы на них великий Владимир не ходил войной. А немцы радовались, что они далеко за синим морем. Буртасы, черемисы, веда и мордва бортничали на князя великого Владимира. И сам господин Мануил Цареградский, страх имея, затем и великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьграда его не взял.

А в те годы — беда христианам от великого Ярослава и до Владимира, и до нынешнего Ярослава, и до брата его Юрия, князя Владимирского.

Повесть о Фроле Скобееве

ИСТОРИЯ О РОССИЙСКОМ ДВОРЯНИНЕ ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ

В Новгородском уезде имелся дворянин Фрол Скобеев; в том же Новгородском уезде имелись вотчины столника Нардина Нащекина; и в тех вотчинах имелась дочь ево Аннушка и жила в них.

И проведал Фрол Скобеев о той столничьей дочере и взяв себе намерение, чтоб вызыметь любление с тою Аннушкою; токмо не знает, чрез кого получить видеть ея; однако ж умыслил опознатца тои вотчины с прикащиком и стал всегда ездить в дом ево, прикащика. И по некоем времени случился быть Фрол Скобеев у того прикащика в доме, и в то же время, пришла к тому прикащику мамка дочери столника Нардина Нащекина, и усмотря Фрол Скобеев, что та мамка живет всегда при Аннушке. И как пошла та мамка от прикащика к госпоже своей Аннушке, тогда, вышед за нею, Фрол Скобеев и подарил ту мамку двемя рублевиками, и та мамка обявила ему: "господин Скобеев, не по моим заслугам такую милость казать изволиш! То уже конечно моей услуги к вам никакой не находитца!" И Фрол Скобеев отдал денги той мамке, ничего с ней ни говорил, пошел от нея прочь, и мамка пришла к госпоже своей Аннушке, и пришед, ничего не обявила. И Фрол Скобеев посидел у того прикащика и пошел в дом свой. И во время увеселительных вечеров, которые бывают в веселость девичеству, называемые святки, и та дочь столника Нардина Нащекина, называемая Аннушка, приказывала мамке своей, чтобы она ехала ко всем дворянам, которые в близости их вотчин имеют жителства и у которых дворян имеютца дочери девицы, чтоб их просить к Аннушке на вечеринку для веселости. И та мамка поехала и просила всех дворянских дочерей к госпоже своей Аннушке, и по тому ее прошению обещалися все быть. И та мамка ведает, что у Фрола Скобеева есть сестра девица, и поехала мамка в дом Фрола Скобеева и просит сестру его в дом госпожи своей Аннушки на вечеринку, и та сестра ево объявила мамке: "пожалуй, подожди маленко, я схожу к брату своему доложу: ежели он прикажет, то я вам с тем объявлю!" И как пришла сестра ко Фролу Скобееву и обявила ему, что "приехала мамка от столничьей дочери Аннушки и просит меня, чтобы я приехала к ней в дом на вечеринку". И Фрол Скобеев сказал сестре своей: "поди, скажи той мамке, что ты будеш не одна, но будеш некоторого дворянина з дочерью девицею". И та сестра ево о том весма думает, что брат ее повелел сказать; однакож не смела преслушать воли брата своего и сказала, что она будет к госпоже ее сей вечер с некоторою дворянскою дочерью. И та мамка поехала в дом госпожи своей Аннушке. И Фрол Скобеев стал говорить сестре своей: "ну, сестра, пара тебе убиратца ехать в гости!" И та ево сестра стала убиратца девическим убором, и Фрол Скобеев сказал: "принеси, сестра, и мне девичей убор! уберусь и я, и поедем вместе с табою к Аннушке, к столничьей дочере!" И та сестра ево велми о том сокрушалась, понеже, ежели признают его, то "конечно будет в великой беде брат мой, а столник тот Нащекин в великой милости при царе!" Однакож не преслуша воли брата своего, принесла ему девичей убор, и Фрол Скобеев, убрався в девичье платье, и поехали с сестрою своею к столничьей дочере Аннушке. И как приехали, уже много собралось дворянских дочерей у той Аннушки, и Фрол Скобеев тут же, в девичьем платье, и никто его не может познать.

И стали все девицы веселитца разными играми и веселились долгое время, и Фрол Скобеев с ними же веселится, и никто ево познать не может. И потом Фрол Скобеев пожелал иттить до нужника, и был он тут один, а мамка стояла в сенях со свечею; и как вышел Фрол Скобеев из нужника, и стал говорить мамке: "ах, моя свет-мамушка! много наших сестер здесь и твоей услуги ко всякой много, а ни которая, надеюсь, тебя не подарит!" И мамка не может признать, что он Фрол Скобеев. И Фрол Скобеев, выняв денег 5 ру[блев], и подарил тою мамку. Мамка жес великим принуждением взяла те деньги. И Фрол Скобеев видит, что мамка его признать не может, и пал на колени ее и объявил ей, что он дворянин Фрол Скобеев и приехал в девичьем уборе для Аннушки, чтоб с нею иметь обязательную любовь; и как усмотрила мамка, что он подлинно Фрол Скобеев, и стала в великом сумнени и не знает, что с ним делать; однакож, памятуя ево к себе два многия подарки и рече: "добро, господин Скобеев, за твою ко мне благосклонную милость готова чинить по воли твоей всякое вспоможение!" И пришла в покой, где девицы веселятся, и никому о том не обявила. И стала та мамка говорить госпоже своей Аннушке: "полнате, девицы, играть! я вам объявляю другую игру, как мы смолоду играли!" И та Аннушка не преслушала воли мамки своей и стала говорить: "ну, матушка-мамушка, как твоя воля на все наши девичьи игры!" Обявила та мамка игру им: "изволь, матушка Аннушка! ты будь невестой, - а на Фрола Скобеева указала, - а сия девица женихом!" и поведе их во особые светлицы для почиву555, как водится в свадьбе. И те девицы пошли их провожать до тех покоев и обратно пошли в веселы покои, в которых веселились. И та мамка велела девицам грамогласныя петь песни, чтоб им крику от них не слыхать было; а сестра Фрола Скобеева весма была в печали, сожалея брата своего, и чается, что, конечно, будет притчина556. И Фрол Скобеев, лежа с Аннушкою, и обявил о себе, что он Фрол Скобеев, дворянин новогородской, а не девка. И Аннушка не ведает, что пред ним ответствовать, и стала быть в великом страхе, и Фролко, не взирая ни на какой себе страх, был очень отважен и принуждением разстлил ее девичество. Потом просила та Аннушка Фрола Скобеева, чтоб он не обнес557 ее другим. Потом мамка и все девицы пришли в тот покой, где они лежали, и Аннушка стала быть в лице переменна от немалой трудности, которой еще отроду не видала. И девицы никто не могут признать Фрола Скобеева; и та Аннушка никому о том не обявила, только взела мамку свою за руку и отвела в особливую полату и стала говорить искусно: "что ты, проклята, надо мною зделала, - это не девица со мною была, - он мужественный человек, нашего града Фрол Скобеев!" И та мамка ей обявила: "истинно, милостивая государыня, никак не могла признать и думала, что он таковая ж девица, а когда он такую пакость учинил, - у нас людей много, можем ево вовсе укрыть в тайное место558!" И та Аннушка сожалея ево, Фрола Скобеева, понеже он тотчас вложил жалость в сердце ее, как с нею лежал во особливой полате, и рече: "ну, мамушка, уже быть так! того мнене возвратить!" И пошли все девицы в веселой покой, с ними ж и Фрол Скобеев в девичьем уборе, и веселились долгое время ночи; потом все девицы стали иметь покой, а Аннушка легла со Фролом Скобеевым, а сама рекла: "лутче сеи девицы не изобрала себе спать в товарыщи". И веселились чрез всю ночь телесными забавами. Уже тако жалость вселилась в сердце Аннушкино, что великою нуждою отстала от Фрола Скобеева.

И наутрие встав, все девицы огдали благодарение Аннушке за доброе ее угощение и поехали по домам своим, також и Фрол Скобеев поехал с сестрою своею, но Аннушка отпустила всех девиц, а Фрола Скобеева и с сестрою своею оставила у себк. И Фрол Скобеев был у Аннушки три дни, все в девичьем уборе, чтоб непризнали служители дома того, и веселился все с Аннушкою и по прошествию трех дней поехал в дом: свой и с сестрою своею. И Аннушка подарила Фрола Скобеева несколько червонных - и с того времени голца559 Скобеев разжился и стал жить роскочна и делал банкеты с протчею своею братьею дворяны. Потом пишет отец ее из Москвы Аннушке столник Нардин Нащекин, чтоб она ехала немедленно в Москву для того, что сватаются к ней женихи хорошия, столничьи дети. И Аннушка, хотя с великою неволею, не хотя преслушать воли отца своего, поехала к Москве. Потом, проведав Фрол Скобеев, что Аннушка уехала в Москву и стал в великом сумнени - не знает, что делать, для того что дворянин небогатой и имеет пропитание, что всегда ходит в Москве за делами поверенным. И взял себе намерение, чтоб имеющияся у него пустоши заложить и ехать в Москву, как бы Аннушку достать себе в жену, что и учинил. И стал Фрол Скобеев отправляться в Москву, а сестра ево об том весьма соболезнует, что конечно будет в какой притчине. И Фрол Скобеев стал прощаться и сказал: "ну, матушка сестрица, пожалуй, не тужи ни об чем: хотя и живот мой утрачю, по тех мест и жизнь моя кончается, а от Аннушки не отстану, - или буду полковник, или покойник! а ежели что зделается по намерению моему, то и тебя не оставлю: а буде зделается несчастие, то прошу не позабыть меня поминовением!" И простясь, поехал в Москву.

И по приезде в Москву стал на квартире близь двора столника Нардина Нащекина. И на другой день пошел Фрол Скобеев к обедни и увидел в церкви мамку Аннушкину. И по отшествии литоргии вышел Фрол Скобеев из церкви и стал ждать тою мамку. И как вышла та мамка ис церкви, и подшел Фрол Скобеев к той мамке, и отдал ей поклон, и просил ее, чтоб она обявила об нем Аннушке. И она ему обещалась всякое добро делать, и пришед мамка домой, и обявила Аннушке о приезде Фрола Скобеева. И Аннушка в великой стала быть радости и просила мамку свою, чтоб она заутришней день пошла к обедне и взяла б денег 20 ру[блев] и отдала б Фролу Скобееву. И мамка то учинила по воли ее, Аннушки.

У оного столника Нардина Нащекина имелась сестра пострижена в Девичьем монастыре; и тот столник поехал к сестре своей в монастырь гулять; и как приехал, то сестра ево встретила по чести брата своего; и тот столник сидел у сестры своей немалое время. И имелись разговоры, промеж которых просила сестра брата своего: "покорно вас, государь мой братец, прошу! пожалуй, отпусти любезную свою дочь Аннушку для свидания сомною, понеже многия годы не видала ее!" И столник Нардин Нащекин обещал ей дочь свою отпустить. И сестра рече: "не надеюсь, государь братец, чтоб сие для меня учинил или забудешь. Толко покорно прошу, изволь приказать в доме своем, когда пришлю я по нее корету и возников560 хотя и не в бытность вашу дома, чтоб ее ко мне отпустили!" И брат ей Нардин Нащекин обещался то для просьбы ее учинить. И по некотором времени случися тому столнику Нардину Нащекину ехать в гости и с женою своею и приказывает дочери своей: "слушай, мой друг Аннушка, ежель пришлет по тебе из монастыря сестра моя, а твоя тетка, корету с возниками, то ты поезжай к ней неумедля!" А сам поехал в гости и з женою своею.

