ЛЕТОПИСНЫЙ РАССКАЗ О СРАЖЕНИИ НА НЕВЕ

Из Синодального списка Новгородской Первой летописи старшего извода *

В лѣто 6748 (1240). Придоша Свѣи в силѣ велицѣ, и Мурмане, и Сумъ, и Ъмь в кораблихъ множьство много зелѣ; Свѣи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Невѣ устье Ижеры, хотяче восприяти Ладогу, просто же реку и Новъшродь и всю область Новгородьскую. Но еще преблагый, премилостивый человѣколюбець Богь ублюде ны и защити от иноплеменьникь, яко всуе трудишася без Божия повелѣния: приде бо вѣсть в Новъгородъ, яко Свѣи идутъ къ Ладозѣ. Князь же Олександръ не умедли нимало с новгородци и с ладожаны приде на ня, и побѣди я силою святыя Софья и молитвами владычица нашея Богородица и приснодѣвица Мария, мѣсяца июля въ 15, на память святого Кюрика и Улиты, в недѣлю на Сборъ святыхь отець 63Ѳ, иже в Халкидонѣ; и ту бысть велика сѣча СвЬемъ. И ту убиенъ бысть во­евода ихъ, именемъ Спиридонъ; а инии творяху, яко и пискупъ убь- енъ бысть ту же; и множество много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша й к морю; а прокъ ихъ, ис­копавше яму, вметаше в ню бещисла; а инии мнози язвьни быша; и в ту нощь, не дождавше свѣта понедѣльника, посрамлени отъидоша. Новгородецъ же ту паде: Костянтинъ Луготиницъ, Гюрята Пинещи- ничь, Намѣсть, Дрочило Нездыловъ, сынъ кожевника, а всѣхъ 20 мужь с ладожаны, или мне, Богь вѣсть. Князь же Олександръ съ новгородци и с ладожаны придоша вси здрави въ своя си, схранени Богомъ и святою Софьею и молитвами всѣхъ святыхъ.

[1] Текст воспроизводится по кн.: Новгородская Первая летопись старшего и млад­шего изводов / Под редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.; Л., 1950. С. 77.

Известие это относится к Новгородскому архиепископскому летописанию того вре­мени, когда оно велось при соборе святой Софии и дополнялось летописцами церкви святого Якова. Данное известие, не зависящее от Жития Александря Невского, — силь­ный аргумент в пользу действительности самого события, т. е. Невской битвы.

ИКОНОГРАФИЯ СВЯТОГО БЛАГОВЕРНОГО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО

Герой Невского и Ледового сражений, выдающийся полководец и дипломат Древней Руси, князь Новгородский, Переяславский, вели­кий князь Владимирский, Александр Ярославич, как известно, умер 14 ноября 1263 г. в Городце-на-Волге и был похоронен во Владимире, в Рождественском монастыре, 23 ноября 1263 г. При погребении тела произошло знаменитое чудо с духовной грамотой,[1] после чего князь был признан местным святым. До 1381 г. святому князю Александру не было установлено местного церковного празднования и, стало быть, не было также и его икон.