И Аннушка просит мамки своей, чтоб она, как можно, пошла ко Фролу Скобееву, чтоб он, как можно где, выпросил корету и с возниками и приехал сам к ней и сказал бы, будто от сестры столника Нардина Нащекина из монастыря приехал по Аннушку. И та мамка пошла ко Фролу Скобееву и сказала ему приказ госпожи своей.

И как услышал Фрол Скобеев, не знает, что и делать и как кого обмануть, для того что его из знатных дворян все знают, что он дворянин небогатой, - толко великая ябеда и ходатайствовать за приказными делами. И пришло в память Фролу Скобееву, что весма ему добр столник Ловчиков; и пошел к тому столнику; и как пришел Фрол Скобеев к Ловчикову, и Ловчиков имел с ним разговор мног; и потом Фрол Скобеев стал просить Ловчикова, чтоб пожаловал ему корету и с возниками ехать для смотрения невесты. И Ловчиков дал ему по ево прозбе корету и кучера; и Фрол Скобеев поехал и приехал к себе на квартиру и того кучера споил весма пьяна, и сам убрался в лакейское платье и сел на козлы и поехал к столнику Нардину Нащекину по Аннушку. И усмотрила мамка Аннушкина, что приехал Фрол Скобеев, сказала Аннушке под видом других того дому служителей, якобы прислала тетка по нее из манастыря. И та Аннушка убралась и села в корету и поехала на квартиру Фрола Скобеева. И тот кучер Ловчиков пробудился; и усмотрел Фрол, что кучер не в таком силном пьянстве, и напоил ево весма допьяна и положил ево в корету, а сам сел в козлы и поехал к Ловчикову на двор; и приехал ко двору и отворил ворота, и пустил возников на двор и с коретою, а сам пошел на свою квартиру. И вышли на двор люди Ловчикова и видят, что стоят возники и с коретою, а кучер лежит в корете жестоко пьян, спит, а кто их привез на двор, никто не ведает. И Ловчиков велел корету и возников убрать и сказал: "еще то хорошо, что и всего не уходил! На Фроле Скобееве взять нечего!" И наутрие стал Ловчиков кучера спрашивать, где он был со Фролом Скобеевым, и кучер сказал, что "толко помню, как был на квартире, а куды он ездил и что делал, того не знаю!"

Потом столник Нардин Нащекин приехал из гостей и спросил дочери своей Аннушки; и та мамка сказала, что "по приказу вашему отпущена к сестрице вашей в монастырь, для того, что она прислала корету и возников!" Нардин Нащекин сказал: "изрядно!"

И столник Нардин Нащекин долгое время не был у сестры своей и думает, что дочь Аннушка у сестры ево в монастыре. А Фрол Скобеев на Аннушке уже и женился. Потом столник Нардин Нащекин поехал к сестре своей в монастырь и сидел немалое время, а дочери своей не видит, и вопросил сестры своей: "сестра, что я не вижу Аннушки?" И сестра ему ответствовала: "полна, братец, издеватся! что ж мне делать, коли я бесчастная моим прошением к тебе: просила я у тебя прислать ко мне. Знатно561 что ты не вериш мне в том, а мне время такова нету, чтоб прислать по нея!" И столник Нардин Нащекин сказал: "как, государыня сестрица, что ты изволишь говорить? я не могу разсудить, для того что она отпущена к тебе с месяц, а ты присылала по нее корету и возников, а я в то время был в гостях и с женою моею, и по приказу нашему отпущена к тебе!" И сестра сказала: "никак, братец, я кореты и возников не посылала никогда, и Аннушка ко мне не бывала!" И столник Нардин Нащекин весьма сожалел о дочери своей и горко плакал, что безвестно пропала дочь ево, и приехал в дом свой, и обявил жене своей, что Аннушка пропала, и сказал, что у сестры в монастыре нет, и стал мамки спрашивать: "кто приезжал? и куды она поехала?" Мамка та сказала, что приехал с возниками кучер и сказал: "из Девичья монастыря, от сестры вашей, приехал по Аннушку, и по приказу вашему и поехала Аннушка". И о том весма соболезновали и горко плакали, а наутрие поехал столник к государю и обявил, что у него безвестно пропала дочь ево. И велел государь учинить публикацию о той столничьей дочери: ежели кто содержит ее тайно, чтоб обявили, а ежели кто не обявит и сыщется, то после смертию казнен будет.

И Фрол Скобеев, слышав такую публикацию, не ведает, что делать; и умыслив Фрол Скобеев, пришел к Ловчикову столнику, для того что тот Ловчиков весма к нему обходился добр и милостив. И Фрол Скобеев, пришедши к Ловчикову, и имели много разговоров, и столник Ловчиков спрашивал Фрола Скобеева, женился ли и богату ли взял? И Скобеев ему на то ответствовал: "ныне еще богатства не вижу, что вдаль - время покажет!" - "Ну, господин Скобеев, живи уже постоянно562, а за ябедами не ходи, перестань, а живи ты в вотчине своей лутче здоровее!" - Потом Фрол Скобеев стал просить того столника, чтоб он предстательствовал об нем, и Ловчиков ему сказал: "коли сносно, то буду предстатель, а ежели что несносно, то не гневайся!" И Фрол ему обявил, что "столника Нардина Нащекина дочь Аннушка у меня, а ныне я на ней женился!" И столник Ловчиков сказал: "как делал ты, так сам и ответствуй!" И Фрол Скобеев сказал: "ежели ты предстательствовать не будешь обо мне, и тебе будет не без слова563! Мне уже пришло показать на тебя, для того что ты возников и корету давал, а ежели б ты не дал, и мне б того не учинить!" И Ловчиков стал в великом сомнени и сказал ему: "настоящей ты плут! что ты надо мною зделал?.. Добро, как могу, буду предстательствовать!" И сказал ему, чтоб завтрешней день пришел в Успенский собор, и столник Нардин Нащекин будет завтра у обедни - "и после обедни будем стоять все мы в собрани на Ивановской площади, и в то время приди и пади пред ним и обяви о дочери ево, а я уже, как могу, буду предстателствовать!"

И пришел Фрол Скобеев в Успенский собор к обедни, и столник Нардин Нащекин, и Ловчиков, и другие столники все у обедни. И по отшествии тогда все обычай имели быть в собрани на Ивановской площеди против Ивана Великаго и имели промеж собою разговоры, кому что надобно. А столник Нардин Нащекин болше соболезнует о дочери своей, також и Ловчиков с ним разсуждает о дочери ево к склонению милости. И на те их разговоры пошел Фрол Скобеев и отдал всем столникам поклон, как есть обычай, и все столники Фрола Скобеева знают. И кроме всех пал пред столником Нардиным Нащекиным и просил прощения: "милостивы государь и царев столник! впервы отпусти вину мою, яко раба своего, которой дерзновенно учинил пред вами!" И столник Нардин Нащекин имелся летами весма древен и зрением от древности уже помрачен, однакож мог человека усмотреть. Имели в то время обычай те старые люди носить в руках трости натуральные с клюшками564 - и поднимает тою клюшкою Фрола Скобеева: "кто ты таков? скажи мне о себе! и что твоя нужда до нас?" И Фрол Скобеев толко говорит: "отпусти вину мою!" И столник Ловчиков подошел к Нардину Нащекину и сказал: "лежит пред вами, просит отпущения вины своей дворянин Фрол Скобеев!" И столник Нардин Нащекин воскричал: "встань, плут, знаю тебя давно, плута и безделника! Знатно, что наябедничел себе! что, скажи, плут, - буде сносно, стану помогать, а что несносно, как хощеш, я тебе, плуту, давно говорил: живи постоянно! Встадь, скажи, что твоя вина?" И Фрол Скобеев встал от ног ево и объявил ему, что дочь ево Аннушка у него, и он на ней женился; и как столник Нардин Нащекин услышал от него о дочери своей, и залился слезами и стал в беспаметстве; и мало опамятовался, и стал говорить: "что ты, плут, зделал? ведаешь ли ты о себе, кто ты таков? Несть тебе отпущения вины твоей! Тебе ли, плуту, владеть дочерью моею? Пойду к государю и стану на тебя просить о твоей плутовской ко мне обиде!" И вторично пришед к нему столник Ловчиков, и нача его разговаривать, чтоб вскоре не учинил докладу к государю: "изводиш съездить домой и обявить о сем случае сожительнице своей, и по совету общему, как к лутчему - уже быть! Так того не возвратить, а он, Скобеев, от гневу вашего скрытца никуды не может!" И столник Нардин Нащекин послушал совету Ловчикова, не пошел к государю, сел в корету и поехал домой, а Фрол Скобеев пошел на квартиру свою и сказал Аннушке: "ну, Аннушка, что будет мне с тобою, не ведаю - обявил о тебе отцу твоему!"

И столник Нардин Нащекин приехал в дом свой, идет в покои, жестоко плачет и кричит: "жена, что ты ведаеш? я нашел Аннушку!" И жена его спрашивает: "где она, батюшко?" - "Ох, мой друг, вор и плут и ябедник Фрол Скобеев женился на ней!" И жена его услышала те от него речи и не ведает, что говорить, соболезнуя о дочерй своей. И стали оба горко плакать и в сердцах своих бранить дочь свою, и не ведают, что чинить над нею. Потом пришли в память, сожалея о дочери своей, и стали разсуждать с женою: "надобно послать человека и сыскать, где он, плут, живет, проведать о дочери своей, жива ли она". И призвали к себе человека своего и сказали ему: "поезжай и сыщи квартиру Фрола Скобеева и проведай про Аннушку, жива ли она и имеет ли пропитание какое".

И пошел человек их по Москве искать квартиру Фрола Скобеева и по многим хождении нашел и пришел ко двору. И усмотрел Фрол Скобеев, что от тестя идет человек, и велел жене своей лечь на постелю и притворить себе, якобы болна. И Аннушка учинила по воли мужа своего. И присланной человек вошел в покой и отдал, как по обычаю, поклон. И Фрол Скобеев спросил; "что ты за человек? и какую нужду до меня имееш?" И человек отвещал, что он прислан от столника Нащекина проведать про дочь ево, здравствует ли она. Фрол Скобеев говорит: "видиш ты, мой друг, каково ее здорове! Таков ти родителский гнев, - они ее заочно бранят и кленут, оттого она при смерти лежит! Донеси их милости, хотя б они при жизни ее заочно благословили!" И человек тот отдал им поклон и пошел.

И пришел к господину своему и донес, что "нашел квартиру Фрола Скобеева, токмо Аннушка очень болна и просит от вас заочно хотя словесного благословения!" И пребезмерно родители о дочери своей соболезнуют, токмо разсуждали "что с вором и плутом делать?", но более сожалели о дочери своей. Мать ее стала говорить: "ну, мой друг, уже быть так, что владеть плуту дочерью нашею! Уже так бог велел, - надобно послать к ним образ и благословить их хотя заочно; а когда сердца наши утолятся, то можем видется с ними и сами!" Сняли с стены образ, который был обложен золотом и драгим кемением, так как прикладу всево на 500 р., и послали с тем же человеком, приказали, чтоб они тому образу молились, - "а плуту и вору Фролке скажи, чтобы он ево не промотал!"

И человек их, приняв оной образ, и пошел на квартиру Фрола Скобеева. И усмотрел Фрол Скобеев, что пришел тот же человек, сказал жене своей: "встань, Аннушка". И сели оба вместе, и человек тот вошел в покой их и отдал образ Фролу Скобееву и сказал, что "родители ваши, богом данные, прислали к вам благословение!" И Фрол Скобеев, приложась к тому образу и с Аннушкою, и поставили, где надлежит; и сказал Фрол человеку тому: "таково ти родителское благословение, - и заочно их не оставили - и бог дал Аннушке здоровье: ныне, слава богу, здорова! благодари их милость, что не оставили заблудшую дочь свою!" И человек пришел к господину своему и обявил об отдании образа и о здравии Аннушкине и о благодарении их, и пошел в показанное свое место. И столник Нардин Нащекин поехал к государю и обявил, что "дочь свою нашел у новогородского дворянина Фрола Скобеева, которой уже на ней и женился, и прошу вашей государевой милости, чтоб в том ему, Скобееву, вину отпустить" - и обявил ему все подробно, на что велики государь ему сказал, что "в том твоя воля, как желаеш, и советую тебе, что уже того не возвратить, а он твоим награждением, а моею милостию против протчих своей братьи оставлен не будет, - и в том на старости возымееш утеху". Столник же Нардин Нащекин поклонился государю, и поиде в дом свой, и стали разсуждать и сожалеть о дочери своей; и стал говорить жене своей: "как, друг мой, быть? конечно, плут заморит Аннушку; чем ему, вору, кормить ее? и сам, как собака, голоден! Надобно, друг мой, послать какого запасу, хотя на 6-ти лошадях"; а жена ево сказала: "конечно, надобно, друг, послать". И послали тот запас и при том реэстр. И как пришел оной запас, и Фрол Скобеев, не смотря по реэстру, приказал положить в показанные места и приказал тем людям за их родителские милости благодарить. Уже Фрол Скобеев стал жить роскочно и ездить везде по знатным персонам, и весма Скобееву удивлялися, что он зделал такую притчину и так смело. Уже чрез долгое время обратились сердцем и соболезновали душею о дочере своей, також и о Фроле Скобееве, и послали человека к ним и приказали просить их кушать к себе. И как пришел человек и просит: "приказал батюшко вас кушать сей день!" - и Фрол Скобеев сказал: "донеси государю нашему батюшке, что будем не умедля до их здоровья!"

И Фрол Скобеев убрался з женою своею Аннушкою и поехал в дом тестя своего и приехал в дом их и пошел в покои з женою своею; и Аннушка пала пред ногами родителей своих. Усмотрил Нардин Нащекин, как дочь свою и з женою своею приносимую вину свою, - стали ее бранить и наказывать своим гневом родителским, и смотря на нея, весма плачют, что она так учинила без воли родителей своих, проклиная жизнь ее словами своими; и по многом глаголани их и гневу, отпустили вину ее и приказал садится за стол с собою, а Фролу Скобееву сказал: "а ты, плут, што стоиш? садись тут же! тебе ли бы, плуту, владеть дочерью моею!" И Фрол сказал ему: "государь-батюшко, уже тому как бог судил!" - И сели все кушать, и столник Нардин Нащекин приказал людем своим, чтоб никого в дом посторонних не пускали, - сказывали бы, что "время такого нет столнику, для того что с зятем своим, вором и плутом Фролкою Скобеевым, кушает!" И по окончании стола столник говорит зятю своему: "ну, плут, чем ты станеш жить?" И Фрол Скобеев сказал: "милостивы государь-батюшко! изволиш ты сам быть известен, чем мне жить - более не могу пропитания найти, как за приказными делами ходить!" И столник рече: "перестань, плут, ходить за ябедой, - имеется вотчина моя в Синбирском уезде, которая состоит в 300-х дворах, да в Новогородском уезде в 200-х дворах, - справь, плут, за собою и живи постоянно!" И Фрол Скобеев отдал поклон и з женою своею приносили благодарение родителем своим, и, сидев немного, поехал Фрол Скобеев на квартиру свою и з женою своею. Тесть же его, столник Нардин Нащекин, приказал Скобеева возвратить и стал говорить: "ну, плут, есть ли у тебя денги? чем ты деревни справиш?" И Фрол рече: "известно вам, государь-батюшко, какие у меня денги!" И столник приказал дать дворецкому своему денег 500 ру[блев]. И простясь Фрол Скобеев поехал на квартиру свою и з женою своею Аннушкою.

  И по многом времени справил Фрол деревни за собою и стал жить очень роскочно, и ездил к тестю своему безпрестанно, и всегда приниман был с честию, а за ябедами ходить уже бросил. И по некоем времени поживе столник Нардин Нащекин в глубокой своей старости, в вечную жизнь переселился и по смерти своей учинил Фрола Скобеева наследником во всем своем движимом и недвижимом имении. Потом, недолгое время пожив, теща его преставилась, - и тако Фрол Скобеев, живя в великой славе и богатстве, наследников по себе оставя и умре.

ПРИМЕЧАНИЯ

Сборники избранных произведений письменности назывались в древней Руси Изборниками или Цветниками. В изборники включались либо полностью, либо в отрывках разнообразные по содержанию, но объединенные какой-либо единой идеей тексты. Такой же характер носит и эта книга. В нее включены не только произведения повествовательного жанра, но и памятники эпистолярные, произведения деловой письмен­ности, поучения, публицистические тексты. Однако все эти разнообразные сочинения объединяет то, что это наиболее интересные произведения как со стороны литературной, так и потому, что в них ярко отразилось мировоззрение эпохи. Только такая книга и может дать современному читателю представление о широте и многообразии древнерусской литера­туры. Большинство представленных в нашем сборнике текстов дается в полном объеме. Однако некоторые произведения печатаются в отрывках или в сокращении. В отрывках или с пропусками публикуются либо па­мятники, носящие составной характер (типа «Повести временных лет», «Киево-Печерского патерика» и т. п.), либо большие по объему произве­дения, о содержании и характере которых можно составить достаточно полное представление на основе печатаемых из них частей. Во всех этих случаях в примечаниях отмечается, что текст опубликован не полностью и дается характеристика всего произведения в целом. Сокращения текста обозначаются тремя точками.

Все произведения, время возникновения которых можно относить до начала XVI столетия, сопровождаются параллельными древнерусским текстам переводами их на современный русский язык. Произведения XVI и XVII столетий печатаются без переводов, с объяснениями в подстрочных примечаниях и в особом словарике непонятных или имеющих иное се­мантическое значение, чем в современном языке, слов и выражений. В известной степени это создает определенную трудность для современного читателя, но зато дает ему возможность познакомиться со всей древнерус­ской литературой в ее оригинальном виде. Все древнерусские тексты печатаются в упрощенной орфографии: отсутствующие в современном алфавите знаки заменяются соответствующими им современными (i — и, О — ф и т. д.), Ъ сохраняется в текстах до XIV в., в памятниках более позднего времени Ъ заменяется е, ъ и ь внутри слов ставятся в соответствии с написаниями рукописей, по которым издаются тексты, конечное ъ со­храняется (в соответствии с наличием в списках) в произведениях до середины XIII в., сохранившихся в списках ранней рукописной тра­диции. Принципы выбора текстов, характер вносимых в тексты исправ­лений и изменений отмечаются в примечаниях.

В примечаниях употребляются следующие сокращения:

БАН — Библиотека Академии наук СССР (Ленинград).

ГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина (Мо­сква).

ГИМ — Государственный исторический музей (Москва).

ГПБ — Государственная Публичная библиотека имени М. Е. Салты­кова-Щедрина (Ленинград).

ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук.

ЛОНИ — Ленинградское отделение Института истории Академии наук СССР.

ОЛДП — Общество любителей древней письменности.

ПСРЛ — Полное собрание русских летописей.

ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР.

ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов СССР (Москва).

Повесть о Савве Грудцыне

ПОВЕСТЬ ЗЕЛО ПРЕДИВНА И ИСТИННА, ЯЖЕ БЫСТЬ ВО ДНИ СИЯ, КАКО ЧЕЛОВЕКОЛЮБИВЫЙ БОГ ЯВЛЯЕТ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ СВОЕ НАД НАРОДОМ ХРИСТИАНСКИМ

Хощу убо вам, братие, поведати повесть сию предивную, страха и ужаса исполнену и неизреченнаго удивления достойну, како человеколюбивый бог долготерпелив, ожидая обращения нашего, и неизреченными своими судбами приводит ко спасению.

Бысть убо во дни наша в лето 7114 году518, егда за умножение грехов наших попусти бог на Московское государство богомерскаго отступника и еретика Гришку растригу Отрепьева похитити престол Российскаго государства разбоинически, а не царски. Тогда по всему Российскому государству умножися злочестивая литва и многия пакости и разорения народом российским на Москве и по градом творяху. И от того литовского разорения многия домы своя оставляху и из града во град бегаху.

      В то же время во граде Велицем Устюге бысть некто житель града того именем Фома прозванием нарицаемый Грудцын Усов, их же род и доднесь во граде том влечется519. Той убо Фома Грудцын, видя в России великое нестроение и нестерпимыя пакости от нечестивых ляхов и не хотя жити, оставляет великий град Устюг и дом свой и преселяется з женою своею в понизовый царственный град Казань, зане не бысть в понизовых градех злочестивыя литвы. И живяше той Фома с женою своею во граде Казани даже до лет благочестиваго и великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея России самодержца.

Имея же у себя той купец единороднаго сына своего именем Савву 12-лет возрастом. Обычай же имеяше той Фома куплю деяти, отъезжая вниз Волгою рекою овогда к Соли Камской, овогда во град Астрахань, а иногда за Хвалынское море в Шахову область отъезжая, куплю творяше. Тому же и сына своего Савву поучаше и неленостно таковому делу прилежати повелеваше, дабы посмерти его наследник был имению его.

По некоем же времени восхоте той Фома отплыти на куплю в Шахову область и обычные струги с товары к плаванию устроиша. Тако ж и сыну своему, устроив суды со обычными товары, к Соли Камской повелевает плыти и тамо купеческому делу со всяким опасением прилежати повелеваше. И абие обычное целование подаде жене и сыну своему, пути касается. Малые же дни помедлив, и сын его Савва на устроенных судах по повелению отца своего к Соли Камской плавание творити начинает.

      Достигшу же ему Усолскаго града Орла, абие пристает ко брегу и по повелению отца своего у некоего нарочитаго человека в гостиннице обитати пристал. Гостинник же той и жена его, помня любовь и милость отца его, немалое прилежание и всякое благодарение творяху ему и яко о сыне своем всякое попечение имеяше о нем. Он же пребысть в гостиннице той немалое время.