Согласно легенде, записанной во Владимире от священнослужи­телей Димитровского храма, первое открытие и освидетельствование мощей святого князя состоялось после Куликовской битвы в 1381 г., при митрополите Киприане, который повелел с тех пор называть Александра Невского «блаженным».[2] Тогда же было учинено ему монастырское церковное празднование, написаны канон и первые ико­ны.[3] Ранний владимирский иконографический тип этой иконы вос­станавливается по клеймам № 14—15, 17—31 московской иконы из храма Василия Блаженного «Святой Александр Невский с деянием».[4] Здесь находим повторяющееся изображение надгробной поясной ико­ны с надписью «Преподобный князь Александръ». В литературном источнике этого памятника — редакции Жития Александра Невского Ионы Думина (1591) — ничего о надгробной иконе не говорилось. Очевидно, изограф XVII в. воспроизвел ее такой, какой она и была над гробом Невского героя во Владимире. На московской иконе по­следняя является как бы частью большого, неподвижного и повторя­ющегося фона к сценам чудес у гроба святого. Она здесь представлена в разных положениях: размещается то справа, то слева, то посредине от гробницы на фоне белой стены придела Рождественского храма; ей сопутствует изображение подсвечника на высокой ножке с горя­щей свечой. Само поясное изображение князя Александра дано в ма­нере старого преподобнического художественного решения: из-под монашеской мантии виднеется на груди то большая, то меньшая часть куколя с крестом, а иногда — белый испод; икона приближается то к квадратной форме, то к прямоугольнику, вытянутому в высоту. Очевидно, московский изограф не стремился с точностью скопиро­вать надгробную икону Рождественского храма. Однако она для него была столь же значимым символом, как и белостенный храм Рожде­ства Богородицы и как сама гробница святого князя Александра. Мо­сковский изограф здесь, несомненно, следовал раннему византийско- русскому иконографическому трафарету, приписывавшему ему именно так, в условной манере, передавать «неббсиподобный» харак­тер преподобнического подвига.

Тот же иконографический тип повторился много раз, например на фреске 1508 г. работы изографа инока Феодосия на северо-запад­ном столпе Благовещенского собора Московского Кремля, где новго­родский князь представлен в монашеской одежде схимника Алексия, стоящим рядом со знаменитым «отцом церкви» византийским бого­словом святым Иоанном Дамаскиным.[5] Тот же иконографический тип мы видим на иконах конца XVI в. из Костромского историко-ар­хитектурного и художественного музея-заповедника[6] и из Государ­ственного Русского музея,[7] а также на четырех шитых надгробных пеленах начала XVII в. (в музеях Владимира, Троице-Сергиевой лавры и С.-Петербурга);[8] то же самое — на иконе «Святой Александр Невский с деянием»[9] и на многих других.[10] В «Сводном иконописном подлиннике» так описывается иконографический облик героя Нев­ской и Ледовой битв: «.. .брада аки Козмина, в схиме, кудерцы видеть маленько из-под схимы, риза преподобническая, испод дымчат, в ру­ке свиток сжат, сам телом плечист».[11] Последняя черта часто прису­ща его иконным изображениям допетровского времени: Александр Невский представлен здесь сильным, плечистым мнихом-схимником, как это и подобает бывшему князю-полководцу: «Взор его паче инех человек и глас его акы труба в народе, лице же его акы лице Иоси­фа. .. Сила же бе его часть от силы Самсона».[12] По поводу изображе­ния святого князя Александра на пелене, хранящейся в музее Трои­це-Сергиевой лавры, Н. А. Маясова замечает: «Вся его монументаль­ная фигура, сильные руки, красивое лицо с энергичным рисунком бровей дышат спокойной уверенностью, заснувшей силой».[13]

Исследователи справедливо полагают, что данный иконографиче­ский тип не был единственным. Так, в Новгородском иконописном подлиннике XVI в. записано следующее: «Преподобный Александр Невский аки Георгии: риза — киноварь, испод — лазорь».[14] А. И. Ро­гов полагает, что такой новгородской иконы, на которой бы Алек­сандр Невский был изображен в княжеской одежде, с червленым кня­жеским плащом-корзно, не сохранилось.[15] Однако в Европе в среде русской эмиграции обращались две подобные иконы. Одна из них на­ходилась в Праге и датировалась XVI в. На ней князь Александр был изображен в полный рост вместе со святыми мучениками Борисом и Глебом.[16] Другую древнюю икону якобы видел в 1930-е годы на од­ной из выставок иконописец К. А. Павлов (Рижская Гребенщиковская старообрядческая община). Как он сообщил нам в 1966 г., на иконе было поясное изображение Невского героя, в руках его — копье и червленый щит, княжеский плащ тоже червленый; голова — без княжеской шапки, увенчана нимбом, русая борода — лопатой; пальцы сложены, как для крестного знамения; в середине иконы был помещен русский крест, а по краям иконы шел витой тератологиче­ский орнамент, который был распространен на Руси в XIV—XV вв.; на иконе имелась надпись: «Святой великий князь Олександръ». По словам К. А. Павлова, эта икона происходила из Псковской губер­нии, откуда попала в Ригу, а затем протоиерей Рушанов увез ее в Америку.