В том же граде Орле некто бысть мещанин града того именем и прослытием Бажен Вторый, уже престаревся в летех и знаем бяше во многих градех благонравнаго ради жития его, понеже и богат бе зело и попремногу знаем и дружен бе Саввину отцу Фоме Грудцыну. Уведав же Бажен Вторый, яко ис Казани Фомы Грудцына сын его во граде их обретается, и помыслив в себе, яко "отец его со мною многую любовь и дружбу имеяше, аз же ныне презрех сына его, но убо возму его в дом мой, да обитает у меня и питаетца со мною от трапезы моея".

      И сия помыслив, усмотря некогда того Савву путем идуща и, призвав его, начат глаголати: "Друже мой Савво, или не веси, яко отец твой со мною многую любовь и дружбу имать, ты же почто презрел еси мене и не пристал еси в дому моем обитати? Ныне убо не преслушай мене, прииди и обитай в дому моем, да питаемся от общия трапезы моея. Аз убо за любовь отца твоего вселюбезно яко сына приемлю тя". Савва же, слышав таковые от мужа глаголы, велми рад бысть, яко от таковаго славнаго мужа прият хощет быти, и ниско поклонение творит пред ним. И немедленно от гостинника онаго отходит в дом мужа того Бажена Втораго и живяше во всяком благоденствии, радуяся.

Той же Бажен Вторый стар сый, имея у себя жену, третиим браком новоприведенну, девою пояту сущу. Ненавидя же добра роду человеческаго супостат диавол, видя мужа того добродетельное житие и хотя возмутити дом его, абие уязвляет жену его на юношу онаго к скверному смешению блуда и непрестанно уловляше юношу онаго лстивыми словесы к падению блудному. Весть бо женское естество уловляти умы младых к любодеянию. И тако той Савва лестию жены тоя, паче же рещи от зависти диавола, запят524 бысть, падеся в сеть любодеяния с женою оною и ненасытно творяше блуд и безвременно во оном скверном деле пребывая с нею, ниже воскресения день, ниже праздники помняше, но забывши страх божий и час смертный, всегда бо в кале блуда яко свиния валяюшеся и в таковом ненасытном блужении многое время яко скот пребывая.

Некогда же приспевшу празднику вознесения господа бога нашего Иисуса Христа. В навечерии же праздника Бажен Вторый поим с собою юношу оного Савву и поидоша до святыя церкви к вечернему пению, и по отпущении вечерни паки приидоша в дом свой, и по обычной вечери возлегоша кийждо на ложи своем, благодаряще бога. Внегда525 же он благолюбивый муж Бажен Вторый заспав крепко, жена же его дияволом подстрекаема, востав тайно с ложа своего и пришед к постели юноши онаго и, возбуди его, понуждаше к скверному смешению блудному. Он же, аще и млад сый, но яко некоею стрелою страха божия уязвлен бысть, убоялся суда божия, помышляше в себе: "како в таковый господственный день таковое скверное дело сотворити имам". И сия помыслив, начат с клятвою отрицатися от нея, глаголя, яко "не хощу всеконечно погубити душу свою и в таковый превеликий праздник осквернити тело мое". Она же, ненасытно распаляема похотию блуда, неослабно нудяше его, ово ласканием, ово же и прещением526 неким угрожая ему, дабы исполнил желание ея. И много труждашеся увещевая его, но никако же возможе приклонити его к воли своей, божественная некая сила помогаше ему. Видев же лукавая та жена, яко не возможе привлещи юношу онаго к воли своей, абие зелною яростию на юношу распалися и, яко лютая змия восстенав, отъиде от ложа его, помышляше, како бы волшебными зелии опоити его и неотложно злое свое намерение совершити хотя. И елико замысли, сия и сотвори.

Внегда же начаша клепати527 ко утреннему пению, благолюбивый же оный муж Бажен Вторый, скоро востав от ложа своего, возбудив же и юношу оного Савву и поидоша на славословие божие ко утренни и отслушавше со вниманием и страхом божиим и приидоша в дом свой. Егда же приспе время божественной литургии, поидоша паки с радостию до святыя церкви на славословие божие. Проклятая же оная жена тщательно устроиша на юношу волшебное зелие и яко змия хотяше яд свой изблевати на него. По отпущении же божественныя литургии Бажен Вторый и Савва изыдоша из церкви, хотяше итти в дом свой. Воевода же града того пригласи онаго мужа Бажена Втораго, да обедает с ним, вопроси же и о юноши оном, чей есть сын и откуда. Он же поведа ему, яко ис Казани Фомы Грудцына сын. Воевода же приглашает и юношу оного в дом свой, зане добре знаяше отца его. Они же бывше в дому воевоцком и, по обычаю общия трапезы причастишаяся, с радостию возвратишася в дом свой.

И, пришед в дом, Бажен Вторый повеле принести от вина мало, да испиют в доме своем чести ради господственнаго оного праздника: ничто же бо сведый лукаваго умышления жены своея. Она же, яко ехидна злая, скрывает злобу в сердце своем и подпадает лестию к юноши оному. Принесенну же бывшу вину, абие наливает чашу и подносит мужу своему. Он же испив, благодаря бога. И потом наливает, сама испив. И абие наливает отравнаго уготованного зелия и подносит юноше оному Савве. Он же, ни мало помыслив, ниже убояся лукавства жены оныя, чаяше яко никоего же зла мыслит на него, и без всякаго размышления выпивает лютое оное зелие. И се начат яко некий огнь горети в сердце его. Он же помышляше, глаголя в себе, яко "много различных питей в дому отца моего, и никогда же таковаго пития не пивал, яко же ныне". Егда же испив пития оного, начат сердцем тужити и скорбети по жене оной. Она же яко лютая лвица яростно поглядаше на него и ни мало приветство являше к нему. Он же, сокрушаяся, тужаше по ней сердцем. Она же начат мужу своему на юношу онаго клеветати и нелепая словеса глаголати и повелеваше изгнати из дому своего. Богобоязливый же оный муж, желея в сердце своем по юноши, обаче уловлен бысть женскою лестию, повелевает юноше изыти из дому своего, сказуя ему вины некия. Юноша же с великою жалостию и тугою сердца отходит от дому его, тужа и сетуя о лукавой жене оной.

И прииде в дом гостинника онаго, идеже первее обиташе. Он же вопрошает его, каковыя ради вины изыде из дому Баженова. Он же, сказуя, яко сам не восхоте жити у него, "зане гладно ми бысть", сердцем же скорбя и неутешно тужаше по жене оной. И нача от великия туги красота лица его увядати и плоть его истончеватися. Видев же гостинник юношу сетующа и скорбяща зело, и недомевающеся, что убо ему бысть.

Бысть же во граде том некий волхв, чарованием своим сказуя, кому какова скорбь приключится. Он же узнавая кому жити или умрети. Гостинник же и жена его, благоразумни суще, мало попечение о юноше имеяху, и призва тайно волхва онаго, хотяще уведати от него, какова скорбь приключися юноше. Волхв же оный пришед, посмотрев в волшебныя своя книги, сказа им истинну, яко никоторые скорби юноша не имать в себе, токмо тужит по жене Бажена Втораго, яко в блудное смешение падеся с нею, ныне же отстужен528 бысть от нея и, по ней тужа, сокрушается. Гостинник же и жена его, таковая слышавше от волхва, не яша веры, зане Бажен муж благочестив бяше и бояся бога, и ни во что же дело сие вмениша529. Савва же непрестанно тужа и скорбя о проклятой жене оной и день от дне от тоя туги истончи плоть свою, яко бы некоею великою скорбию болел.

Некогда же той Савва изыде один за град на поле от великаго уныния и скорби прогулятися и идяше един по полю и никого же пред собою или за собою видяше и ничто же ино помышляше, токмо сетуя и скорбя о разлучении своем от жены оныя. И, помыслив таковую мысль злую во уме своем, глаголя: "Егда бы кто от человек или сам диявол сотворил ми сие, еже бы паки совокупитися мне з женою оною, аз бы послужил диаволу". И такову мысль помыслив, аки бы ума иступив, идяше един и, мало пошед, слышав за собою глас, зовущ его на имя. Он же обращся зрит за собою юношу, борзо текуща в нарочитом одеянии, помавающе рукою ему, пождати себя повелеваше. Он же стоя, ожидая юношу оного к себе.

Пришед же к Савве юноша той, паче же рещи супостат диавол, иже непрестанно рыщет, ища погибели человеческия; пришедше же ему к Савве и по обычаю поклонишася между собою. Рече же пришедый отрок к Савве, глаголя: "Брате Савво, что убо яко чуждь бегаеши от мене? Аз бо давно ожидах тя к себе, да како бы пришел еси ко мне и родственную любовь имел со мною. Аз убо вем тя давно, яко ты от рода Грудцыных Усовых из града Казани, а о мне аще хощеши уведати, и аз того же рода от града Великаго Устюга, зде давно обитаю ради конския покупки. И убо по плотскому рождению братия мы с тобою, а ныне убо буди брат и друг и не отлучаися от мене, аз [у]бо всякое вспоможение во всем рад чинити тебе". Савва же слышав от мнимаго оного брата, паче жерещи от беса, таковые глаголы, велми возрадовася, яко в таковой далной незнаемой стране сродника себе обрете, и любезно целовастася и поидоша оба вкупе по пустыни оной.

Рече же бес к Савве: "Брате Савво! Какую скорбь имаши в себе, яко велми исчезе юношеская красота твоя?" Он же, всяко лукавнуя, сказываше ему некую быти великую скорбь в себе. Бес же осклабився рече ему: "Что убо скрываеши от мене? аз бо вем скорбь твою. Но что ми даси, аз помогу скорби твоей?" Савва же рече: "Аще убо ведаеши истинную скорбь, юже имам в себе, то поиму веры тебе, яко можеши помощи ми". Бес же рече ему: "Ты убо, скорбя, сокрушаешися сердцем своим по жене Бажена Втораго, зане отлучен еси от любви ея. Но что ми даси, аз учиню тя с нею по прежнему в любви ея". Савва же рече: "Аз убо, елико имам зде товаров и богатства отца моего и с прибытками, все отдаю тебе; токмо сотвори по прежнему любовь имети з женою оною". Бес же ту рассмеявся, рече ему: "Что убо искушаеши мя? Аз убо вем, яко отец твой много богатства имать; ты же не веси ли, яко отец мой седмерицею богатее отца твоего. И что ми будем в товарех твоих? Но даждь ми на ся рукописание мало некое, и аз исполнго желание твое". Юноша же рад бысть, помышляя в себе, яко "богатство отца моего цело будет; аз же дам ему писание, что ми велит написати". А неведый, в какову пагубу хощет пасти, еще же и писати совершенно ниже слагати что умея. Оле безумия юноши онаго! Како уловлен бысть лестию женскою, и тоя ради в какову погибель снисходит! Егда же изрече бес к юноше словеса сия, он же с радостию обещася дати писание. Мнимый же брат, паче же рещи бес, вскоре изъем изо чпага530 чернила и хартию, дает юноши и повелевает ему немедленно написати писание. Той же юноша Савва, еще несовершенно умеяше писати и, елико бес сказываше ему, то же и писаше, не слагая531, и таковым писанием отречеся Христа истиннаго бога и, предадеся в служение диаволу. Написав же таковое богоотметное писание, отдает диаволу, мнимому своему брату, и тако поидоша оба во град Орел.

Вопросив же Савва беса, глаголя: "Повеждь ми, брате мой, где обитаеши, да увем дом твой". Бес же, возсмеяся, рече ему: "Аз убо особаго дому не имею, но где прилучитца, тамо и ночую. Аще ли хощеши видетися со мною часто, то ищи мя всегда на конной площади. Аз убо, яко же рех ти, зде живу ради конских покупок. Но аз и сам не обленюся посещати тебя. Ныне же иди к лавке Бажена Втораго, вем бо, яко с радостию призовет тя в дом свой жити".

Савва же по глаголу брата своего диавола радостно течаше к лавке Бажена Втораго. Егда же Бажен видев Савву, усердно приглашает его к себе, глаголя: "Господине Савво, кую злобу сотворих аз тебе, и почто изшел еси из дому моего? Протчее убо, молю тя, прииди паки обитати в дому моем, аз убо за любовь отца твоего, яко присному532 своему сыну рад бых тебе всеусердно". Савва же, егда услышав от Бажена таковыя глаголы, неизреченною радостию возрадовася и скоро потече в дом Бажена Втораго. И, егда пришед юноша, жена его видев и диаволом подстрекаема, радостно сретает его и всяким ласканием приветствоваше его и лобызаше его. Юноша же уловлен бысть лестию женскою, паче же диаволом, паки запинается в сети блуда с проклятою оною женою и ниже праздников, ниже воскресения день помняще, ни страха божия имеюще, понеже ненасытно беспрестанно с нею в кале блуда, аки свиния, валяяся.

По мнозем же времени, абие входит в слухи в пресловущий533 град Казань к матери Саввиной, яко сын ея живет неисправно и непорядочно, и, елико было с ним отеческих товаров, все изнурил534 в блуде и пьянстве. Мати же его, таковая о сыне своем слыша, зело огорчися и пишет к нему писание, дабы он оттуду возвратился ко граду Казани в дом отца своего. Егда же прииде к нему писание, он же прочет, посмеявся и ни во что же вменив. Она же паки посылает к нему второе и третие писание, ово молением молит, ово же и клятвами заклинает его, дабы немедленно ехал оттуду во град Казань. Савва же ни мало внят матерню молению и клятве, но ни во что же вменяше, токмо в страсти блуда упражняшася.

По некоем же времени поемлет бес Савву, и поидоша оба за град Орел на поле. Изшедшим же им из града, глаголет бес к Савве: "Брате Савво, веси ли, кто есмь аз? Ты убо мниши мя совершенно быти от рода Грудцыных, но несть тако. Ныне убо за любовь твою повем ти всю истину, ты же не убойся, ниже устыдися звати мя братом себе, аз убо всесовершенно улюбих тя в братство себе. Но аще хощеши уведати о мне, аз убо сын царев. Поидем протчее, да покажу ти славу и богатство отца моего". И сия глаголя, приведе его в пусто место на некий холм и показа ему в некоем раздоле535 град велми славен - стены и покровы и помосты все от злата чиста блистаяся. И рече ему: "Сей есть град творение отца моего! Но идем убо и поклонимся купно отцу моему; а еже дал ми еси писание, ныне взем его, сам вручя отцу моему; и великою честию почтен будеши от него". И, сия изглаголав, бес отдает Савве богоотметное оное писание. Оле безумия отрока! Ведый бо яко никоторое царство прилежит в близости к Московскому государству, но все обладаемо бе царем московским. Аще бы тогда вообразил на себе образ честнаго креста, вся бы сия мечты диавольския яко сень погибли!

Егда же поидоша оба к привиденному оному граду и, приближившимся им ко вратом града, сретают их юноши темнообразнии, ризами и поясы златыми украшены, поклоняющеся, честь воздающе сыну цареву, паче же рещи бесу, такожде и Савве поклоняющеся. Вшедшим же им во двор царев, паки сретают их инии юноши, ризами блистающеся, паче первых, такожде поклоняющеся им. Егда же внидоша в полаты царевы, абие друзии юноши сретают их, друг друга честию и одеянием превосходяще, воздающе достойную честь сыну цареву и Савве. Вшед же бес в полату, глаголя: "Брате Савво, пожди мя зде мало. Аз убо шед возвещу о тебе отцу моему и введу тя к нему. Егда же будеши пред ним, ничто же размышляя или бояся, подаждь ему писание свое". И сия рек, поиде во внутренния полаты, оставль Савву единаго; и помедлив тамо мало, приходит к Савве и, поем, вводит его пред лице князя тмы.

Той же, седя на престоле высоце, камением драгим и златом преукрашенном; сам же той славою великою и одеянием блистаяся. Окрест же престола его зрит Савва множество юношей крылатых стоящих; лица же их овых сини, овых багряны, иных же яко смола черны. Пришед же Савва пред царя оного, пад на землю, поклонися ему. Вопроси же его царь, глаголя: "Откуду пришел еси семо и что есть дело твое? Безумный же он юноша подносит ему богоотметное свое писание, глаголя, яко, "приидох, великий царю, послужити тебе". Древний же змий сатана прием писание и, прочет его, обозревся к темнообразным своим воином, рече: "Аще ли и прииму отрока сего, но не вем, крепок ли будет мне, или ни". И призвав сына своего Саввина мнимаго брата, глаголя ему: "Иди протчее и обедуй с братом своим". И тако оба поклонишася царю и изыдоша в преднюю полату, начаша обедати, и неизреченныя благовонныя яди приношаху им, такожде и питие, яко дивитися Савве и глаголя, яко "никогда же в дому отца моего таковых ядей вкушах или пития испих".

По ядении же поемлет бес Савву и поидоша с двора царева и изшедшим же им из града, вопрошает же Савва брата своего беса, глаголя: "Что убо, брате, яко видех у отца твоего окрест престола его много юношей крылатых стоящих?" Бес же, улыбаяся, рече ему: "Или не веси, яко мнози языцы служат отцу моему: индеи, персы и инии мнози? Ты же не дивися сему и не сумневайся братом звати мя себе: аз бр да буду тебе менший брат; токмо, елико реку ти, во всем буди послушен мне; аз же всякаго добродейства рад чинити тебе". Савва же во всем обещаяся послушен быти ему; и, тако уверившися, приидоша паки во град Орел, и оставль бес Савву, отходит. Савва же паки прииде в дом Баженов и пребывавше в прежнем своем скаредном деле.

В то же время прииде во град Казань из Персиды со многими прибытками отец Саввин Фома Грудцын и, яко же лепо, обычное целование подав жене своей, и опрошает ея о сыне своем: жив ли есть. Она же поведает ему, глаголя, "яко от многих слышу о нем: по отшествии твоем в Персиду отъиде он к Соли Камской и оттуду во град Орел, тамо и до ныне живет житие неудобное: все богатство наше, яко же глаголют, изнури в пьянстве и блуде. Аз же много писах к нему о сем, дабы оттуду возвратился в дом наш; он же ни единыя отповеди подаде мне, но и доныне тамо прибывает; жив ли или нет, о сем не вем". Фома же, таковыя глаголы слышав от жены своея, зело смутися умом, и скоро сед, написав епистолию к Савве со многим молением, дабы безо всякаго замедления оттуда ехал во град Казань: "да вижу, рече, чадо, красоту лица твоего, понеже давно не видах тя". Савва же таковое писание прием и прочет, и ни во что же вменив, ниже помысли ехати ко отцу своему но токмо упражняяся в ненасытном блужении. Видев же Фома, яко ничто же успевает писание его, абие повелевает готовити, подобные струги с товаром и пути касается к Соли Камской. "Сам, - рече, - сыскав, поиму сына своего в дом свой".

Бес же егда уведав, яко отец Саввин путешествие творит к Соли Камской, хотя пояти Савву в Казань, и абие глаголет Савве: "Брате Савво, доколе зде во едином малом граде жити будем? Но идем убо во иные грады и погуляем и паки семо возвратимся". Савва же ни мало отречеся, но глагола ему: "Добре, брате, глаголеши, идем, но пожди мало: аз убо возму от богатства моего неколико пенязей на путь". Бес же возбраняет ему о сем, глаголя: "Или не видел еси славы отца моего и не веси ли, яко везде села его есть. Да идеже приидем, тамо и денег у нас будет, елико потребно". И тако поидоша от града Орла, никим же ведомы, ниже той сам Бажен Вторый, ни жена его уведавше о отшествии Саввином.

Бес же и Савва об едину нощ от Соли Камской объявишася на реке Волге во граде, нарицаемом Кузмодемьянском, разстояние имеюще от Соли Камской более дву тысящ поприщ. И глаголет бес Савве: "Аще кто тя знаемый узрит зде и вопросит, откуду пришел еси, ты же глаголи: от Соли Камской в третию неделю приидохом до зде". Савва же, елико заповеда ему бес, тако и сказываше. И пребывше же в Кузмодемьянском неколико дней.

И абие бес паки поемлет Савву и об едину нощ из Кузмодемьянска приидоша на реку Оку, в село, нарицаемое Павлов Перевоз. И бывшим им тамо в день четвертка, в той же день в селе оном торг бывает. Ходящим же им по торгу, узрев Савва некоего престарела нища мужа стояща, рубищами гнусными одеянна и зряща на Савву прилежно и велим плачуща. Савва же отлучися мало от беса и притече ко старцу оному, хотя уведати вины536 плача его. И пришед ко старцу и рече: "Кая, ти, отче, печаль есть, яко тако неутешно плачеши?" Нищий же он святый старец глаголет ему: "Плачу, чадо, о погибели души твоея: не веси бо, яко погубил еси душу твою и волею предался еси диаволу. Веси ли, чадо, с кем ныне ходиши и его же братом себе нарицаеши? Но сей не человек, но диавол ходяй с тобою и доводит тя до пропасти адския". Егда же изрече старец ко юноши глаголы сия, обозревся Савва на мнимаго брата своего, паче же рещи на беса. Он же издалеча стоя и грозя на Савву, зубы своими скрежеташе на него. Юноша же, вскоре оставль святаго онаго старца, прииде паки к бесу. Диавол же велми начат поносити его и глаголати: "Чесо ради с таковым злым душегубцем сообщился еси? Не знаеши ли сего лукаваго старца, яко многих погубляет; на тебе же видит одеяние нарочито и, глаголы лестныя происпустив к тебе, хотя отлучити тя от людей и удавом удавити тя и обрати с тебя одеяние твое. Ныне убо аще оставлю тя единаго, то вскоре погибнеши без мене". И сия изрече, со гневом поемлет Савву, оттуду и приходит с ним во град, нарицаемый Шую, и тамо пребываху неколико время.

Фома же Грудцын Усов, пришед во град Орел, вопрошает о сыне своем, и ни кто же можаше поведати ему о нем. Вси бо видяху, яко пред его приездом сын его во граде хождаше всеми видим, а идеже внезапу скрыся, ни кто же весть. Овии глаголаху, яко "убояся пришествия твоего, зане зде изнурил все богатство твое, и сего ради скрыся". Паче же всех Бажен Вторый и жена его дивящеся, глаголаху, яко "об нощ537 спаше с нами, заутра же пошед некуды; мы же ожидахом его обедати, он же от того часа никако где явися во граде нашем; а идеже скрыся, ни аз, ни жена моя о сем не ведомы". Фома же многими слезами обливаяся, живя, ожидая сына своего, и не мало пождав тщею538 надеждою, возвратися в дом свой. И возвещает нерадостный случай жене своей, и оба вкупе сетуя и скорбяще о лишении единороднаго сына своего. И в таковом сетовании Фома Грудцын, поживе неколико время, ко господу отъиде; жена же его оставшися вдовою сущи.