На московской иконе середины XVI в. «Воинствующая церковь» юный князь Александр изображен среди русских воинов, в броне и голубом шлеме, на вздыбившемся вороном коне.[17] В княжеской одеж­де и нередко с мечом в руках святой князь Александр изображен на фреске одного из столпов Архангельского собора Московского Крем­ля, исполненной в 1652—1666 гг. Симоном Ушаковым и его дружи­ной,[18] и на фреске Вологодского Софийского собора работы ярослав­ского мастера Д. Г. Плеханова.[19] Та же светская традиция изображе­ния Александра Невского сохранена во многих миниатюрах Московского Лицевого свода XVI в.: в Лаптевском, Голицынском и Остермановском томах,[20] в Титулярнике 1672 г.,[21] а также в клеймах иконы XVII в. «Святой Александр Невский с деяньем».

Петровская эпоха принесла значительные перемены в объеме и характере почитания святого благоверного князя Александра Невско­го: отныне он стал общенациональным святым, покровителем Санкт- Питербурха и Российской империи. Его святые мощи были перене­сены из Владимира в Петербург в 1723—1724 гг. 15 июня 1724 г. Святейший Синод постановил: отныне Александра Невского «в мо­нашеской персоне никому отнюдь не писать», а только «во одеждах великокняжеских».[22] С тех пор в русском иконописании распростра­нился и стал господствующим новый иконографический тип святого Александра Невского: в княжеской одежде или в горностаевой ман­тии, в броне, с лентой своего ордена через плечо, в царской короне или в шапке из горностаевого меха с крестом, с нимбом над головой, верхом на коне и с мечом в левой руке, нередко на фоне Невы, Пет­ропавловской крепости, палат Петербурга и плана Свято-Троицкого Александро-Невского монастыря.[23]

21 мая 1725 г. Екатерина I учредила орден Святого Александра Невского; на ленте укреплен крест, а на нем в середине — изображе­ние святого князя в красной мантии и в синем кафтане, на белом коне. Это была дань новой иконографической традиции, соединявшей старую светскую новгородско-московскую традицию с новой, рыцар­ской и европейской. Известны многие большие иконы XIX—XX вв. этого же типа с клеймами, например в Казанском соборе и в Госу­дарственном Русском музее (Б-512/ІѴ, размер 1,57 м х 96 см; 12 клейм). Однако, несмотря ни на что, старая владимирская мона­шеская традиция продолжала еще существовать и у православных, и у старообрядцев. В Государственном Русском музее, в Государствен­ном Эрмитаже, в Государственной Третьяковской галерее, в Государственном музее истории религии (Казанский собор) и в других музеях страны сохранилось немало преподобнических икон святого Александра Невского различных видов: коленопреклоненный и стоящий, согнувшийся и молящийся Богородице, вместе с другими из­бранными святыми или отдельно. Любопытна, например, житийная икона начала XIX в., может быть из села Мстеры, в центре которой помещено поясное изображение князя Александра, с нимбом, в преподобнической одежде, со свитком в руках; вокруг средника 16 клейм, изображающих сцены из его жизни; основные цвета: крас­ный, зеленый, коричневый, фон—золотой, поля — коричневые, опушка — тройная.[24] Другая житийная икона, тоже начала XIX в., размером 31,6 * 26,5 см, сохраняется в Государственном музее исто­рии религии под шифром  Это      «Образ преподобного  Александра Невскаго яко во иноцех Алексия». Икона была найдена К. Ф. Воронцовым в старообрядческом молельном доме в Гатчине. Она изображает святого князя Александра в монашеской одежде; с левой стороны — четыре сцены. 1) Шведский король во главе своего войска отправляется на Русскую землю. Сбоку на поле надпись: «Со­бравшиеся жительствующии народи варяги, что ныне свей именуе­мы. А сам король со многими воины своими умыслы на пределы Росиския, хотя их пленути»; 2) Видение Пелгусием святых князей Бо­риса и Глеба. Сбоку на поле надпись: «И еже тогда при святом Александре един от воевод, именем Филипп, идуще же ему близ моря по брегу, восходящу солнцу, и видя пловуща корабль, и в нем Седящу два мужа, имена Борис и Глеб, един ко единому рече: „Ускорим, брате, вскоре и поможем сроднику нашему"»; 3) Невское сражение, русские воины поражают шведов. Сбоку на поле надпись: «И по сем помощи Бориса и Глеба благоверный князь Александр преславную получи победу, и землю иже свою и великий град свободи от сопротивных, и сопротивных прогна»; 4) Князь Александр на коне пора­жает шведского короля. Сбоку на поле надпись: «Святый Александр, егда сразишася с сопротивными, тогда избиша сопротивных множе­ство велие. И святый Александр сам язви в лице короля их».