Бес же и Савва живяше во граде Шуе. Во время же то благочестивый великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея России изволил послать воинство свое противу короля полскаго под град Смоленск, и по его царскому указу по всей России набираху новобранных тамошних солдат. Во град же Шую ради салдацкаго набору прислан с Москвы столник Тимофей Воронцов и новобранных солдат по вся дни воинскому артикулу учаше. Савва же и бес, приходяще, смотряху учения их. Рече же бес к Савве: "Брате Савво! Хощеши ли послужити царю, да напишемся и мы в солдаты?" Савва же рече: "Добре, брате, глаголеши: послужим убо". И тако написавшеся в солдаты и наченши купно ходити на учение. Бес же в воинском учении такову премудрость Савве дарова, яко и старых воинов и началников во учении превосходит. Сам же бес яко бе слугою Савве, хождаше за ним и оружие его ношаше.

Егда же из Шуи новобранных солдат приведоша к Москве, и отдаша их в научение некоему немецкому полковнику; той же полковник, егда прииде видети новобранных солдат на учении, а абие видит юношу млада суща, во учении же воинском зело благочинно и урядно поступающа и ни малаго порока во всем артикуле имеюща и многих старых воинов и начальников во учении превосходяща, и велми удивися остроумию его и, призвав его к себе, вопрошает рода его. Он же сказует ему всю истинну. Полковник же велми возлюби Савву и назвав его сыном себе, даде же ему с главы своея шляпу с драгоценным камением устроену сущу. И вручает ему три роты новобранных солдат, да вместо его устрояет и учит той Савва. Бес же тайно припаде к Савве и рече ему: "Брате Савво! Егда ти недостаток будет денег, чим ратных людей жаловать, повеждь ми, аз ти принесу, елико потребно будет, дабы в команде твоей роптания и жалобы на тебя не было". И тако у того Саввы вси солдаты во всякой тишине и покое пребываху; в протчих же ротах молва539 и мятеж непрестанно, яко от глада и наготы непожалованны помираху; у Саввы же во всякой тишине и благоустроении солдаты пребываху, и вси дивляхуся остроумию его. По некоему же случаю явственно учинися540 о нем и самому царю. В то же время на Москве не малу область541 имея шурин царев, боярин Семен Лукъянович Стрешнев. Уведав про онаго Савву, повелезает его привести пред себя. И, егда же прииде, рече ему: "Хощеши ли, юноше, да прииму тя в дом мой и чести немалыя сподоблю тя?" Он же поклонися и рече ему: "Есть бо, господине мой, брат у мене: вопрошу его. Аще ли повелит ми, то с радостию послужу ти". Боярин же ни мало возбранив ему о сем и отпустив его, да вопросит брата своего. Савва же пришед, поведа сие мнимому брату своему бесу. Бес же с яростию рече ему: "Почто убо хощеши презрети царскую милость и служити холопу его? Ты убо и сам ныне в том же порядке устроен, уже бо и самому царю знатен учинился еси. Ни убо, не буди тако; но да послужим царю. Егда убо царь увесть верную службу твою, тогда и чином возвышен будеши от него".

По повелению же цареву вси новобранные солдаты розданы по стрелецким полкам в дополнку542. Той же Савва поставлен бе на Устретенке543 в Земляном городе в Зимине приказе в дому стрелецкаго сотника именем Якова Шилова. Сотник же той и жена его, благочестиви и благонравни суще, видяще Саввино остроумие, зело почитаху его. Полки же на Москве во всякой готовности к шествию бяху.

Во един же от дний прииде бес к Савве и рече ему: "Брате Савво! Поидем прежде полков в Смоленск и видим, что творят поляки и како град укрепляют и бранные сосуды544 устрояют". И об едину нощь с Москвы в Смоленску ставше и пребывше в нем три дни и три нощи и никим же видимы. Они же все видевше и созирающе, како поляки град укрепляют и на приступных местах всякия гранаты545 поставляют. В четвертый же день бес объяви себя и Савву в Смоленску поляком. Поляки же, егда узревши их, велми возмятошася и начаша гнати по них, хотяще уловити их. Бес же и Савва скоро избегше из града и прибегоша к реке Днепру, и абие разступися им вода. Они же преидоша реку оную, яко по суху. Поляки же много стреляюще по них и никако же вредиша их, удивляхуся, глаголюще, яко "бесове суть во образе человеческом приидоша и бывше во граде нашем". Савва же и бес паки приидоша к Москве и ставше у того же сотника Якова Шилова.

Егда же по указу государеву поидоша полки с Москвы под Смоленск, тогда и той Савва с братом своим в полках поидоша; надо всеми же полками тогда боярин бысть Федор Иванович Шеин. На пути же бес рече к Савве: "Брате Савво! егда убо будем под Смоленским, тогда от поляков из града выедет един исполин на поединок и станет звати противника себе; ты же неубойся ничего, изыди противу его, аз убо ведаю [и] глаголю ти, яко ты поразиши его. На другий же день паки от поляков выедет другий исполин на поединок, ты же изыди паки и противу того; вем бо, яко и того поразиши. В третий же день выедет из Смоленска третий поединщик, ты же ничего не бойся и противу того изыди и того поразиши, но и сам уязвлен будеши от него, аз же язву твою вскоре уврачую". И тако увещав его, приидоша под град Смоленск и ставше в подобном546 месте.

По глаголу же бесовскому выслан бысть из града некий воин страшен зело, на коне ездя, искаше из московских полков противника себе, но никто же смеяше изыми противу его. Савва же объявляя себя в полках, глаголя: "Аще бы мне был воинский добрый конь, и аз бы изшел на брань противу сего неприятеля царскаго". Друзи же его, слышавше сия, скоро возвестиша боярину о нем. Боярин же повеле Савву привести пред себя и повеле ему коня нарочита дати и оружие, мнев, яко вскоре погибнути имать юноша от таковаго страшнаго исполина.

Савва же, по глаголу брата своего беса, ничто же размышляя или бояся, выезжает противу полскаго онаго богатыря и абие поразив его вскоре и приводит его с конем в полки московские, и от всех похваляем бе Савва. Бес же ездя по нем, служа ему и оружие его нося за ним. Во вторый же день паки из Смоленска выезжает славный некий воин, ища из войска московского противника себе. И паки выезжает противу его той же Савва и того вскоре поражает. И вси удивляхуся храбрости его. Боярин же разгневася на Савву, но скрываше злобу в сердцы своем. В третий же день еще выезжает из града Смоленска некий славный воин паче первых, такожде ища и позывая противника себе. Савва же, аще и убояся ехати противу таковаго страшнаго воина, обаче по словеси бесовскому немедленно выезжает и противу того. И абие поляк той яростно напустив на Савву и уязви его копием в левое стогно547. Савва же исправися, нападет на поляка онаго и убивает его и с конем в таборы548 своя привлече и не мал зазор549 смоляном наведе, все же россииское воинство во удивление приведе. Потом же начаша из града вылоски выходити и, воиско с воиском сошедшеся, свальным боем битися. А идеже Савва с братом своим с котораго крыла воеваху, тамо поляки от них невозвратно бежаху, тыл показующе; безчисленно бо много поляков побивающе, сами же ни от кого вредими бяху.

Слышав же боярин о храбрости юноши онаго и уже не могий скрыти тайнаго гнева в сердце своем, абие призывает Савву к шатру и глаголет ему: "Повеждь ми, юноше, какова еси рода и чий еси сын?" Он же поведа ему, яко из Казани Фомы Грудцына Усова сын. Боярин же начат всякими нелепыми словесы поносити его и глаголя; "Кая ти нужда в таковый смертный случай призва? Аз убо знаю отца и сродников твоих, яко бесчисленно богатство имут; ты же от какова гонения или скудости, оставя родителей своих, семо пришел еси. Обаче глаголю ти: ни мало зде медли, но иди в дом родителей твоих и тамо в благоденствии с родители своими пребывай. Аще ли преслушаеши мене и услышу о тебе, яко зде имаши пребывати, то без всякаго милосердия зде имаши погибнути; главу бо твою вскоре повелю отъяти от тебе". Сия же боярин к юноши изрече и яростен отъиде от него. Юноша же со многою печалию отходит от шатра.

Отшедшим же им, рече бес к Савве: "Что убо тако печалуешися о сем? Аще неугодна служба наша явися зде, то идем протчее паки к Москве и тамо да пребываем". И тако вскоре отъидоша от Смоленска к Москве и присташе обитати в доме того же сотника Иакова Шилова. Бес же днем пребываше с Саввою, к нощи же отхождаше от него во своя адская жилища, идеже искони обычай окаянным пребывати.

Не малу же времени минувшу, абие разболевся Савва, и бе болезнь его тяжка зело, яко быти ему близ смерти. Жена же сотника онаго, благоразумна сущи и боящися бога, всяко попечение и прилежание о Савве имущи, и глаголаше ему многажды, дабы повелел призвати иерея и исповедати грехи своя и причаститися святых тайн; "да некако, - рече, - в таковой тяжкой скорби внезапу без покаяния умрет". Савва же о сем отрицаяся, яко "аще, - рече, - и тяжко болю, но несть сия болезнь моя к смерти". И день от дня болезнь его тяжчае бяше. Жена же оная неотступно притужаше550 Савву, да покается убо. "Оттого, - рече, - не имаши умрети".

И едва принужден бе Савва боголюбивою оною женою, повелевает призвати к себе иерея. Жена же оная вскоре посылает ко храму святаго Николая, нарицаемаго в Грачах, и повелевает призвати иерея тоя церкви. Иерей же, ни мало замедлив, притече к болящему; бе бо иерей той леты совершен сый, муж искусен и богобоязлив зело. Пришед же к болящему, начат молитвы покаяиныя глаголати, яко же бе обычно.

Егда же всем людем из храма изшедшим, иерей же начат болнаго исповедывати, и се внезапу зрит болный во храм той вшедшу толпу велию бесов. Мнимый же его брат, паче же рещи бес, прииде с ними же, уже не в человеческом образе, но в существенном своем зверовидном. И, став созади бесовския оныя толпы, велми на Савву яряся и зубы скрежеташе, показуя ему богоотметное оное писание, еже даде ему Савва у Соли Камския. И глаголя бес к болящему: "Зриши, ли, клятвопреступниче, что есть сие? не ты ли писал еси? Или мниши, яко покаянием сим избудеши от нас? Ни, убо, не мни того; аз убо всею силою моею подвигнуся на тя!" Сия же и иная многая неподобная бесом глаголющим, болный же зря очевидно их, и ово ужасаяся, ово же надеяся на силу божию и до конца все подробну исповеда иерею оному. Иерей же, аще и муж свят бе, обаче убояся страха онаго, зане людей никого же во храме кроме болнаго виде, голку же велику слыша от бесовския оныя силы. И с великою нуждою исповеда болнаго и отъиде в дом свой, никому же сия поведав.

По исповеди же оной нападе на Савву дух нечистый и начат немилостиво мучити его, ово о стену бия, ово о помост со одра его пометая, ово же храплением и пеною давляше и всякими различными томленми мучаше его. Боголюбивый же той муж, вышеименованный сотник, с благонравною женою своею, видяще на юноши таковое от диавола внезапное нападениеи несносное мучение, велми жалеюще и стеняху сердцы своими по юноше, но никако же помощи ему могуще дати. Бес жедень от дне на болнаго люте нападая, мучаше его, и всем предстоящим ту от мучения его не мал ужас творяше.

      Господин же дому того, яко видев на юноши таковую необычную вещь, паче же и ведый, яко юноша той ведом бе и самому царю храбрости ради своея, и помышляше с женою своею, како бы возвестити о сем царю: бе же и сродница некая у них в доме царстем. И, сия помысливши, посылает немедленно жену свою ко оной сроднице своей, повелевая ей, да вся подробну известит ей, и дабы немедленно о сем возвестила цареви: да не како, рече, юноша оный в таковом злом случае умрет, а они истязани будут от царя за неизвещение.

      Жена же его, ни мало помедлив, скоро тече к сроднице своей и вся повеленная ей от мужа по ряду сказа. Сродница же оная, слыша таковыя глаголы, умилися душею, ово поболев по юноше, паче же скорбяще по сродницех своих, да некако и вправду от таковаго случая беду приимут. И, ни мало помедлив, скоро тече от дому своего до палат царевых и возвещает о сем ближним сигклитом царевым. И не в долзе часе внушается и самому царю о сем.

      Царь же, яко слыша о юноши таковая, милосердие свое изливает нань, глаголя предстоящим пред ним сигклитом, да егда бывает повседневное изменение караулов, повелевает посылати в дом сотника онаго, иде же болный той юноша лежит, по два караулщика, да надзирают, рече, опасно юношу онаго, да не како, от онаго бесовскаго мучения обезумев, во огнь или в воду ввержется. Сам же он, благочестивый царь, посылаше к болящему повседневную пищу, и елико здрав болный той явится, повелевает возвестити себе. И сему тако бывшу. Болный же не мало время в таковом бесовском томлении пребысть.

      Бысть же месяца июля в первый день юноша оный необычно от беса умучен бысть. Абие заспав мало и во сне яко бы на яве начат глаголати, изливая слезы из омженных551 очей своих, сице, рече: "О, всемилостивая госпоже царице богородице, помилуй, владычице, не солжу, всецарице, не солжу, но исполню, елико обещахся ти". Домашнии же и снабдевающии552 его воини, таковыя от болнаго глаголы слышавше и удивишася, глаголюще, яко некое видение видит.

      Егда же болный от сна возбнув553, приступив к нему сотник и рече: "Повеждь ми, господине Савво, что таковыя глаголы со слезами во сне и к кому рекл еси?" Он же паки начат омывати лице свое слезами, глаголя: "Видех, - рече, - ко одру моему пришедшу жену светолепну зело и неизреченною светлостию сияющу, носящу ризу багряну; с нею же и два мужа некая, сединами украшенны, един убо во одежде архиерейстей, другий же апостолское нося одеяние. И не мню иных быти, токмо помышляю жену пресвятую богородицу, мужей же: единаго наперстника Господня апостола Иоанна Богослова, втораго же неусыпнаго стража града нашего Москвы, преславного во иерарсех архиерея божия Петра митрополита, их же подобия образ добре знаю. И рече ми светолепная оная жена: "Что ти есть, Савво, и что тако скорбиши?" Аз же рех ей: "Скорблю, владычице, яко прогневах сына твоего и бога моего и тебя, заступницу рода христианскаго, и за сие люте мучит мя бес!" Она же, осклабився, рече ми: "Что убо ныне мыслиши, како ти избыти от скорби сея и како ти выручити рукописание свое из ада?" Аз же рех ей: "Не могу, владычице, аще не помощию сына твоего и твоею всесилною милостию!" Она же рече ми: "Аз убо умолю о тебе сына своего и бога, токмо един глагол мой исполни. Аще избавлю тя от беды сея, хощеши ли инок быти?" Аз же тыя молебныя глаголы со слезами глаголах ей во сне, яже и вы слышасте. Она же паки рече ми: "Слыши, Савво, егда убо приспеет праздник явления образа моего, яже в Казани, ты же прииди во храм мой, яже на площади у Ветошнаго ряду; и аз пред всем народом чюдо явлю на тебе". И сия рече ми, невидима бысть.

Сия же слышав сотник и приставльшия воины от Саввы изглаголанная, велми почудишася.

И нача сотник и жена его помышляти, как бы о сем видении, возвестити самому царю. И умыслиша послати по сродницу свою, дабы она возвестила о сем в царевы полаты сигклитом, от них же внушено будет самому царю. Прииде же сродница оная в дом сотника. Они же поведаша ей видение болящего юноши. Она же слышав и абие отходит немедленно до царевы полаты и возвещает ближним сигклитом554, они же немедленно внушают царю о бывшем видении Саввином. Егда же слышав царь, велми почудися. И начаша ожидати праздника оного.

И егда же приспе время июля 8 числа, бысть праздник пресвятыя богородицы Казанския. Повелевает же царь болящего онаго Савву до церкви привести. Бысть же в день той хождение крестное из соборныя церкви Успения пресвятыя богородицы. В том же ходу был и сам царь. И егда же начаша божественную литургию пети, принесенну же. бывшу и болящему оному Саввеи положенну вне церкви на ковре.

Егда бо начаша пети херувимскую песнь, и се внезапу бысть глас с небеси, яко гром велий возгреме: "Савво, востани! Что бо медлиши? И прииди в церковь мою, и здрав буди, и к тому не согрешай!" И абие спаде от верху церкви богоотметное оное писание Саввино все заглажено, яко никогда же писано, пред всем народом. Царь же, видев сие чюдо, велми подивися. Болный же той Савва вскочив с ковра, яко же никогда же болев, и притече скоро в церковь, паде пред образом пресвятыя богородицы, нача со слезами глаголати: "О, преблагословенная мати господня, заступнице и молебнице о душах наших к сыну своему и богу, избави мя адския пропасти, аз же вскоре исполню обещание свое!" Сие же слышав великий государь и царь и великий князь Михаил Федорович всеа России, повеле призвати к себе оного Савву и вопроси его о бывшем видении. Он же поведа все поряду и показа ему писание свое. Царь же подивися зело божию милосердию и несказанному чюдеси.

Егда же отпеша божественную литургию, поиде Савва в дом сотника Иакова Шилова, яко никогда же болев. Сотник же той и жена его, видев над ним милосердие божие, благодарив бога и пречистую его богоматерь.

 Потом же Савва, раздав все имение свое, елико имеяше, убогим, сам же иде в монастырь Чюда архистратига Михаила, - иде же лежат мощи святителя божия Алексея митрополита, - иже зовется Чюдов. И восприят иноческий чин и нача ту жити в посте и молитвах, непрестанно моляся господеви о согрешении своем. В монастыре же оном поживе лета доволна, ко господу отъиде в вечный покой, иде же святии пребывают. Буди же вседержителю богу слава и держава во веки веков. Аминь.

Повесть о походе Ивана IV на Новгород в 1570 году

В лета 7078-го^[1] году, генваря во 2 день, благочестивый го­сударь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Росии самодержец, ходил со гневом на Великий Новъград, и на архи­епископа Пимина, и на его владычных бояр, и на изящных² именитых людей, и на всех градцких жителей.

Посещением и изволением и наказанием вседержителя гос­пода бога и спаса нашего Иисуса Христа, за умножение безза­кония нашего и богомерских противных грех, иже умножися велия злоба греховная в человецех: братоненавидение, всякое преступление, вражда, ненависть, хищение, неправды — за сия неприязненая дела и беззакония, по пророческому писанию, приходит с небеси гнев божий на сыны противныя и на всяко нечестие; всячески убо наказующу нас всещедрому человеко­любцу господу богу своими щедротами и милосердием, иногда гладом и мором, сиречь смертною появою³, иногда пожаром, иногда безбожных сопостат нахождении страшных, горчая же того междуусобные брани, кровопролития и много находящая роду человеческому; и святым божиим церквам от злословения богу оскудение и презрение, запустение сирским жителством живущим⁴, домом разрушение до основания, градом и всем живущим в нем конечная погибель до основания.

Таково убо бысть во дни наша велие потрясение, и поколебание, труса и падение, яко во время мимошедшее и в предния роды человеческия не бысть, ни отцы наши таковаго возвестиша нам, иже бысть в Росийской земли, в богоспасаемом преимени- том и славном граде, их же око не виде и ухо не слыша и на серд­ца человеческая взыти не может, иже сотвори всещедрый гос­подь праведным своим судом на град отец наших за беззакония наша и велия прегрешения, наущением и злоумышлением бого­отступников, злых обаявых^[2] человек, хищников, от действа не- ириязненаго сопостата диявола, иже влагающих во уши царевы неприязненыя глаголы на архиепископа новгородцкого Пимена, и на его владычных² бояр, и на изящных именитых человек, жителей градцких, о предании града иноплеменником³. И от сих неистовых ложных глагол ожесточи бог сердце благочестивому государю царю и великому князю Ивану Васильевичю, всеа Росии самодержцу, великим гневом и неукротимою яростию и великиим озлоблением на Великий Новъград, на свою ему госу­дареву царскую державу, и на вся люди, живущия во граде.

От всемирнаго создания лета 7078-го, генваря во 2 день, в понедел ьник, на память иже во святых отца нашего Селивестра, папы Римскаго, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, всеа Росии самодержец, посла в Великий Новъград наперед перед собою, изгоном⁴, предний полк своих государевых бояр, и воевод, и князей, и дворян, и детей бояр­ских, и всяких воинских людей велие и безчисленное множество. Они же приехаша в Великий Новъград по повелению благочестиваго государя царя и великаго князя Ивана Васильевича, всеа Росии самодержца, около Великаго Новаграда учиниша великия сторожы и крепкия заставы со всяцем утвержением. И повелеша на заставах стражем крепко стрещи всех живущих во граде, кабы ни един человек из града не убежал. А иные госу­даревы князи и дети боярские того же государева перваго полку разъехашася по всем монастырем, иже есть около Великаго Новаграда, и монастыри заиечаташа и церковные казны, а игу­менов и черных⁵ священников и дияконов, и соборных старцов изо всех новъгородцких монастырей собраша и привезоша с со­бою вместе в Великий Новъград, числом их яко до пятисот стар­цов и болыии, и всех их поставиша на правеже до государева приезду. А иные дети боярские того же государева перваго пол­ку собраша всего Новаграда от всех церквей попов и дияконов и поставиша их на правежы, и раздаваху их по десяти человек за пристава⁶, и повелеваху их держати приставом крепко во узах железных, и повелеша бити их приставом из утра и до вече­ра на правежи, до искупа, безщадно, а доправити повеле госу­дарь на них по двадцати рублев по новъгородцкому их числу, как у них в Новегороде число денгам держит. А иные дети бояр­ские от того государева перваго полку по всему Великому Новуграду по улицам во всех градцких приходех церкви и подцерковные^[3] и домовые полаты у всех именитых людей Великаго Новаграда и со всем имением их запечаташа, и многие стражи поставиша стрещи крепко до государева приезду. А иные дети боярские того же государева перваго полку повелением госуда­ревым во всем Великом Новеграде гостей и приказных госуда­ревых людей именитых переимаша и роздаваша их по приставом, и повелеша приставом держати их крепко во оковах железных, а домы их и вся имения их запечаташа, и жены и дети их повелеша стражем твердо блюсти их до государева приезду.