Прямым источником надписей было Житие Александра Невского в редакции XVIII в.

На этом мы заканчиваем обзор иконографии святого Александра Невского.

В то же время умножися языка Литовьскаго и начата пакостити волости Олександрове. Он же, выездя, и избиваше я. Единою ключися ему выехати, и победи 7 ратий единемъ выездомъ, множество князей их изби, а овех рукама изыма; слугы же его, ругающеся, вязяхуть я къ хвостомъ коней своихъ. И начата оттоле блюстися имени его.

В то же время бе некто царь силенъ на Въсточней стране, ему же бе Богь покорилъ языки многы, от въстока даже и до запада. Тъй же царь, слышавъ Олександра тако славна и храбра, посла к нему послы и рече: «Олександре, веси ли, яко Богь покори ми многыя языки. Ты ли единъ не хощеши покоритеся силе моей? Но аще хощеши съблюсти землю свою, то скоро прииди къ мне, и да узриши честь царства моего».

Князь же Олександро прииде во Володимеръ по умертвии отца своего в силе велице. И бысть грозенъ приездъ его, и промчеся весть его и до устья Волгы. И начата жены моавитьскыя полошати дети своя, ркуще: «Олександро князь едетъ!».

Съдумав же князь Олександръ, и благослови его епископъ Кирилъ, и поиде к цареви, въ Орду. И видевъ его царь Батый, и подивися, и рече велможамъ своим: «Воистинну ми сказасте, яко несть подобна сему князя». Почьстивъ же й честно, отпусти й.

По сем же разгневася царь Батый на брата его меншаш, на Ондрея, и посла воеводу своего Невруя повоевати землю Суждальскую. По пленении же Невруеве князь великый Олександръ церкви въздвигну, грады испольни, люди распуженыа събра в домы своя. О таковых бо рече Исайа пророкъ: «Князь благь въ странах — тих, уветливъ, кро- токъ, съмеренъ, — по образу Божию есть, не внимая богатьства и не презря кровъ правсдничю, сироте и вдовици въ правду судяй, милости- любець, а не златолюбець, благь домочадцемь своимъ и вънешнимъ от странъ приходящимь кормитель. На таковыя Богь призирает на мир щедротами: Богь бо мира не аггеломъ любит, но человекомъ си щедря ущедряеть, учить и показаеть на миръ милость свою».

Распространи же Богь землю его богатьствомъ и славою, и удолъ- жи Богь лета ему.

Некогда же приидоша къ нему послы от папы, из великаго Рима, ркуще: «Папа нашъ тако глаголет: „Слышахом тя князя честна и славна, и земля твоя велика. Сего ради прислахом к тобе от двоюна- десятъ кординалу два хитрейшая — Галда да и Гемонта, да послуша- еши учения ихъ о законе Божии“».