И того же 7078-го лета, генваря в 6 день, на празник Бого­явления господа нашего Иисуса Христа приехал в Великий Новъград благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевичь, всеа Росии самодержец, а с ним сын его госуда­рев, благоверный царевич князь Иван Ивановичь, и с ним, го­сударем, многое безчисленное множество полков, князей и бояр, и детей боярских и прочих воинских людей, да с ним з государем полторы тысящы стрелцов; и приехал государь в Великий Новъ­град и ставъ со всею силою на Торговой стороне, на месте нарицаемом Городищи, от посаду Новаграда две версты. И назавтрия приезду своего государева, в суботу, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевичь, всеа Росии самодержец, повеле игуменов и попов черных, и дияконов и старцов со­борных, да которые прежде государева приезду в первом полку иманьт из монастырей и поставлены на правежы, повеле избивати их на правежи палицами насмерть, и, убив их всех, повеле когождо их во свой монастырь развозити и погребати. А в во­скресение господне, генваря в 8 день, государь поехал со всеми своими полки к соборной велицей церкви ко Премудрости божия Софеи слушати обедни, и стретил его, государя, по закону царьскому, со кресты и чюдотворными иконы, архиепископ Пимин Новгородцкий со всем священным собором на Волховском мосту Великом, у Черного креста. И по обычаю царьскому хотящу архиепископу Пимину государя царя и великаго князя Ивана Васильевича и сына его благовернаго царевича князя Ивана Ивановича крестом оградити². И государь царь и великий князь Иван Васильевич и сын его царевичь князь Иван ко кресту ко архиепископу не пошли. И говорит государь царь и великий князь архиепископу Пимину: «Ты, злочестиве, в руце своей держиши не крест животворящий, по вместо креста оружие, и сим бо оружием хощеш уязвити царьское сердце наше своим неисто­вым зломыслением и с своими злотворцы и единомышленники, града сего жители. И хощете царьския державы вотчину нашу, сей великий богоспасаемый Новъград предати сопостатом нашим, иноплеменником, королю литовскому Жигимонту Авгус­ту. И отселе впереди не си убо наречешися пастырь и учитель и сопрестольник великия соборныя апостольския церкви Пре­мудрости божии Софеи, но волк, и хищник, и губитель, и измен­ник, и нашему царьскому багру досадитель».

И таковая государь яростная словеса изглаголав, повелева­ет архиепископу со кресты итти в соборную церковь Премудро­сти божии Софии и литоргисати ^[4] со всем священным собором. А сам государь благоверный царь и великий князь Иван Василь­евичь и со благоверным царевичем со князем Иваном Иванови­чем, и со всеми своими государевыми полчаны² поиде во след свя­тых и животворящих крестов и святых честных и чюдотворных икон в церковь Премудрости божии Софии. И в соборной церкви Премудрости божии литоргию божественную государь отслу­шал. И после обедни государь пошел ко архиепископу Пимину в столовую полату, за стол, хлеба ясти, со всеми своими князи и боляры и дети боярскими и со всеми воинскими людми. И как государь сел за стол, начат государь ясти, и вскоре нечто помед­ли, и возопи гласом велием сь яростию к своим князем и боляром, по обычаю, ясаком³ царьским тотчас повеле государь архиепископову казну и весь двор его владычень, со всеми обиходы, и все полаты и келии пограбили, и бояр ево владычних и всех слуг его повеле переимати и за приставы отдавати до своего го­сударева указу. А самого владыку архиепископа Пимина огра­бить повеле, за приставы его отдати и крепко повеле его стрещи, и давати повеле ему из казны на всяк день за корм по две денги на день. А дворецкому своему, Лву Андреевичу Салтыко­ву, и протопопу Евъстафию и прочим своим боляром повеле государь итти в соборную и великую церковь Премудрость божию Софию, взяти повеле ризную казну, и прочия драгия освященныя церковные вещи, и святыя иконы чюдотворныя корсунския писма греческих живописцев. Прочее же повелевает им государь по всему Великому Новуграду, во всех святых божиих церквах, имати церковнътя казны, и святыя честныя божествен ныя драгия чюдотворныя иконы, и ризы, и колокола. И около всего Великого Новаграда, во всех монастырех, повеле государь имати во всех церквах такоже и церковныя казны, и иконы драгия греческия, сиречь корсунския, и ризы драгия, и прочая драгия освященный церковныя вещы и колокола.

Таже благоверный государь царь и великий князь Иван Ва­сильевичь, всеа Росии самодержец, и с сыном своим со благо­верным царевичем князем Иваном Ивановичем седе на судище, иде же государь приехал, стал на Городищи. И повеле государь приводити из Великого Новаграда владычных боляр и иных мно­гих служивых людей, и детей боярских, и гостей, и всяких градцких и именитых изрядных людей, и жен их и детей пред себя, и повеле государь их пред собою горце и люте и безчеловечне различными муками мучити. И во мнозех неисповедимых, горких и различных муках повеле государь телеса их некоею составною мудростию огненою подъжигати, иже именуемаго подъжаром и своим государевым детем боярским повелевает государь тех мученых и поджареных людей за руки и за ноги и за власы опако вязати различно тонкими ужыщи², и привязывати их повеле по человеку с каменем и повеле их быстро за санми влещи на Вели­кий Волховский мост и метати с мосту в реку Волхов. А жен их, мужеск и женеск пол младенцы, и сущии млеком питаемии, и всяк возраст повеле государь привозиги их на Великий Волхов­ский мост и возводити их на высоту, иже ту устроено место, и вязаху за руце и за нозе опако назад, младенцов к матерем сво­им и вязаху, и с великиия высоты повеле государь метати их в воду, в реку в Волхов. А иные в те поры государевы люди, и дети боярские, и воинъские люди в малых судех ездяху по реце Вол­хове, со оружием, и с рогатыни, и с копии, и з багры, и с топоры, и которые люди, мужы и жены и всяк возраст, из глубины речной и вверх на воду спловет, и они прихватывают багры, и тех лю­дей копии и рагатынями прободающи, и топоры секуще и во глу­бину речную без милости сурово погружающе, предаяху их горцей смерти. И бысть убо таковаго неизповедимаго кровопроли­тия человеческому роду, грех ради наших, неукротима ярость царева по вся дни, безпрестани, яко до пяти седмиц и болши, и на всяк убо день ввергнут и потопят в воде человек всякаго возраста числом яко до тысящы, а иногда и до полуторы тысящ. А тот убо день облегчен и благодарен, иже ввергнут в воду до пятисот или до шестисот. И по скончании убо того благоверный государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Росии самодержец, с своими государевыми людми, со князи, и боляры, и з детми боярскими, и с прочими воинскими людми, начат ездиги около Великого Новаграда по честным и великим монастырем, и тамо повеле в монастырех грабити церковныя и монастырские казны, и кельи, и служебный монастырьские домы, и всякие обиходы, в житницах хлеб всякой, стоячей в скирдах и на полях немолоченой хлеб повеле огнем сожигати, а скот их всякой, и лошади и коровы, повеле посекати. И по сих благоверный госу­дарь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Росии само­держец, приехал из монастырей в Великий Новъград, и повеле по всему Новуграду, по всем торговым рядом, и по всем ули­цам, и в ленивых торжкех у градских торговых людей и в лавках всякой товар грабити, и торговые анбары и лавки повеле разсекати и до основания разсыпати. И потом государь благовер­ный царь и великий князь со всеми своими людми и со всеми воинскими полки начат ездити по всему Новуграду и по всем посадом, и повеле государь у всех градских жителей во всех домех их имения грабити, а самих людей и жен их, безпощадно, без останков, всех грабити, и дворы их и хоромы ломати, а окна и ворота вскоре повеле без милости высекати. А в те поры госу­дарь, во время градскаго грабежу, иных государевых своих лю­дей разсылает около Великаго Новаграда на все четыре сторо­ны, на всякую новгородцкую пятину, по станом и волостям и по усадищем боярским и по поместьям, и по всем местом около Великаго Новаграда верст за двести и за полтретьяста² и болши, и повеле домы их всячески разхищати и скоты убивати у всяких людей, без пощаденья, чей кто не буди, без разсуждения. И бысть убо того неисповедимаго колебания и великаго падения, труса и кровопролития человеческому роду в Великом Новеграде и по окрестных странах около Великого Новаграда безпре- стани шесть недель, грех ради наших. И того же 78-го года, месяца февраля в 3 день, на другой недели Великаго поста, в понедельник, заутра повеле государь оставших новгородцов жителей изо всякой улицы по лутчему человеку поставити пред собя. Они же сташа пред царем с трепетом, дряхли³ и унылы, отчаяшеся яшвота своего, быша яко мертви, видяще неукроти­мую ярость цареву. И благочестивый и христолюбивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, всеа Росии самодержец, возрев на них милостивым и кротким оком, издаст им государь царьское милостиво слово и сказа им сице: «Мужие, жителие сего Великого Новаграда, вси, иже ныне оставшии.во граде! Молите всемилостиваго и всещедраго человеколюбиваго господа бога и пречистую его богоматерь владычицу богородицу и всех святых его о нашем благочестивом царьском державстве, и о чадех моих, благоверных царевичах, о Иване, о Феодоре, и о всем нашем христолюбивом воинстве, чтобы нам господь бог подаровал свы­ше победу и одоление на вся видимыя и невидимыя враги наша и супостаты. А судит бог общему изменнику вашему и моему владыке новгородскому Пимину, и его злым советником и единомысленнком, ненавидям рода человеческаго взыщется проли­ваемая кровь на тех изменниках. И вы о всем ныне не скорбите, живите во граде сем благодарив, и яз вам во свое место оставлю нарьского правителя во граде, болярина своего и воеводу князя Петра Даниловича Пронского». И сия глаголы изрече и отпусти их с миром во своя домы. А сам благоверный государь царь и великий князь Иван Васильевичь и с сыном своим благоверным царевичем со князем Иваном Ивановичем и со всею своею силою пошел из Великого Новаграда во Псков. А владыку Новгородцкаго архиепископа Пимина, и попов и дияконов, которые не искупилися от правежу, а прочих досталних ^[5] новгородцов опалных людей повеле государь отсылати за приставы в Олександрову слободу, до своего царева приезду. И как государь приехал изо Пскова в богоспасаемый град Москву, и повеле со владыки новгородцкого Пимина сан сняти и в заточение послати в монастырь, он яже тамо вскоре не по мнозе времени преставися благодарив. А прочих оставших новгородцов, опалних людей, повеле государь на Москве казнити смертною казнию, главы их отсекати. И тако тии ту скончашася. А иных мнозе испытани ², повеле государь по иным городам разсылати на жителство.

Се же бысть все неизреченными судбами и наказанием все- держытеля господа бога нашего в великом сем богоспасаемом Новеграде и всем живущим в нем за грехи наша и прочему человеческому роду на уверение ³. Аминь.