Князь же Олександро, здумавъ съ мудреци своими, въсписа к не­му и рече: «От Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, от разьметениа языкъ до начяла Авраамля, от Аврааама до проитиа Иисраиля сквозе Чермное море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царствия Соломоня до Августа ца­ря, от начала Августа и до Христова Рожества, от Рожества Христова до Страсти и Воскресения Господня, от Въскресения же его и до Воз- шествия на небеса, от Възшествиа на небеса до царства Константи­нова, от начала царства Константинова до перваго собора, от перваго собора до седмаго — сии вся добре съведаемъ, а от вас учения не при­емлем». Они же възвратишася въсвояси.

И умножишася дни живота его в велице славе. Бе бо иереелюбець и мьнихолюбець, и нищая любя, митрополита же и епископы чтяше и послушааше их, аки самого Христа.

Бе же тогда нужда велика от иноплеменникъ: и гоняхут христи- анъ, веляще с собою воинъствовати. Князь же великый Олександро поиде к цареви, дабы отмолити людии от беды тоя.

А сына своего Димитрия посла на Западныя страны, и вся полъкы своя посла с нима,*и ближних своих домочадець, рекши к ним: «Слу­жите сынови моему, акы самому мне, всемъ животомъ своим».

Поиде князь Димитрий в силе велице, и плени землю Немецкую, и взя град Юрьевъ, и възвратися к Новугороду съ многымъ полоном и с великою корыстию.

Отець же его князь великый Олександръ изыде от иноплеменникъ и доиде Новагорода Нижняш, и ту пребывъ мало здрав, и, дошед Городца, разболеся.

О, горе тобе, бедный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Как не упадета ти зеници вкупе съ слезами! Како же не урвется сердце твое от корения! Отца бо оставити человекъ может, а добра господина не мощно оставити: аще бы лзе, а въ гробь бы лезлъ с ним!

Пострада же Богови крепко, оставив же земное царство и бысть мних: бе бо желание его паче меры аггельскаго образа. Сподоби же его Богь и болший чин приати — скиму. И так Богови дух свой пре- дасть, с миромъ скончася месяца ноября въ 14 день, на память свя­того апостола Филиппа.

Митрополит же Кирилъ глаголаше: «Чада моя, разумейте, яко уже заиде солнце земли Суждольской! Уже бо не обрящется таковый князь ни единъ в земли Суждальстей!» Иереи и диакони, чернориз­цы, нищии и богатии, и вси людие глашлааху: «Уже погыбаемъ!».

Святое же тело его понесоша къ граду Володимерю. Митрополитъ же с чином церковным, вкупе князи и бояре, и весь народ, малии и велиции, сретоша и въ Боголюбивемь съ свещами и с кандилы. На­роди же съгнатахутся, хотяще прикоснутися честнемъ одре святого тела его. Бысть же вопль и кричание, и туга тяжка, якова же несть бывала, тако, яко и земли потрястися.

Положено же бысть тело его въ Рожестве святыя Богородица, въ Архимандритьи велицей, месяца ноября в 23 день, на память святого отца Амфилохия.

Бысть же тогда чюдо дивно и памяти достойно. Егда убо положено бысть святое тело его в раку, тоща Савастиянъ икономъ и Кирилъ митро­полит хотеста розъяти ему руку, да вложита ему грамоту душевную. Он же самъ, акы живъ сущи, распростеръ руку свою и взят грамоту от рукы митрополита. И приять же я ужасть, и едва отступиша от ракы его.

Се же бысть слышано всемъ от господина митрополита и от ико- нома его Савастияна.

Кто не удивится о семь, яко телу бездушну сущю и везому от дал них градъ в зимное время! И тако прослави Богь угодника своего. Богу же нашему слава, прославлыпему святая своя в веки векомъ. Аминь.